Золотой воин

– Почем, тетенька, твои лепешки? – спросил Крафт, останавливаясь напротив полной немолодой торговки.

– По два крейцера за штучку, сынок. Бери, лепешки свежие, сама пекла!

– Да где же свежие, если даже не продавишь? – возразил Крафт, тыкая в лепешку грязным пальцем.

– А поджаренная просто, с корочкой, – невозмутимо ответила торговка.

– Женщина, хлеб у вас черствый, – вмешался Питер. – Вы здесь с самого утра стоите и до сих пор не распродались. Даю вам два кадастра за четыре лепешки. Если нет, мы возьмем хлеб в трактире – дороже, но зато мягче.

Тетка сощурила на Питера маленькие глазки и покачала головой:

– Ну чисто биндюги дорожные, последнее у бедной старушки отымают. Ладно уж, давай свои медяшки, уговорил.

Питер отдал деньги, забрал четыре лепешки и едва сдержался, чтобы не вцепиться в них зубами тотчас.

– Порядок, – негромко сказал Крафт. – Теперь правь к водяной лавке.

Питер прошел вдоль разомлевших на жаре торговцев и остановился напротив навеса, где торговали горячим чаем, а также водой в кувшинах, кожаных мешках и в розлив.

Заметив покупателей, худощавый усатый мужчина поднялся со скрипучего табурета и, строго посмотрев на оборванцев, спросил:

– Надо чего или поглазеть просто?

– Воды надо, – сказал Питер, снова забирая на себя инициативу.

– Сколько?

– Вон тот мешок, с залысиной.

Питер прекрасно знал, что чем лучше выглядел кожаный мешок, тем больше за него брали денег.

– Восемь кадастров за полмеры воды.

– Даю два кадастра, потому что в этом мешке не наберется и полутора четвертей, – сказал Питер, сразу протягивая деньги. Он был хорошим учеником своего дяди, известного на севере купца, и умел на глаз определять объем воды, вес крупы в мешке или длину ткани в штуке. Питер учился быть пройдошливым купцом, а для этого требовалось иметь наметанный глаз и не полагаться на заверения торговых партнеров.

Усатый недовольно засопел, почесал себя пониже живота и, смахнув с ладони Питера деньги, подал ему заказанный мешок.

– …прямо хоть беги с этого города, – услышал он жалобу какой-то торговки. – Ночью такой грохот стоял, что стекла с черепицей сыпались.

– Ой, я сама так перепугалась, что даже чай на стол пролила, – подхватила другая. – А чего там было?

– Сказывают, сила неведомая лодки с пристани уносила – да с треском, да с огнем!

– А куда ж уносила-то?

– Про то никто не знает. Сказано же – неведомая сила.

– Ой, страшно как, прямо хоть беги!

– А куда бежать? За городом душегубцы, муку и масло только баркасами возят – дороги непроезжие…

Питер отдал мешок Крафту и пошел к выходу с площади, но вдруг среди однообразного размеренного шума полуденной улицы раздалось несколько громких возгласов, а затем послышался торопливый звон шпор.

Крафт с Питером замедлили шаг и переглянулись – похоже, их опасения подтверждались.

21

Иоган фон Крисп проснулся от режущего слух звука, который раз за разом повторялся совсем рядом – над самой его головой. Фон Крисп приоткрыл глаза, но это не дало никакого результата – то, что он видел, ничего ему не напоминало.

– Ш… Што это?.. Ш-што это такое? – прохрипел фон Крисп и, потянув носом, почувствовал запах куриного помета.

– Я… где?

Он попытался перевернуться на спину, но с первого раза ему этот не удалось. А затем над его головой снова прозвенел это мучительный звук – не устоявшийся голос молодого петушка, который снова начал свои тренировки.

– Ах ты, каналья!

Фон Крисп, не глядя, сшиб птицу с насеста, закричавший петух тотчас переполошил в курятнике всех кур. Они забегали, забили крыльями – теперь фон Крисп точно знал, где он.

– Я в курятнике, – произнес он, с трудом садясь на загаженной соломе. – А… как я здесь ок… оказался?

Звук собственного голоса заставил вибрировать череп, и это вызвало боль. Ощущение было такое, будто кто-то бил по голове, а она отзывалась точно колокол.

– О-о… – простонал фон Крисп, прикладывая кулак к голове. – Это невозможно… Помогите кто-нибудь…

Приоткрыв глаза, он обнаружил свою шляпу и, сориентировавшись, пополз на четвереньках к выходу.

Фон Крисп чувствовал себя так скверно, что несколько шагов из курятника до свежего воздуха показались ему долгой извилистой дорогой. Наконец он вывалился в небольшой внутренний дворик, где сумел немного перевести дух.

Теперь он точно знал, что у него похмелье, а стало быть, вчера он сильно напился. Не открывая глаз, фон Крисп начал себя ощупывать – меч на месте, хорошо. Кинжал – тоже. Сапоги загажены куриным пометом, но тоже оба на месте. Надо было что-то предпринять, но о том, чтобы подняться на ноги, не могло быть и речи.

– Поттер… – позвал фон Крисп, но никто не отозвался. – Поттер! – позвал он громче, и приступ боли заставил его сжать кулаками виски.

– Я здесь, ваше превосходительство, – осторожно произнес слуга, выглядывая из-за забора.

– Где ты ходишь? Неси скорее вина, – потребовал фон Крисп, поудобнее устраиваясь у стены курятника.

– Нет вина, ваше превосходительство.

– Как нет? Сам выпил, подлец?

– Никак нет, ваше превосходительство. Вы его еще на прошлой неделе выпили.

– Ну так пойди в лавку, да поскорее, ты разве не видишь, в каком я состоянии?