Святые провидцы. Сокровенный дар прозорливости, предсказания и пророчества угодников Божиих

– Расскажи еще что-нибудь, – прошу я.

Сергей думает недолго:

– Ну, вот жениться я собирался несколько лет назад. Невеста моя объявила, что хочет учиться поступать. Поедет, дескать, документы отвозить. Деньги заплатить нужно. Ну, я с деньгами помог ей. Проводил. Жду. А я только еще начинал у батюшки на стройке работать. Нужно было песок ехать нагружать. И подобрались мы так, что все ребята здоровые, рослые, а я самый молодой, меньше всех ростом и худее.

И вот благословляет отец Илий, чтобы меня отправили песок этот грузить. Я еще в душе возроптал: ну, думаю, нашел батюшка, кого выбрать! Но поехал, конечно. И вот еду – и вижу девушку свою с другим. Было у нас объяснение, после чего мы расстались. О чем я сейчас нисколько не жалею. Она за этого, другого, замуж вышла, ребенка ждет. А я вот в монастыре работаю. Может, совсем сюда переберусь. А ведь жениться хотел…

Ну, скоро приедем уже. Видишь, как незаметно за разговором дорогу скоротали? Что тебе еще рассказать – напоследок?

Вот, представляешь, недавний случай: работаю на стройке, бетономешалка грохочет вовсю. Приезжает отец Илий. Батюшка никогда на машине в ворота не въезжает.

– А почему не въезжает?

– Ну как? Он смиренный очень. Не хочет как начальник. Всегда из машины выйдет, сам ворота начинает открывать. Поздоровается со всеми, поклонится всем. Вот и в этот раз выходит из машины, подходит к воротам. Я одну створку тяжелых железных ворот открываю, а он вторую начал открывать. А потом благословил меня и спрашивает: «Слышишь, как по кресту стучат – тук-тук?»

Я отвечаю: «Какое там стучат, батюшка, по какому кресту! Я ваш голос-то с трудом слышу!» Он улыбнулся и пошел. И что ты думаешь? Через пять минут иду по строительному делу к отцу Иоанну, который тут недалеко, метрах в двадцати. А он крест из меди отбивает себе в келью. И стучит – тук-тук. Как это можно было услышать на таком расстоянии, под грохот бетономешалки – ума не приложу. Ну да у старца ведь другой слух, не такой, как у нас с тобой. Понимаешь?

…Вернулась я в Оптину и на следующий день, после послушания, захожу в книжную лавку. Смотрю: книга интересная – архимандрита Рафаила Карелина, «На пути из времени в вечность». Купила я эту книгу, прихожу в келью, открываю ее на первой попавшейся странице и читаю: «Чем выше стоит подвижник на духовной лестнице, тем труднее писать о нем… Потому что духовное видит душевное, а душевное не видит духовного. Только лишь через какие-то просветы человек может соприкоснуться с внутренним миром подвижника как с откровением благодати…»

Да, только через какие-то просветы…

Ольга Рожнева

Истории про старца илия

Схиархимандрит Илий (Алексей Афанасьевич Ноздрин) родился в 1932 году в селе Становой Колодезь Орловского района Орловской области. Учился в Серпуховском механическом техникуме. Духовное образование начал в Саратовской семинарии, после ее закрытия перевелся в Санкт-Петербургскую. Там же принял иноческий чин. Был насельником Псково-Печерского монастыря, нес служение на Афоне. В конце 80-х вернулся в Россию, где стал духовником Оптиной Пустыни. Сейчас он духовник Патриарха Кирилла и находится в Переделкино, на подворье Троице-Сергиевой Лавры.

К отцу Илию в Оптину

Впервые имя оптинского старца Илия я услышал в Высоцком мужском монастыре города Серпухова. Дело было так. Я попал на исповедь к игумену монастыря отцу Кириллу, который долго и внимательно слушал мои слова, а затем сказал: «Лучше всех тебе ответил бы духоносный старец. Я боюсь повредить. У меня нет такого духовного опыта. Есть старец – отец Илий в Оптиной пустыни, к нему езжай. Не знаю, сможешь ли пробиться: к нему много людей притекает».

Сказано – сделано. Вот я в Оптиной – стою в Казанском соборе, благоговейно замирая, слушаю звонкие переливы двух монашеских хоров, стоящих на левом и правом клиросах. У кого-то из поющей братии такой сильный и густой бас, что у меня внутри, там, где предположительно должна находиться душа, что-то начинает трепетать. Один богомолец указал, по моей просьбе, на отца Илия. Я представлял его совсем по-другому. Богатырем, типа Ильи Муромца, и имя у него схожее. А тут? «Нет в нем ни вида, ни величия». Маленького роста, тщедушный, длинная седая борода. Служба закончилась. Отца Илия обступили такой плотной толпой люди, что оставалось только удивляться, как его не сбили с ног и не затоптали.

Тогда для меня, только идущего ко храму, это было в диковину – фу, как не культурно, не вежливо, какой фанатизм – так набрасываться на пожилого человека! В то время я не очень понимал различие между старым человеком и старцем-молитвенником – богатырем Духа.

Постой-ка рядом, послушай, о чем говорят, о чем просят старца паломники. Сколько горя – с ума сойдешь!

Грузная тетка с почерневшим от свалившейся на нее беды лицом цепляется за отца Илия: «Батюшка, сын человека убил. Скоро суд будет. Помолись! Что делать – не знаю!» Старушка с заплаканными, выцветшими от боли глазами вопиет: «Батюшка, у невестки рак, с кулак шишку на голове надуло, трое деток малых останутся без матери, помолись за нас, родимый, погибаем!» Со всех сторон звучит как стон: «Батюшка! Батюшка! Батюшка!»

После всего услышанного мои вопросы, с которыми я приехал к отцу Илию, показались мне ничтожными и как-то сами собой прояснились у меня в голове.

Второй раз я увидел отца Илия, когда приехал в Оптину в числе таких же, как и я, новоначальных христиан. Нас по одному подводили к батюшке под благословение. Не знаю, что он говорил моим предшественникам, но мне слово его попало не в лоб, а прямо в глаз. Я подбежал к батюшке, сложил ладони лодочкой и молодцевато, как на плацу генералу, гаркнул: «Раб Божий такой то». Отец Илий устало взглянул на меня и слабым голосом произнес: «Да… Русский язык мы знаем…»

Кровь бросилась мне в лицо – я с особой ясностью осознал смысл привычных русских слов, которыми мы козыряем по много раз в день. «В самом деле, ну, какой ты раб Божий? Ты есть раб греха и порока», – словно со стороны подумал я о себе во втором лице.

Батюшка сходу обличил меня: произнес, прикровенно, невеселую правду обо мне. Пожалел он меня, сказал в необидной форме, с горечью, как бы внутренне сокрушаясь обо мне, что я такой непутевый.

Третья встреча с отцом Илией состоялась в братском корпусе, за закрытыми дверями. Нас, паломников, было трое, и каждый мог сравнительно спокойно поговорить с батюшкой. Я заранее подготовил в уме слова о своих внутренних нестроениях и житейских бедах, которые в тот период моей жизни особо одолевали меня, рождая в душе ледяное уныние и безразличие ко всему. Мне хотелось попросить святых молитв батюшки (ведь много может молитва сильного) и узнать, как жить дальше. Когда подошла моя очередь, я, стесняясь своего физического превосходства, встал перед отцом Илией на колени и неожиданно для себя сказал: «Батюшка, умножь во мне веру!»

«Веру?» – нараспев произнес батюшка. Удивился. Затем хорошо, так ласково улыбнулся, что сразу угрел мне сердце. Слова и время потеряли значение. Все, кроме одного, утратило смысл – вот так стоять бы до конца жизни рядом с батюшкой на коленях, да греться в его лучах – на греческом языке его имя значит Солнце. Сколько же это длилось? Может быть, десять минут, а может быть, и вечность. С того дня я стал живее понимать слова Апостола – «покрывайте любовью», испытав на себе тепло настоящей любви.

Батюшка Илий! Пожалуйста, помолись Богу о нас, грешниках!

Гришин, М. Русский вестник от 04.09.2003.

«Где бы старца найти?»

Отец Владимир – московский дьякон, духовный друг отца Илиодора, чадо старца, схиигумена Илия. Пять лет он был оптинским послушником. По его словам, это была хорошая школа, давшая внутренний стержень для всей дальнейшей жизни.

Я прошу рассказать мне о старце, и внутри уже звучит знакомая мелодия, и я знаю, что услышу что-то интересное. И отец Владимир, действительно, рассказывает мне истории про старца, которые, с его разрешения, я и передаю.

Произошла эта история довольно давно. Отец Владимир тогда еще не был дьяконом. И от церкви был далек. А был он молодым бизнесменом. Занимался строительным бизнесом. И вот дела его стали идти всё хуже и хуже. Навалились всевозможные скорби и испытания. Да так тяжело стало, что и не знал он, как пережить такие трудные и запутанные жизненные обстоятельства. И тут кто-то из верующих друзей посоветовал: «Тебе нужно к старцу обратиться. Ты его совет-то исполнишь – вся жизнь твоя и наладится. Да еще и помолится за тебя старец-то. Вот и будет у тебя всё в порядке, заживешь лучше прежнего».

Как это – лучше прежнего, – тогда Володя и не представлял. Бизнес лучше пойдет? Конкуренты исчезнут? Проблем не будет?

Вот сейчас отец дьякон сидит за рулем, и для него главное – духовная жизнь, жизнь по заповедям. А тогда он не знал, как выбраться из жизненного тупика. Но слова о старце крепко запали в душу. Где искать этого старца, Владимир не имел ни малейшего представления. Скорби продолжались, и время от времени он вздыхал: «Совсем невмоготу… Эх, вот найти бы старца…»

Как-то раз вечером ехал Володя на машине по городу, и так вдруг на душе тяжело стало, что подрулил он к обочине дороги, положил голову на руль и так остался сидеть. Вдруг слышит: кто-то стучит в окошечко. Поднимает голову – стоит священник в рясе с крестом на груди и просит его подвезти.

Володя встрепенулся:

– Батюшка!

– Да! Я он самый и есть!

– Батюшка, я Вас, конечно, подвезу! А у меня вот проблемы. Старца я ищу…

– Старца? Ну, тогда тебе надо в Оптину ехать. Сейчас ты меня подвези, пожалуйста, до Ясенево. Там Оптинское подворье. А завтра, если хочешь, поедем вместе в Оптину. Хочешь?

А был это, оказывается, отец Симон. Сейчас-то он уже игумен, а тогда был молодым оптинским иеромонахом. Назавтра они и поехали.

Приезжают в Оптину, и Володя первый раз в монастыре оказался. Приехали уже поздно, ночью. Пришли в скит, заходят в большую келью. А там нары двухъярусные. Народу много. Кто молится, кто спит-храпит. «Батюшки-светы, куда это я попал?» – думает Володя. С дороги устал сильно. Попросил соседей разбудить его пораньше – и отключился.

Просыпается, глаза открывает и понять не может, где находится. Светло уже. Вокруг пустые нары, и никого. Смотрит на часы – время одиннадцать. И на службу опоздал! Расстроился сильно. Всё на свете проспал…

Пошел Володя по утоптанной тропинке к монастырю. Бредет, головы не поднимая. Слышит, снег скрипит под ногами – кто-то навстречу идет. Поднял с трудом свою унывающую головушку – а это какой-то старенький монах идет с палочкой. Остановился и говорит Володе: «С праздником! С воскресным днем! Что невесел?»

А Володя так унывает, что и отвечает с трудом:

– Здравствуй, отец. Не знаешь, где бы мне старца найти?

– Старца? Нет, не знаю. А что у тебя случилось-то?

Володя немного приободрился. Обрадовался, что хоть кто-то его проблемами интересуется. Думает: «Как хорошо, что я старого монаха-то встретил! Хоть и не старец, но жизнь-то повидал. Может, мне его Господь послал. Может, он мне чего и посоветует…»

Начал рассказывать. А монах слушает, да так внимательно. Головой кивает. Так, понимаешь, слушает хорошо. Не все ведь слушать умеют. Иногда рассказываешь и понимаешь, что человек только из вежливости делает вид, что внимает тебе. А проблемы ему твои не нужны, ему своих хватает. Или, бывает, слушает и только и ждет, когда ты рот закроешь, чтобы выложить тебе свои умные мысли. А этот старенький монах так слушал, как будто Володя ему сын родной. И все его беды для него тоже – боль. Так и захотелось этому старому монаху всё, что на душе камнем лежит, рассказать. Всё ему изложил. Все проблемы. Так, мол, и так, отец, совсем невмоготу, как и дальше-то жить – не знаю. А монах выслушал внимательно и говорит:

– А ты хоть кушал сегодня?