Крылья огненных драконов

– Нечего тут обсуждать. Мы будем драться – от тебя пощады не дождешься, ты убийца, де Гиссар!

– Да, я де Гиссар, – подтвердил граф и довольно заулыбался. Ему нравилось, когда его боялись. – Однако у меня есть что вам предложить. Зови самого главного командира, я хочу с ним поговорить.

– Сначала отведи своих лучников.

– Хорошо. На пятьдесят шагов будет достаточно? Переговорщик кивнул.

Тысячник Анувей отдал приказ, и гельфиги, развернувшись, отошли на обусловленное расстояние.

Это произвело впечатление, и над крепостными стенами появилось еще несколько голов. Они с интересом рассматривали уложенные вдоль рва мостки и заготовленные штурмовые лестницы.

Вскоре любопытные стали прятаться, потому что на деревянных ярусах, звеня шпорами, появился командующий обороной. Его голова в старинном массивном шлеме показалась над стеной.

Де Гиссар оценил и шлем, и помятые наплечники с кирасой. Должно быть, этот горожанин в свое время послужил в армии герцога и теперь был избран на должность городского полковника.

– Я полковник города Рамштайн! Зачем ты меня звал?

– Приветствую вас, полковник. Я хотел бы говорить с вами и вашим заместителем одновременно. – Это еще зачем?

– На тот случай, если вам нужно будет посоветоваться, то, что я скажу, – очень важно.

– Ну, хорошо, – после недолгого раздумья согласился полковник. – Мартинес, – позвал он, и рядом с ним встал молодой человек лет двадцати, с тонкой шеей, торчавшей из слишком большой для него кирасы.

– Это лейтенант Мартинес, он мой заместитель, – важно произнес полковник. Лейтенант кивнул, и огромный шлем съехал ему на глаза. Де Гиссар едва удержался от улыбки.

– Очень приятно, господа. Суть моих предложений состоит в следующем – я предлагаю вам сдаться или умереть.

– Мы не сдадимся! – воскликнул лейтенант тонким голоском.

– Тогда умрите! – сказал де Гиссар. В воздухе запели быстрые стрелы, и оба городских военачальника были поражены прямо в лицо.

За стеной началась суматоха, послышались проклятия по адресу де Гиссара, однако он лишь громко хохотал, довольный тем, как ловко расправился с этими недотепами.

– Шатры! – крикнул граф, и воины, подхватив огромные полотнища, потащили их к стенам. Затем, под прикрытием гельфигов, группы по сорок солдат взялись за края и растянули полотна, отчего они зазвенели, как барабаны.

Всего шатров набралось два десятка, и на каждый из них взобрался один гельфиг.

Под громкие подбадривающие крики стрелки стали раскачиваться, а державшие полотно солдаты подбрасывать их все выше. Вылетая на уровень крепостной стены, гельфиги начали на выбор уничтожать скрывавшихся на ярусах защитников города. Те пытались отстреливаться, однако соперничать с эльфами-полукровками никто не мог.

На ярусах началась паника, черные стрелы вонзались в самых сильных, а также в тех, кто тащил емкости со смолой и кипятком. Опрокидывались чаны, и на нижние ярусы обрушивалась кипящая смола, в которой заживо сварились десятки людей. Их жуткие крики разносились на весь город, пугая даже стоявших на безопасном расстоянии лошадей армии де Гиссара.

7

Как только колчан летающего гельфига оказывался пуст, стрелок сходил с шатра, а ему на смену приходил другой, и все повторялось сначала. После нескольких таких замен на верхнем ярусе ив проулках, которые вели к южной стене, никого не осталось – только утыканные стрелами тела. Теперь ничто не мешало начать штурм.

Де Гиссар небрежно махнул перчаткой, давая понять, что можно начинать.

И снова в ход пошли шатры. Гельфигов сменили уйгуны, которых словно раскаленные ядра стали перебрасывать через стены. Визжа и размахивая кривыми мечами, они уносились в город и вступали в бой с теми, кто еще оставался под стенами. Кому-то из уйгунов не везло, и он попадал в чан с кипевшей смолой. Де Гиссар слышал эти ужасные крики и, морщась, прикрывал уши руками.

Еще одного уйгуна подстрелили из арбалета прямо в полете. Тяжелый болт прошиб его насквозь, отбросив назад, и бедняга рухнул в жидкую грязь крепостного рва.

– Отличный выстрел, – прокомментировал граф. – Пошли вперед!

На приступ пошли солдаты тысячника Мюрата, а остальная часть армии двинулась к южным воротам – они вот-вот должны были открыться.

К графу и его штабу подбежали конюхи, таща на поводу лошадей, город должен был скоро пасть, и победителю следовало показаться на его улицах верхом.

Перерезав стражников, уйгуны опустили мост. Тысяча за тысячей по нему прошли солдаты графа, а затем в город вступил сам де Гиссар.

Повсюду на улицах была кровь и лежали трупы. Те немногие защитники, что уцелели, побросали на мостовую оружие и стояли, низко опустив головы. Уйгуны с горящими глазами рыскали по улицам, ища повод прирезать очередную жертву. До особого распоряжения хозяина им запрещалось убивать всех подряд, они подвывали от нетерпения, скалясь на перепуганных женщин и подавленных мужчин.

В окружении своего штаба граф выехал на центральную площадь города, на которой его непременно бы повесили, не ускользни он в тот раз, когда неожиданно был опознан прямо на улице.

По уже сложившемуся обычаю в каждом захваченном городе де Гиссар любил сказать при народе несколько слов, поэтому ему обеспечивали благодарную аудиторию. В этот раз согнали около трехсот собранных на улицах горожан. Среди них оказался бургомистр со своими клерками, они мяли в руках синие лапсиновые шляпы, смотрели на победителя снизу вверх и подобострастно ему улыбались.

Потом бургомистр протиснулся ближе к графу и, достав из-под одежд огромный, позеленевший от времени ключ, подал его на вытянутых руках со словами:

– Смиренно сдаемся на милость, вашего сиятельства и передаем этот ключ как символ преданности и покорности.

– Очень рад, что дождался от вас этой чести, – в тон бургомистру ответил де Гиссар и, приняв ключ, бросил его в седельную сумку. – Однако я ждал этого ключа там, – граф махнул рукой в сторону ворот, – перед стеной, а теперь я взял город, и в этом нет заслуги его жителей. И твоей тоже, жалкий чинуша.

– Я… Мы… ваше сиятельство, мы не могли поступить иначе, герцог приказал никого не пускать…

– Ну конечно, герцог. Он делает вам поблажки, налоги просто смешные – вон как расцвели! – Граф огляделся. Дома, выходившие фасадами на площадь, были сплошь каменные, побеленные горным мелом, с крепкими крышами и деревянными крашеными ставнями. Улицы города сверкали чистотой, если не считать свежую кровь, а сточные канавы не воняли, как в каком-нибудь Ливене.

– Значит, так, жители Коттона! Поскольку мы захватили ваш город силой, сломив сопротивление, мы имеем полное право забрать ваше добро, сжечь ваши дома, а вас убить!

По рядам стоявших на площади прокатился ропот.

– Однако что бы обо мне ни говорили, я человек справедливый. Город разделен на три района – Собачью Канаву, Коровий Рынок и Кузнечную Слободу. Сейчас я прямо при вас с помощью дуката королевской чеканки выберу район города, с которым поступлю по правилам войны.

– Ты! – Де Гиссар указал на бургомистра. – Будешь помогать мне… Итак, решается судьба Собачьей Канавы! Если выпадет профиль нашего доброго короля Ордоса Четвертого, район выходит из игры…

С этими словами граф достал золотой дукат, подбросил его и, ловко поймав, продемонстрировал открытую ладонь бургомистру.

– Ну – говори! Онемел, что ли?!

– Вы… выходит из игры… – промямлил бургомистр.

– Отлично, выходит, жителям этого района повезло. Теперь – Коровий Рынок…

Золотой снова взвился в воздух и исчез в перчатке де Гиссара.

– Ну, говори! – приказал он бургомистру, разжимая ладонь.

– Профиль короля… Коровий Рынок вышел из игры! – уже смелее произнес бургомистр.

– Теперь – Кузнечная Слобода! – объявил граф и подбросил дукат.