Трон императора

Белая стремительная борзая пронеслась мимо, не обратив внимания на упавшего человека. Из груди ее вместе с дыханием вырывался высокий стонущий звук.

С момента падения прошло лишь несколько мгновений.

Мир вокруг Фаргала перестал наконец вращаться, царь обернулся и увидел свою лошадь. Она уже поднялась на ноги и как ни в чем не бывало потрусила за собаками.

Фаргал взялся двумя руками за обломок копья и рывком выдернул его из раны. По опыту царь знал: сейчас не так больно, как будет часом позже. Зажав рану ладонью, царь проводил взглядом охотников. С визгом и криками они пронеслась мимо, плюща копытами лошадей нежные побеги ячменя. Азарт погони и дух соперничества были для аристократов Карнагрии поважней, чем упавший с лошади Император.

И только один из всадников развернул коня к Фаргалу.

Подскакав к сидящему на земле царю, всадник ловко соскочил наземь. У него было широкое, смуглое, почти черное лицо с ярко-синими глазами: сочетание, безошибочно указывающее на уроженца Священных островов Сок.

– Во имя Ашшура! – воскликнул синеглазый.– Только такая несгибаемая шея, как у тебя, мой царь, способна выдержать подобный кувырок! Когда кобыла споткнулась, я подумал: придется Карнагрии подыскивать нового Императора!

– И был не далек от истины, Люг! – пробормотал Фаргал.– Перевяжи-ка мне ногу!

Две самые быстрые борзые настигли быка и одновременно попытались ухватить его за ляжки. Бык прыгнул в сторону – и третья борзая повисла у него на шее. Бык смахнул ее резким рывком головы и остановился, обратив к преследователям длинные прямые рога. До реки оставалось не больше ста шагов, но антилопе никогда уже не достичь спасительных вод.

Собаки окружили быка, лая, но не спеша нападать. Бык, хрипя, вертелся на месте. Время от времени он набрасывался на самую дерзкую, поэтому круг не сужался. Борзые сделали свое дело – остановили. Пусть теперь другие подставляют себя под удары острых рогов.

Сокт, опустившись на корточки рядом с царем, наложил жгут, а затем туго перевязал рану Фаргала, поверх штанов, собственным шелковым поясом. Двое Алых, телохранителей Императора, спешились, ожидая распоряжений. Третий отправился ловить айпегскую кобылу.

– Ну скажи мне, Люг, с какой стати эта тварь споткнулась на ровном месте? – раздраженно произнес царь.

Сокт пожал плечами.

– Ты жив,– заметил он.– И кости твои – целы. По-моему, все обошлось, и не стоит зря ломать голову. Споткнулась – и ладно! Тем более что кобыла не пострадала!

– Что ей сделается, айпегской бестии! – проворчал Фаргал, успокаиваясь.

Тем временем охотники прикончили антилопу и вспомнили о своем Императоре.

К этому времени кобыла уже была изловлена, и Фаргал, с помощью Алых, кое-как взобрался в седло.

Нестройной толпой всадники двинулись в сторону Великондара. Они весело переговаривались. В конце концов, охота была удачной!

На берегу реки свора, рыча и огрызаясь, пожирала убитую антилопу. Для изысканной карнагрийской знати жесткое мясо быка было ничуть не съедобней дерева.

Примерно в миле от ячменного поля охотников ожидал отряд царской стражи. Фаргала сняли с коня и уложили в крытые носилки. Спустя два часа кавалькада выехала на прямую, как стрела, Дорогу Шаркара, а еще через час впереди показались желтые стены Великондара, тысячелетней столицы Карнагрии. Выше стен поднимались причудливые крыши дворцов Верхнего города, и надо всем царил огромный многобашенный Императорский дворец. Во всем Великондаре один лишь узкий стреловидный шпиль храма Ашшура соперничал с ним высотой.

Кавалькада въехала в город через Восточные ворота.

На краю ячменного поля царская свора покончила с убитым быком, и псари увели отяжелевших от мяса собак.

Только тогда трое поселян-арендаторов вышли из своего тростникового домика, чтобы оплакать горькие плоды царской охоты. Но они тут же спрятались вновь, потому что, едва поле опустело, из лесу выехал всадник. Хорошего роста и сложения, полностью вооруженный, он восседал на жеребце редкой в Карнагрии самерийской породы.

Звали всадника Карашшер.

Подъехав точно к тому месту, где с Императором Карнагрии случилось досадное происшествие, Карашшер свесился с седла и подхватил с земли глиняную фигурку всадника. Кожаный ремешок оплетал ноги лошадки и завершался петлей на шее человечка. Всадник положил фигурку в суму – не в седельную, а в ту, что была приторочена к его поясу, собранному из серебряных с насечкой пластин. Из сумы же Карашшер достал ограненный прозрачный кристалл размером с куриное яйцо. Держа кристалл на уровне глаз, всадник уставился в сердцевину кристалла. Взгляд воина на некоторое время обессмыслился. Потом губы Карашшера зашевелились, а через несколько мгновений глаза вновь обрели прежнюю остроту. Бережно спрятав кристалл, Карашшер повернул коня и рысью въехал в лес.

Войдя в столицу через Восточные ворота, чаще называвшиеся Рыбными, царская кавалькада пересекла Нижний город кварталами кожевников и кузнецов. Вонь дубилен предпочли многолюдию и жадному любопытству квартала торговцев. Следовало сохранить в тайне ранение царя. По крайней мере до тех пор, пока он не поправится. К тому же путь через ремесленные кварталы был короче.

Ехали по восьмеро в ряд, окружив царские носилки так плотно, что только с плоских крыш можно было углядеть хоть что-то. Но в такую жару на крышах никого не было.

Дома ремесленных кварталов, сложенные из коричневого обожженного кирпича, окнами обращались к тенистым внутренним дворам. На улицу выходили лишенные окон голые стены, лишь изредка украшенные рисунком или родовым именем хозяина.

Почти все здания закладывались еще восемь веков назад, во времена Шаркара-Победителя.

Младший принц соседнего государства, Эгерина, Шаркар, удачливый завоеватель, воссел на престол Карнагрии обычным путем – силой. Заручившись поддержкой карнитских родов и помощью магов-жрецов Аша, Шаркар перешел реку Карн, естественную границу Карнагрии и Эгерина.

Поддержанный мятежными Владыками земель, принц почти беспрепятственно достиг Великондара. Город встретил его запертыми воротами, изрядно обветшавшими из-за нерадивости трех последних Императоров.

Тараны Шаркара разбили ворота за два часа. Но треть войска принца полегла, пробиваясь через закоулки Нижнего города к кварталам аристократии. Взяв Великондар, в отместку завоеватель снес Нижний город до основания. И спустя несколько лет отстроил заново, разделив на ремесленные кварталы и определив ширину улиц в восемь и в двенадцать шагов взрослого мужчины.

Верхний город Шаркар сохранил в целости. Но, чтобы пересчитать дворцы и особняки, не сменившие владельцев, хватило бы пальцев одной руки. Что же до храма Ашшура, то он избежал разграбления лишь благодаря чуду.

Пред храмом был установлен Божественный Жребий – огромное Копье на шесте. Говорят, Копье принадлежало самому Верховному богу Ашшуру. Если так, то ростом Верховный бог был отнюдь не под облака, а всего лишь в сорок—пятьдесят локтей.

Тот, на кого, поворачиваясь, указывало острие Копья, подлежал немедленной казни.

Когда всадники Эгерина вместе с союзниками-карнитами вырвались на Судную площадь перед храмом, Копье, впервые после двухвековой неподвижности, повернулось. И указало на принца Шаркара.

Завоеватель, не раз бывавший в Великондаре, знал, что велит Жребий. И знал, что, выступив против Ашшура, потеряет не только союзников, но и голову. Шаркар был неглуп. Он оглянулся и увидел позади собственного мага, жреца Змеебога Аша.

Может, Жребий и впрямь указал на мага, поскольку тот, позабыв все свое чародейское искусство, безропотно позволил наколоть себя на Божественное Копье и скончался, даже не произнеся прощального проклятия.

Копье же Шаркар приказал силой развернуть в сторону моря и закрепить. Чтобы отвести беду от своей новой Империи.

А на вратах Царского дворца высечь:

«Вот этот город!
Я его открыл!
Я повернул кровоточащий Жребий к востоку.
Бог спускается с горы
Для того, чтоб проявить не жестокость,
Но – Власть!»

Правда ли сие или легенда, но правил Шаркар двадцать девять лет и умер в своей опочивальне, окруженный любящими детьми. Наследнику он оставил крепкое государство и лучшую в Четырех Империях армию. Всадников же эгерини, Шаркарову гвардию, чьими руками и было развернуто Копье, именовали с тех пор – Алыми. И традиция эта сохранилась. Вот почему доспехи воинов стражи, окружавшей носилки Фаргала, алели, как свежепролитая кровь.

Миновав ремесленные кварталы, кавалькада достигла Верхнего города.

Некогда он был огражден стеной. Но войны и время сокрушили стену, и фундамент ее превратился в подобие террасы высотой в два человеческих роста. Прорезая руины стены, широкая дорога поднималась вверх, напрямик, через площадь Согласия к Судной, от которой начинался Царский дворец, из-за размеров своих называемый Дивным городом.

Западной стороной Дивный город переходил прямо в городскую стену. Настолько мощную и огромную, что ни одному из завоевателей не приходило в голову подступиться к Великондару со стороны заката. Впрочем, несмотря на крепость стен, за последние сто лет Дивный город завоевывался одиннадцать раз. Но всегда – изнутри.

Без помех раненый был доставлен во дворец, где лекарь немедленно обработал рану и напоил Императора успокаивающим снадобьем. После этого Фаргал уснул и спокойно проспал до утра следующего дня. Если бы Император знал, кто виновен в его падении, вряд ли его сон был бы столь безмятежен.

3

– Повесить!