И смех, и грех, и обученье

Горят, как свечи на балу.
Тебе, душа, стихи даря,
Вновь прикасаюсь я к перу…

С большой Владимирской горы
Днепром могучим любовался.
И снова в путь я отправлялся,
И с ним прощался до поры…

Стадион «Динамо», Мариинский дворец.
Памятник Глинки и Ватутину здесь.
Печерская Лавра есть, наконец.
Сбивают с приезжего всякую спесь…

И золотом горят на Солнце
Печерской Лавры купола.
Рукой достать почти до Солнца
От монумента «Мать-Земля».

В Киево-Печерской Лавре Платон воспользовался неожиданной возможностью присоединиться к группе подземных экскурсантов, облазив с ними легендарное подземелье, о чём он не преминул написать соответствующие строчки:

Вот, наконец, вступил я в Лавру.
Её облазил: вверх и вниз.
И стал, как будто, бакалавром.
Себе вручил я славный приз…

Как будто я вижу здесь древнюю Русь.
В пещеры вхожу, ничего не боюсь.
Иду я вперёд, и всё время дивлюсь.
На свет выхожу, и никак не проснусь…

К мощам святым я прикоснулся.
Душой и телом встрепенулся.
Увидел Лавры сей наряд.
Чему был очень ведь я рад!..

И возвышается над всем
Скульптура из титана.
Она огромная совсем.
Но и не портит плана…

Стоит на горе наша «Родина-Мать».
Стоит на горе та скульптура,
Которую нам ни поднять, ни объять.
Такая большая фактура…

Где Родина-Мать свой меч обнажила.
Где Родина-Мать свой щит подняла.
Страна наша мужество здесь проявила.
И Киев родной свой обратно взяла…

Платона особенно поразила величественная панорама музея истории Великой Отечественной войны, и он, с гордостью за свою страну, продолжил сочинять поэму о Киеве:

Колонны на мосту
В орнаменте свечей.
И, словно на посту,
Они для москвичей…

Тот мост на Родину ведёт.
Меня ведь он в Москву зовёт.
Там указатель стоит прямо.
Я по нему иду упрямо,
Не думая, куда… направить.
И тем от лишних дум избавить.

Насыщенный переполнявшими его чувствами, радостный и удовлетворённый, хотя и немного уставший, Платон возвратился в гостиницу, предварительно зайдя в столовую и поужинав. Сегодня он, как никогда, так увлёкся прогулкой, что даже ни разу не вспомнил о еде.

И только вечером он отвёл душу, вернее ублажил свою проголодавшуюся плоть. После ужина он немного пообщался с коллегами, коротко поделясь впечатлениями, и отправился спать.

Впереди его ждал новый день. Теперь каждый вечер он мысленно заново проходил дневной маршрут, отмечая наиболее запомнившиеся и произведшие впечатления места и моменты, записывая это в своём блокноте, иногда сразу, иногда потом, позже. И все свои впечатления он переводил в стихотворную форму.

Последовательность четверостиший постепенно выстроилась в целую поэму о его путешествии по Киеву.

Глава 2. Микст втроём

После окончания занятий во второй день своего пребывания в Киеве Платон зашёл пообедать уже в компании своих коллег и, естественно, проживающих в гостинице молодых женщин.

Стоя в очереди, он непринуждённо беседовал с одним из своих партнёров. Но до слуха Платона дошёл забавный диалог между стоявшими перед ним девушками. Та, что стояла первой, не оборачиваясь, обратилась к суетящейся за её спиной подружке:

– «Оксан! Посмотри! У меня сзади, на спине, что-то болит! Може печёнка?».

Подружка, смеясь, в тон ей ответила:

– «Маш! Нет! Это не твоя печёнка. Это мой люля-кебаб!».

Все, кто был поблизости, прыснули от смеха.

А упомянутая Маша инстинктивно схватила себя рукой сзади за кофту, пытаясь повернуть её на своей высокой груди, из-за чего кофта почти вся скрутилась в непонятный жгут, частично обнажив её персикового цвета бархатную кожу на тонкой талии.

Подруга же Оксана успокоила её:

– «Да не боись ты, подруга! Чуть-чуть тебя запачкала. Сейчас протру твою печёнку, и ничего не будет заметно!».

Обе мило засмеялись. Но Платон больше обратил внимание на красавицу Машу, заодно приглядевшись и к её симпатичной подруге Оксане.

А ничего девочки! Надо будет попробовать ими заняться вечерком, познакомиться поближе – подумал он, проходя дальше к раздаче первых блюд. Однако решил всё-таки вставить свой комментарий к происшедшему:

– «Хохотушки! Смотрите только супом подолы не облейте! Он ведь со сметаной. А то кто-нибудь, что-нибудь подумает нехорошее!».

– «Почему же нехорошее?» – вдруг неожиданно смело подхватила тему для интимного разговора развеселившаяся Маша.