Светлое время ночи

На правом глазу у хозяина светил огромный синяк – подарок от ночных гостей. Лицо было отечным и озабоченным.

Дочь хозяев провожать странного постояльца не вышла – видимо, впечатлений этой ночью она набралась надолго и теперь отсыпалась. Хозяйка между тем хвалилась, что их смелая Таша, оправившись от первого испуга, как следует избила разбойника, свалившегося с потолка да на стол, когда он попытался подняться и выйти во двор. «Она бы его и связала, но тут трое нечистых в окно вскочили и своего брата уволокли», – комментировала хозяйка.

Слова Неприкосновенности, хвала Шилолу, сработали. Назначение на розыск хотя и было, по бумагам, инициировано лично гнорром, но несло гриф «по устному приказу» и было подписано каким-то Тэном, рах-саванном Опоры Единства.

Таким образом, труженикам Иноземной Разведки ничего не оставалось, как принять версию о том, что Эгин – личный порученец гнорра, по ошибке попавший в центр какого-то расследования. Они даже извинились напоследок.

– Что же вы сразу не сказали Слова, милостивый гиазир? Мы ж на вас зла не держим! – для вящей искренности положив руку на сердце, заверил Эгина коренастый.

Теперь они беседовали на варанском.

– Разве вы представились, милостивые гиазиры? Разве назвали себя и свои звания? Хорош бы я был, если б решил открыться разбойникам с большой дороги, на которых вы были похожи и повадкой, и манерами. Или перед какими-нибудь «жемчужниками».

– Что такое «жемчужники»? – навострила уши девушка.

Эгин уже успел запамятовать, что в делах Озера и Города варанцы так же невежественны, как и он сам во времена оны. Просвещать Иноземную Разведку не входило в его планы, но он все-таки ответил:

– «Жемчужниками» зовутся в Ите наши с вами коллеги. Или те, на кого охотятся наши с вами коллеги. Я сам толком не разобрался.

И коренастый, и тип с клиновидной бородкой, который уже оправился от Эгинова натиска, и девушка понимающе закивали. Дескать, все ясно, как обычно: толком разобраться в местных нравах невозможно. Обширна и загадочна земля великохарренская.

– Надеюсь, вы не имеете к нам претензий? – спросил наконец коренастый.

Эгин не удержался и позволил себе рассмеяться. В самом деле – сначала эти молодцы его чуть не задушили. Потом по их милости он отсиживался в ледяных руинах, потом – дрался с ними, имея лишь один трухлявый шест, и в итоге оказался на земле с петлей на шее и с шишкой на затылке. А они еще спрашивают про какие-то претензии!

– Нет, никаких претензий к вам у меня нет, – ответил Эгин, отсмеявшись. – Служба есть служба.

Троица согласно кивнула – мол, действительно, какие тут могут быть претензии?

– Только вот хотел бы еще знать, где мой меч? – вспомнил вдруг Эгин.

– Меч вы найдете у входа в вашу комнату. В коридоре, – официальным тоном отвечала девушка.

С этими словами она и коренастый помогли подняться обладателю клиновидной бородки и, более не глядя на Эгина, двинулись в сторону крепости.

Потирая ушибленную макушку, Эгин тоже встал с земли, отмечая при этом, что подняться ему никто не помог. Так далеко любезность офицеров Иноземной Разведки не простиралась.

– Эй, постойте! – вдруг крикнул Эгин в спину уходящей троице.

Те обернулись.

– Почему все-таки вы не напали на меня вчера, прямо на дороге?

Офицеры переглянулись. На их лицах читалось выражение недоуменного презрения, как если бы Эгин спросил их, кто такой гнорр и чем он занимается. Однако коренастый все-таки снизошел до ответа:

– Захват объекта второй степени важности в присутствии свидетелей категорически запрещен. Уложение Внешней Разведки, раздел двенадцать, пункт два.

«Какие свидетели? Ах, ну да! Купеческий обоз, – сообразил Эгин. – А я, стало быть, не что иное, как „объект второй степени важности“.

Глава 4

Кролики для короля Лазури

Наилучшей приманкой для него является свежая человечина, но если под рукой ее не оказалось, подойдет и крольчатина.

    Аноним. «На ловлю птицы»

1

Не доезжая двадцати лиг до Тардера, Эгин свернул на дорогу, устами Лагхи обещавшую привести его к вилле «Три тюльпана».

Это было единственное место, где можно было найти госпожу Далирис, жену харренского сотинальма.

В последние десять лет она жила затворницей в «Трех тюльпанах», ссылаясь на лета, и страстно предавалась разведению хищных птиц. Так по крайней мере говорил Лагха, а не доверять ему у Эгина не было оснований.

– Вы думаете, госпожа Далирис меня примет? – с сомнением спросил Эгин, в очередной раз раскрыв Белый Цветок.

– Нет, не думаю. Более того, я совершенно уверен в обратном. Она вас не примет. Она вообще никого не принимает, кроме дочери, уже знакомой вам госпожи Ели, которая нечасто выбирается из своего манерного притона, чтобы навестить старуху. А также мужа, то есть сотинальма Фердара, который, к большому огорчению Далирис, погряз в интригах по самые уши и вдобавок завел себе юного фаворита Лая, с которым проводит все свое свободное время. Он успел пожаловать ему немало земель и имущества. Этим Лаем, кстати, сейчас усиленно занимается наше ведомство. Если, конечно, новый гнорр не прикрыл эту соблазнительную разработку. По моим прогнозам, года через три этот парнишка, если его, конечно, не отравят или не зарежут раньше, будет держать в своих руках множество важных ниточек. Впрочем, я отвлекся. Я лишь хотел сказать, что сотинальм Фердар тоже не донимает госпожу Далирис визитами. Она не встречается даже со своими сестрами и племянницами. И уж конечно, она не примет вас.

– А письмо? Если написать ей письмо? Подкупить челядь с тем, чтобы его передали ей? – предложил Эгин.

– Госпожа Далирис не читает писем. Это нам известно доподлинно. Она говорит, что слишком стара и с трудом разбирает чужие каракули. Но она, конечно, прибедняется. Старая ведьма переживет и сотинальма Фердара, который гораздо ее моложе.

– Ваши рассуждения, гнорр, завели меня в тупик. Если нет никакой возможности связаться с госпожой Далирис, зачем мы едем в «Три тюльпана»?

– Я не говорил вам, что не существует возможностей связаться с Далирис. Я просто хотел сказать, что обычные способы нужно выбросить из головы сразу. И приготовиться к тому, что придется попотеть.

– Я уже приготовился, – вздохнул Эгин. – Снова мастерить какой-нибудь магический агрегат? Разыскивать перо птицы Юп и измененную воду? Спасать местную Итскую Деву?

– На этот раз мастерить ничего не надо. Достаточно будет купить прочную сеть из конского волоса с гирьками на концах. Такую сеть, чтобы стягивалась при помощи одной веревки в подобие мешка. Кроме этого, нам понадобится около десятка молодых, упитанных кроликов. Желательно также, чтобы кролики были черными, с белой звездочкой на лбу. Но можно и просто черных.

– Вы собираетесь заказать для меня жаркое?

– Нет, я собираюсь на охоту.

– На кого же мы будем охотиться? На волков? Сдается мне, что в этих лесах ничего, кроме серых, не водится.

– Нам не нужны леса. Нам нужны небеса. – Гнорр-лилипут сделал торжественный жест своей крошкой-рукой и добавил, понизив голос: – Мы будем ловить желтого онибрского грифа. Любимого грифа госпожи Далирис.

– Гм… Первый раз слышу про такую птицу, – признался Эгин.

– Когда офицер, ответственный за сбор информации о госпоже Далирис, сообщил мне о ней, я тоже подумал, что меня вышучивают. Гриф, да еще и какой-то желтый… Говорят, его подарил госпоже Далирис князек одного дикого племени. В харренской столице даже пользуется популярностью история о том, что в этом диком племени воздают божеские почести мраморному рельефу, изображающему молодую Далирис. Как этот рельеф там очутился – история умалчивает. Но так или иначе, в Харрене рассказывают, что когда дикари узнали от купцов, которые скупают у них ароматную смолу и ценные шкурки, что их божество живет и здравствует в далекой северной стране, они передали Далирис этого грифа…

– Гм… трогательная история, – отозвался Эгин.

– Весьма. Я лично думаю, птица имеет более прозаическое происхождение. И все это – романтическое вранье от первого до последнего слова. Вранье, выдуманное Далирис со скуки. Не такие уж они дикие, эти так называемые дикари. Впрочем, важно одно: желтый гриф существует, и он очень дорог Далирис.

– Вы предлагаете поймать его и затем шантажировать супругу сотинальма при помощи ее любимца? – брезгливо поморщился Эгин. Этот план казался ему низким.