Атака теней

После войны в руках ученых, работавших на военно-промышленный комплекс, оказалось очень много образцов военной техники и просто приборов и аппаратов неизвестного назначения. Освоение и изучение трофеев длилось до тех пор, пока ученые не натолкнулись на непреодолимое препятствие – девяносто процентов этих сложнейших механизмов и приборов управлялись своими пользователями только через коды четырехмерных процессоров. Срочно начали изучать людей с вживленными кристаллами, но это были уже потерявшие человеческий облик, зомбированные существа, общение с которыми было невозможно.

Последовало несколько попыток исследований с помощью хирургического вмешательства, но во всех случаях это заканчивалось смертью пациента. Казалось, исследование трофейных технологий зашло в тупик, но среди сотрудников АПР, организации, ставшей куратором исследований, оказался некий Мишель Ренье, который знал лично одного носителя процессора, пребывающего в добром здравии.

Это произошло через двенадцать лет после войны, Морис Лист к тому времени успел уже в полной мере насладиться прелестями спокойной жизни. Его пенсии ветерана войны и бывшего «корсара» хватало на безбедное существование, но он до сих пор чувствовал себя солдатом. Поэтому, когда Мишель Ренье появился у него в лесном доме на берегу озера, Морис согласился не раздумывая.

С тех самых пор на протяжении уже восемнадцати лет Морис Лист, ветеран войны, каждый день заходил в исследовательский бокс и позволял опутывать себя проводами. Он терпел две двухчасовые серии, в течение которых его процессор работал, управляя системами вооружения.

Персонал лаборатории тем временем корректировал свои программы управления. После второй серии Морис до вечера был свободен и занимался укреплением тела и в особенности духа, поскольку активизированный для работы процессор постоянно пытался навязать свою волю мозгу и взять его под полный контроль.

Исследования уже давно сдвинулись с мертвой точки, и военные подрядчики Армии и Флота выпускали на своих заводах вооружение, в большинстве своем включающее заимствованную технологию.

В Агентстве Планирования и Развития давно поняли, что технический прогресс в колонии на «Эр-Зет-10» базировался на принципах мышления, существенно отличавшихся от тех, что были свойственны людям земной культуры. Мало того, некоторые элементы, входившие в узлы и механизмы истребителей «ребус», штурмовиков «стаккато» и остальных летательных аппаратов, невозможно было изготовить исходя из человеческого миропонимания.

Очевидно было и то, что поддерживали колонию на «Эр-Зет-10» те, кого в нашем мире что-то очень привлекало. Поэтому следовало быть готовыми к тому, что попытка взять под контроль миры Сообщества повторится в будущем. И, только изучив технологии противника, можно было рассчитывать на успех в случае столкновения.

13

День выдался сегодня особенно жарким. Доходяги еле шевелились и действовали так неловко, что большая часть драгоценных спор осыпалась на землю, минуя сборочный сачок. Педро Рохес, хозяин плантации, выругался и погнал свой «мацута-ровер» в Сумароку, ближайший к его плантациям город, имеющий небольшой порт.

Необходимо было до вечера договориться с Ибрагимом, который распределял новоприбывших наркоманов среди плантаторов.

За машиной хозяина, подпрыгивая на огромных шипастых колесах и не отставая, следовал бронированный «бебето» с шестью телохранителями. Это были профессионалы-наемники, прошедшие многочисленные локальные операции на Араксе Желтом, выбивавшие пиратов с Зихниса и Апеота и действовавшие против боевиков ордена «Масе» на просторах Каванги-12.

Все они считали себя обиженными Армией или Флотом и, дезертировав, стали сами зарабатывать себе на жизнь военным ремеслом. Они были вооружены армейскими MS-70 и одеты в стандартный комплект легкой брони «песчаник». Восьмиколесный «бебето» был оснащен автоматической пушкой с двумя тысячами патронов.

Педро Рохес ехал набрать новых работников. Его собственные были уже отработанным материалом. Они находились на Чаде более полугода, а работать наркоманы могли не более восьми месяцев. Они работали за ежедневную дозу очищенной «грибной пыли» или за другой наркотик, и день ото дня силы их таяли. Со временем наркоманы переставали принимать пищу и в дополнение к заработанной дозе очищенного наркотика добавляли самодельный сырец. А когда они уже совсем не могли работать, их выгоняли, и они, как призраки, болтались возле отвалов перегонных заводов, обсасывая отработанный жмых и валяясь на теплых кучах прокисших грибов, вдыхая их испарения. С отвалов они уже не возвращались, здесь заканчивали свою жизнь.

Случалось, что, попав в мир наркотического изобилия, где никто не запрещает копать себе могилу, некоторые наркоманы прекращали прием зелья.

Такие люди очень ценились на Чаде и быстро проходили путь от надсмотрщика до управляющего перегонным заводом. Но такие случаи были большой редкостью, и в большинстве своем свозимые из центральных миров наркоманы приезжали сюда умирать.

Педро подъехал к комплексу вытянутых зданий, называющемуся пунктом предварительного размещения. Пока хозяин выбирался из своего авто, телохранители разбежались по сторонам, осматривая углы и глубокие ямы на разбитой дороге. Потом один поднялся по лестнице парадного входа и первым вошел в холл. Он подождал там Педро и проводил его до кабинета Ибрагима Феду.

– О, какие люди посещают старого больного человека, – почти пропел Ибрагим, поднимаясь из-за стола навстречу Педро.

– Что ты говоришь, Ибрагим? А не тебе ли привезли неделю назад пятую жену? Я не считаю себя больным и старым, но и две женщины для меня много. Я очень устаю на работе. Плантации совсем не приносят дохода. Я работаю себе в убыток… Доходяг пора менять, а где взять новых? – Он вопросительно посмотрел на Ибрагима.

– Ай-яй, зачем обманывать? Дохода у него нет. Дом новый на пятьдесят комнат, с четырьмя фонтанами во дворе кто себе построил? Ибрагим, да? Нет, его построил сеньор Педро Рохес, самый уважаемый плантатор в округе, а вот у кого идут дела совсем плохо, так это у старого Ибрагима. Жалованье от государства маленькое, а у меня пять жен, много детей, – запричитал Ибрагим, загибая пальцы. – Как жить дальше буду, не знаю. Совсем денег нет, да… – Ибрагим замолчал и с выражением бесконечной скорби уставился себе на ноги.

– Друг, я, конечно, не миллионер, но, если у тебя такие проблемы, возьми мои последние деньги… – С этими словами сеньор Рохес, утирая слезу сострадания, выложил на стол три банковских жетона по тысяче кредитов каждый.

– Педро! Ты настоящий друг, и я очень благодарен тебе за это скромное пожертвование. О, его, конечно бы, хватило мне, будь моя семья вполовину меньше.

– Пусть я буду голодать, Ибрагим, но на, возьми, это мои самые последние деньги… – И Педро Рохес выложил еще три тысячи кредитов.

Лицо Ибрагима сразу разгладилось, плечи распрямились, он прошел к своему столу и сел в кресло, сбросив в ящик стола деньги одним небрежным движением.

– У меня есть сто человек. И то лишь благодаря нашей дружбе… – проговорил господин Феду бесстрастным голосом.

– Мне нужно пятьсот… – Педро подошел к столу и тяжело опустился в кресло для посетителей.

Ибрагим изящным жестом открыл ящичек для сигар и выбрал себе одну. Он зажег ее от зажигалки, украшенной драгоценными камнями по полкарата каждый, и, глубоко затянувшись, произнес:

– Изволь, я могу добавить полсотни «желтых», но это все, что я могу для тебя сделать.

– Ты смеешься? «Желтушники» не могут работать! Они даже не пьют воду! Они только сосут свою дрянь и мрут как мухи! Вот что, Феду, если ты по-прежнему рассчитываешь попасть в клуб плантаторов как равный, а не выпрашивать себе на хлеб, знай – одного моего слова достаточно, чтобы ты никогда не выбрался из своей вонючей конторы!

– Да ты что, Педро, дружище, я же пошутил! – Ибрагим выбежал из-за своего стола и обнял Рохеса за плечи. – Будет тебе пять сотен самых крепких доходяг… Завтра присылай транспорт, и дело с концом… – Лицо Ибрагима источало радушие и желание помочь. – Да мне разве жалко этого дерьма, Педро? Чем на них казенные продукты переводить, а потом перед ревизором из Сообщества отчитываться, так я их лучше хорошему человеку отдам. Вон, завтра с Авангарда-Хоу приходит еще один тюремный корабль. В общем, проблем нет…

– Раз так, я пошел. Дел еще много… Ты слышал, что наш караван не дошел до Акинареса? Два месяца работы моих парней пошли псу под хвост…

– А точнее, под хвост Контрольному Управлению… Слушай, у меня к тебе маленькая просьбочка. Ты не забросишь тут кое-какой пустячок в хранилище Бикмана? Тебе ведь по пути…

– Ладно, – неохотно согласился сеньор Педро. – Заброшу. Давай свой пустячок. Чего там у тебя, деньги?

– Да, казенные средства плюс собственные сбережения. – Господин Феду открыл сейф и извлек из его бронированного чрева кожаный саквояж. – Вот, считать необязательно, он опечатан. И ты уж извини, но формальности…

– Что, я должен тебе расписку?

– Да не расписку вовсе, а только электронный оттиск. – Ибрагим подвинул к краю стола сканер с набранной суммой и текстом расписки. Сеньор Педро пробежал глазами написанное и, кивнув, приложил к сканеру ладонь. Машинка пискнула, электронная расписка с оттиском ушла в ее память.

Феду стоял у окна и наблюдал, как сеньор Педро сел в свой «мацута-ровер» и резко стартовал с места, выбросив из-под колес куски щебня из разбитой дороги. За машиной хозяина тут же пристроился «бебето» с охраной. Ибрагим довольно улыбнулся и, подойдя к столу, набрал на переговорном устройстве код.

– Феликс слушает…

– Это я, Ибрагим… Он выехал, и с ним шесть охранников на броневике с пушкой. Саквояж с деньгами в его машине. Помни, делим все пополам. Возьми с собой побольше людей. Эти парни у него в охране раньше все работали на государство…

– Слушай, Ибрагим, чего ты меня учишь, сколько людей брать, куда смотреть? Ты свое дело сделал – предупредил меня, что клиент выехал, а уж в остальное не лезь…

– Я просто волнуюсь, Феликс: если что произойдет не так, Рохес мне этого не простит. Ну ладно, я умолкаю, давай действуй…

Мощный мотор «ровера», не напрягаясь, нес машину по грунтовой дороге со скоростью сто двадцать километров в час. За окнами мелькали ровные ряды различных культур «дури», выращиваемой по всей планете. Рядом на сиденье подскакивал саквояж с деньгами. Сеньор Педро сам не понимал, почему не отказался забросить в хранилище деньги Ибрагима.

Наверное, потому, что сейчас, когда созревают грибницы, он остро нуждался в рабочей силе, чтобы свести потери драгоценных спор к минимуму. Еще Педро подумал о том, что его новый начальник охраны, Гельмут Рассел, постоянно привязывается с расспросами о всяких делах, о которых, по мнению Педро, он знать не должен. Вот и сейчас он поинтересовался, что сеньор Рохес везет в саквояже. Сеньор сделал вид, что не услышал вопроса охранника.

– Сеньор Рохес… Вы слышите меня? Ответьте, это Рассел…

– Слушаю, Рассел, что у вас там?

– Я так понимаю, сеньор Рохес, что вы везете деньги в хранилище Бикмана?

– А какое ваше собачье дело – куда и что я везу! – взорвался хозяин. – Ваше дело – следовать за мной повсюду и охранять меня!

– Послушайте, мистер, я не собираюсь тут с вами спорить, но если вы не скажете мне, куда вы везете свои грязные бабки, я сейчас же заберу своих парней и в одностороннем порядке расторгну наш контракт…

Рассел произнес все это спокойным голосом, но так, что сеньор Педро невольно поежился в своем «ровере» и отступил:

– Ну хорошо, что вы предлагаете?