– Это вы Бонасье? – спросил он.
– Да, господин офицер, – пробормотал галантерейщик, чуть живой от страха. – Это я, к вашим услугам.
– Войдите, – сказал офицер.
Он отодвинулся, пропуская арестованного. Бонасье беспрекословно повиновался и вошел в комнату, где его, по-видимому, ожидали.
Это был просторный кабинет, стены которого были увешаны разного рода оружием; ни один звук не доносился сюда извне. Хотя был всего лишь конец сентября, в камине уже горел огонь. Всю середину комнаты занимал квадратный стол с книгами и бумагами, поверх которых лежала развернутая огромная карта города Ла-Рошели.
У камина стоял человек среднего роста, гордый, надменный, с пронзительным взглядом и широким лбом. Худощавое лицо его еще больше удлиняла остроконечная бородка, над которой закручивались усы. Этому человеку было едва ли более тридцати шести – тридцати семи лет, но в волосах и бородке уже мелькала седина. Хотя при нем не было шпаги, все же он походил на военного, а легкая пыль на его сапогах указывала, что он в этот день ездил верхом.
Человек этот был Арман-Жан дю Плесси, кардинал де Ришелье, не такой, каким принято у нас изображать его, то есть не согбенный старец, страдающий от тяжкой болезни, расслабленный, с угасшим голосом, погруженный в глубокое кресло, словно в преждевременную могилу, живущий только силой своего ума и поддерживающий борьбу с Европой одним напряжением мысли, а такой, каким он в действительности был в те годы: ловкий и любезный кавалер, уже и тогда слабый телом, но поддерживаемый неукротимой силой духа, сделавшего из него одного из самых замечательных людей своего времени. Оказав поддержку герцогу Неверскому в его мантуанских владениях, захватив Ним, Кастр и Юзэс, он готовился изгнать англичан с острова Рэ и приступить к осаде Ла-Рошели.
Ничто, таким образом, на первый взгляд не изобличало в нем кардинала, и человеку, не знавшему его в лицо, невозможно было догадаться, кто стоит перед ним.
Злополучный галантерейщик остановился в дверях, а взгляд человека, только что описанного нами, впился в него, словно желая проникнуть в глубину его прошлого.
– Это тот самый Бонасье? – спросил он после некоторого молчания.
– Да, монсеньер, – ответил офицер.
– Хорошо. Подайте мне его бумаги и оставьте нас.
Офицер взял со стола требуемые бумаги, подал их и, низко поклонившись, вышел.
Бонасье в этих бумагах узнал протоколы его допросов в Бастилии. Человек, стоявший у камина, время от времени поднимал глаза от бумаг и останавливал их на арестанте, и тогда несчастному казалось, что два кинжала впиваются в самое его сердце.
После десяти минут чтения и десяти секунд наблюдения для кардинала все было ясно.
– Это существо никогда не участвовало в заговоре, – прошептал он. – Но все же посмотрим…
– Вы обвиняетесь в государственной измене, – медленно проговорил кардинал.
– Мне об этом уже сообщили, монсеньер! – воскликнул Бонасье, титулуя своего собеседника так, как его только что титуловал офицер. – Но клянусь вам, что я ничего не знаю.
Кардинал подавил улыбку.
– Вы состояли в заговоре с вашей женой, с госпожой де Шеврез и с герцогом Бекингэмом.
– Действительно, монсеньер, – сказал Бонасье, – она при мне называла эти имена.
– По какому поводу?
– Она говорила, что кардинал де Ришелье заманил герцога Бекингэма в Париж, чтобы погубить его, а вместе с ним и королеву.
– Она так говорила? – с гневом вскричал кардинал.
– Да, монсеньер, но я убеждал ее, что ей не следует говорить такие вещи и что его высокопреосвященство не способны…
– Замолчите, вы, глупец! – сказал кардинал.
– Вот это самое сказала и моя жена, монсеньер.
– Известно ли вам, кто похитил вашу жену?
– Нет, монсеньер.
– Но вы кого-то подозревали?
– Да, монсеньер. Но эти подозрения как будто вызвали неудовольствие господина комиссара, и я уже отказался от них.
– Ваша жена бежала. Вы знали об этом?
– Нет, монсеньер. Я узнал об этом только в тюрьме через посредство господина комиссара. Он очень любезный человек.
Кардинал второй раз подавил улыбку.
– Значит, вам не известно, куда девалась ваша жена после своего бегства?
– Совершенно ничего, монсеньер. Надо полагать, что она вернулась в Лувр.
– В час ночи ее еще там не было.
– Господи Боже мой! Что же с нею случилось?
– Это станет известно, не беспокойтесь. От кардинала ничто не остается сокрытым. Кардинал знает все.
– В таком случае, монсеньер, как вы думаете, не согласится ли кардинал сообщить, куда девалась моя жена?
– Возможно. Но вы должны предварительно рассказать все, что вам известно об отношениях вашей жены с госпожой де Шеврез.
– Но, монсеньер, я ровно ничего не знаю. Я никогда не видал этой дамы.
– Когда вы заходили за вашей женой в Лувр, она прямо возвращалась домой?
– Почти никогда. У нее были дела с какими-то торговцами полотном, куда я и провожал ее.
– А сколько было этих торговцев?
– Два, монсеньер.
– Где они жили?
– Один на улице Вожирар, другой на улице Лагарп.
– Входили вы к ним вместе с нею?
– Никогда. Я ждал ее у входа.