Двое в лодке (сборник)

От крови, падающей в воду, вампиры просто сойдут с ума. Кольчатые черви соберутся вокруг его ног, начнут убивать себе подобных и выбрасывать в воду огромное количество соляной кислоты, в которой растворится ткань скафандра.

Из-за электроники, посылавшей в уши капитана звук, усиленный в несколько раз, ему казалось, что он топает как бегемот. Если бы не фильтрация сигнала, Васильченко вообще оглох бы от слабых всплесков воды.

Высокочувствительный микрофон уловил вдалеке тяжелые вздохи. Компьютер тут же сообщил капитану, что впереди алгурианин.

Васильченко замер на секунду, оценил расстояние, а затем пошел медленнее, стараясь не плюхать армированными бахилами. Он стал шуметь меньше, но знал, что абориген вскоре все равно почует его.

Капитан бросил взгляд на виртуальный дисплей, расположенный прямо перед зрачком, и скривился. В магазине автомата осталось только четыре патрона. Есть еще плазменный дробовик, но батарея давно сдохла. Жаль, но о костре не может быть и речи. Вот постоять бы у открытого огня минут тридцать. Костюм аккумулировал бы энергию. Тогда ему хватило бы пары выстрелов из дробовика с керамическими стволами, посылающего в противника желеобразные сгустки алюминиевой каши, разогретые до тысячи градусов. Прожег бы ублюдка насквозь.

Наконец-то ожил датчик живых форм малого радиуса действия и указал на карте, составленной акустическим зондом, место нахождения одного из самых мерзких и жестоких существ в нашей галактике.

Самец, около семидесяти кило, с хитиновой пилой у рта, способной разрезать человека пополам за несколько секунд. У них тут все друг друга пилят. И пиявки, и куда более разумные представители фауны.

Капитан замер, размышляя, как быть дальше. Биомасса, скрывающаяся в воде, мгновенно повисла на его ногах. Васильченко почувствовал тяжесть и осознал, что времени у него вообще нет. Ему не оставалось ничего другого кроме как двигаться вперед, туда, где его уже поджидала жуткая тварь.

Алгуриане нападали из засад. Они никогда не атаковали напрямую, в лоб.

Половицы в избе заскрипели, и в комнату, шурша старенькими тапочками, вошла баба Катя. На ней была белая сорочка, на плечах – зеленый платок с бахромой.

– С ума сошел, – прошептала она, глядя сонными глазами на чтеца. – Половина пятого утра.

– Ага, – согласился пацан, отложил книжку на тумбочку и зевнул. – Бабуля, ты корову доить?

– Доить, – подтвердила она, исчезая в темноте коридора.

Дверь за ней закрылась как бы сама собой. Будто по волшебству.

Васятка выключил лампу и посмотрел в окно.

Сквозь стекло, державшееся на штапиках и замазке неведомой давности, вставленное в облупившуюся старую деревянную раму, на него смотрело чернильное, не успевшее просветлеть небо.

«Читал до утра. Круто», – похвалил себя двенадцатилетний пацан.

Потом он сполз с подушки, подложенной под спину, взбил ее парой хлопков, точно так же, как делал это его отец, сопящий сейчас рядом с мамкой в соседней комнате, повернулся на бок и мгновенно заснул.

Екатерина Михайловна Вестовая надела халат, накинула фуфайку, сунула ноги в галоши, взяла чистое оцинкованное ведро и вышла на улицу. Можно было бы и на полчасика попозже, да не спалось ей.

Не успела она сделать и одного шага, как из будки вылез молодой шустрый кобелек с редким именем Полкан. Он прогнулся, зевнул, встряхнулся и стал провожать глазами женщину, направившуюся к хлеву.

Екатерина Михайловна отодвинула засов и потянула на себя ручку двери. Она переступила через порог и, не глядя, щелкнула выключателем. Зажегся свет.

Рыжуха едва заметно повела головой, признала хозяйку и наверняка обрадовалась. Вымя ее уже распирало молоко, скопившееся в нем.

Баба Катя открыла дверцу стойла и тихим ровным голосом поприветствовала свое сокровище:

– Здравствуй, моя голубушка! – Михайловна, как частенько звали ее соседки, легонько погладила корову по шее, потом провела рукой по боку.

Она улыбнулась и стала заниматься привычным делом.

Современные столичные менеджеры перед началом подобного действа собрали бы совещание, составили бы план работы, заслушали бы ветеринаров, отделы производства, маркетинга и продаж, после чего занесли бы свои великие мысли в планшетные компьютеры. Баба Катя должна была бы к одиннадцати утра выслать отчет о проделанной работе на электронный адрес фирмы.

Пенсионерка не имела ни малейшего понятия о современных методах работы. Про такие чудеса, как Интернет и сотовая связь, она слыхать-то слыхивала, а вот видывать пока не видывала.

В Кыштыме, в райцентре, конечно, уже давно что-то такое новое появилось, а у них в Некрасовке так и было пять проводных телефонов на все село. Потому как жили они у подножия Уральской горной гряды, покрытой густым хвойным лесом. В такой глуши деревню долго не найдешь, даже ежели и специально будешь искать.

Баба Катя привычно подцепила вилами подстилку из соломы вместе с коровьими делами и отбросила в сторону, чтобы в нос не било. Потом она поставила маленькую скамеечку около вымени Рыжухи, уселась и ловко пристроила ведро под длинные дойки.

Первая кривоватая струйка прыснула в металлическую стенку. Потом дело пошло веселее. Баба Катя еще не совсем проснулась и как-то быстро задумалась в ходе механической работы.

Первым делом она отметила, что руки у нее сегодня не болят и сила в них никуда не делась. Потом стала размышлять о житии своего сына Егора, который работал санитаром в «Пентагоне». Так в народе звали белое большое здание психиатрической лечебницы, расположенное по соседству с деревней, у входа в старую шахту. Она вспомнила о своей снохе, так и не сподобившейся научиться печь вкусные расстегаи спустя пятнадцать лет брака. О соседке, которая звала мужика даже для того, чтобы зарубить курицу.

Под колкие утренние мысли зашелся криком соседский петух, а с правого плеча появилась кошка Муська в ожидании порции парного молочка. Теперь она не отстанет от хозяйки, после дойки будет идти за ведром как привязанная, вплоть до крыльца. Там, так уж и быть, самая старшая представительница рода Вестовых плеснет ей в миску теплого эликсира жизни, хоть она этого и не заслужила.

Работа спорилась. Вскоре больше половины ведра было заполнено. Кошка терпеливо сидела и ждала, когда хозяйка закончит работу, аккуратно придвинет к себе драгоценную тару, разогнется и пойдет, наконец, на улицу.

Баба Катя забылась, убаюканная монотонностью процесса, поэтому не сразу среагировала на щелчок, раздавшийся прямо над головой.

«Что там еще?» – подумала она через миг, отклонилась от коровы и посмотрела вверх.

Свет лампы помешал Михайловне разглядеть маленькое отверстие, зияющее в крыше.

«Доска, что ли, треснула?»

Она приготовилась продолжить свое нехитрое дело, но тут корову вдруг повело в ее сторону. Ноги Рыжухи подогнулись. Огромная туша весом более четырех центнеров стала медленно оседать прямо на бабу Катю!

Пожилая женщина вскрикнула, вскочила с маленькой скамеечки, открыла рот, отпрянула к стене и с ужасом смотрела на свое сокровище.

«Боже, скотина пала!»

Баба Катя всю жизнь прожила в деревне, поэтому не спешила голосить, хотя крик и уперся ей прямо в гортань.

Ведро с молоком было сбито и раздавлено бедной кормилицей.

Белое озеро стало впитываться в соломенную подстилку, а хозяйка продолжала стоять рядом с коровой. Михайловна в беспомощности опустила руки и моргала как сумасшедшая от страха, обуявшего ее.

Женщина ухватилась за верх деревянной перегородки, чтобы не рухнуть рядом с коровой, попыталась устоять на ногах и унять разбушевавшееся сердечко, колотившееся часто-часто, будто механизм старого рассыпающегося будильника.

Она прикрыла рот рукой. Слезы сами навернулись на ее глаза. Баба Катя не могла спокойно смотреть на голову коровы, пробитую и раскуроченную незнамо чем.

– Господи, – прошептала перепуганная крестьянка и, едва жива, на полусогнутых, не помня себя от испуга и горечи утраты, вывалилась из хлева.

Кобель тут же почуял неладное, занялся лаем и в два прыжка, бряцая цепью, оказался у ног хозяйки, которая стала медленно оседать на землю. Пес залаял сильнее. Когда баба Катя закрыла глаза, он начал еще скулить и жутко подвывать.

Егор проснулся от того, что жена трясла его за плечо.

– Егор, слышишь, Полкан как завелся!

Не успел глава семейства понять со сна, в чем тут дело, как на пороге родительской спальни возник Васька в одних трусах.