Не так страшен черт

– Когда мы приступим к делу? – тут же спросил Гамигин.

– Приходите завтра утром, – ответил я. – К этому времени я составлю план необходимых мероприятий.

Черт с готовностью кивнул.

– И не забудьте прихватить с собой побольше шеолов, детектив, – добавил я. – Не знаю, как там у вас в Аду, но у нас в Московии любая информация, в особенности конфиденциальная, стоит денег. Как ее добыть, я вас научу, но расплачиваться за нее вам придется из собственного кармана.

Глава 3

СВЯТОШИ

Важных и, что самое главное, денежных клиентов полагалось провожать со всеми почестями. Что я и сделал: лично провел чертей через прихожую и, выглянув в коридор, помахал вслед им ручкой. Закрыв дверь офиса, я улыбнулся сам себе и медленно провел ладонями по волосам, проверяя, не портит ли прическу выбившаяся прядка.

Светик с интересом посмотрела на меня, но, как обычно, воздержалась от каких бы то ни было комментариев по поводу происходящего. Лицо ее хранило выражение немного задумчивой отстраненности от всего сущего.

«Никогда не доверяй блондинке, даже если она не натуральная», – любил говаривать один мой приятель, женатый на блондинке. Светик, насколько я мог судить, не пользовалась никакой химией для того, чтобы придать своим волосам восхитительный цвет, сводящий с ума любого мужчину, успевшего что-то повидать в этой жизни. И тем не менее у меня не было от нее никаких секретов. Ну, скажем, почти никаких.

Как я уже говорил, с помощницей мне исключительно повезло. Быть может, не всякий назвал бы ее красавицей, но каждый, кто хотя бы раз заглядывал ко мне в офис, непременно отмечал, что моя секретарша удивительно мила и обладает почти магическим очарованием. Для иной девушки подобных достоинств было бы вполне достаточно, чтобы наилучшим образом устроить личную жизнь. Но Светик к тому же обладала еще острым умом, цепкой памятью, превосходно готовила и, что, пожалуй, самое важное при работе в сыскном агентстве, не имела привычки совать нос в чужие дела, когда ее об этом не просили. Единственной претензией, которую я мог бы ей предъявить, было то, что Светик полностью исключала возможность любого, пусть даже самого невинного флирта на рабочем месте. Но я и сам был далеко не Казанова, а потому, после того как Светик пару раз вполне деликатно, но при этом весьма решительно отвергла мои предложения сходить куда-нибудь вместе, наши отношения вошли в надежное русло теплых дружеских чувств.

Сунув правую руку в карман, я с улыбкой заправского ловеласа раскачивающейся походкой приблизился к столику, за которым сидела Светик, и, поддернув штанину, присел на угол стола.

– Как дела, детка? – произнес я мягким, бархатистым баритоном, чувственным и вызывающим на ответную нежность.

В ответ Светик одарила меня улыбкой Джоконды, подсыпавшей мужу яда в вино, и кинула на стол с десяток неоплаченных счетов.

Взглянув на бумаги, я презрительно усмехнулся.

– И это все, что омрачает наши отношения, детка? – Запустив два пальца в нагрудный карман, я плавным, изящным движением престидижитатора со стажем извлек на свет красненькие хрустящие шеолы.

Левая бровь Светика удивленно приподнялась.

– Ты нанялся на работу к чертям?

Один на один Светик говорила мне «ты», но при посторонних неизменно обращалась ко мне только на «вы».

– Какая разница, на кого работать, если за работу расплачиваются не московскими рублями, не американскими долларами и даже не райскими нимами, а адскими шеолами! – Я слегка шевельнул зажатые между пальцами купюры, чтобы насладиться их ни с чем не сравнимым шелестом.

– И сколько из этого причитается мне? – осведомилась Светик с прагматизмом, удивительным для столь юной и очаровательной особы.

Я щедрой рукой отделил пять купюр по десять шеолов и царственным жестом положил их перед Светиком на стол.

– Заплати по просроченным счетам, а остальное оставь себе.

Светик посмотрела на лежавшие на столе деньги так, словно это были обертки от шоколадок.

– Между прочим, сегодня уже 18 мая, – напомнила она.

– Я знаю, – снисходительно улыбнулся я.

Взгляд Светика сделался укоризненным.

– А я за март получила только половину причитающейся мне суммы.

Я смущенно кашлянул в кулак и прибавил к деньгам, лежавшим на столе, еще одну купюру в десять шеолов, остальные же сложил пополам и спрятал в карман, из которого они появились.

Выждав какое-то время и убедившись, что я не собираюсь больше ничего добавить, Светик приоткрыла ящик стола и небрежно смахнула в него лежавшие на столе адские деньги.

– Какие у нас на сегодня планы? – спросила она.

– Планы? – Я задумчиво возвел глаза к потолку.

После недавнего ремонта потолок был белый и чистый, как снег на сопках, что отнюдь не способствовало продолжительному его созерцанию.

Располагался наш офис на втором этаже некогда большого и в меру процветающего научно-исследовательского института биологического профиля. Конечно, Погодинская улица – это не центр Москвы, но зато здесь тихо, и цены за аренду помещений вполне приемлемые. А добраться сюда было совсем несложно – десять минут ходьбы от станции метро «Фрунзенская». А на машине за то же самое время можно доехать до «Киевской» или «Парка культуры». Поэтому местоположение офиса никак не влияло на приток клиентов. Прежде в институте кипела жизнь, но со временем, когда финансирование науки в стране, тогда еще называвшейся Россией, стало резко сокращаться, сотрудникам института пришлось изыскивать альтернативные способы добывания денег. Самым простым и доступным оказалась сдача в аренду части институтских помещений. Тогда-то я впервые и появился на Погодинской улице вместе со своим приятелем Стасом, который через свою подругу, работавшую в институте, узнал о свободных помещениях. Было это летом 1995 года – ровно десять лет назад и за шесть лет до открытия Врат, изменившего судьбу нашего мира так, как никто, наверное, даже и не предполагал.

Мы со Стасом давно уже подрабатывали, занимаясь изготовлением оригинальных охранных систем по индивидуальным заказам. Естественно, обслуживали мы главным образом своих знакомых и знакомых своих знакомых, а следовательно, получали за свою работу куда меньше, чем она в действительности могла принести. Зачастую случалось даже так, что полученных денег едва хватало на то, чтобы окупить стоимость использованного оборудования. Ну а поскольку ни у кого из наших клиентов никаких претензий к качеству работы не было, Стас однажды завел разговор о том, что пора бы нам открыть собственное серьезное дело. Я ничего против этого не имел. Выполнив еще несколько частных заказов, мы подкопили денег и стали искать помещение под офис будущей фирмы, для которой уже и название соответствующее было придумано: «Алярм».

В институте на Погодинской нам показали несколько комнат, предназначенных под сдачу в аренду, из которых мы выбрали две. Большую квадратную в конце коридора, в центре которой стояли два монументальных лабораторных стола с кафельным покрытием, мы определили под мастерскую, а просторную с прихожей, в которой прежде сидел не иначе как сам директор института, мы отвели под место встречи с будущими заказчиками.

Как ни удивительно, дела у нас с самого начала пошли очень даже неплохо. Примерно через полгода к нам уже стали обращаться не только частные клиенты, желающие обезопасить свои квартиры и дачные домики от проникновения в них незваных гостей, но и представители различных фирм, опасающиеся как за свою собственную безопасность, так и за сохранность финансовой документации, разглашение содержания которой могло бы нанести фирме серьезный ущерб. Прежде всю работу мы со Стасом выполняли сами, но теперь нам пришлось нанимать работников.

Дело наше процветало, и нам даже удалось пережить без особых потерь августовский кризис 1998 года, когда рушились куда более крупные предприятия, чем наша скромная фирмочка. И даже президентскую кампанию 2000 года мы благополучно миновали. Но вот открытие Врат в 2001 году нам пережить не удалось. Вернее, не само по себе открытие Врат, а то, что за этим последовало. Хотя, несомненно, подготовлено оно было событиями нескольких последних лет.

В августе 1998 года рубль, тогда еще российский, за одну ночь обесценился в три раза. Рынок ценных бумаг рухнул, государство отказалось платить по долгам, а Госбанк вновь принялся в бешеном темпе печатать бумажные рубли, которые уже никому не внушали доверия. В середине 1999-го началась война в Дагестане. Вначале никто не придавал ей особого значения, – в те времена на Кавказе все время было неспокойно. Но осенью начались взрывы жилых зданий в Москве. Жертвы после каждого взрыва исчислялись сотнями. Первыми результатами этих террористических актов стало окончательное падение доверия к Президенту и правительству, состав которого менялся с такой скоростью, что никто уже не удивлялся, видя на экране лицо совершенно незнакомого человека и титры: «премьер-министр России», и всплеск бытового национализма в отношении кавказцев, поскольку еще до начала следствия было безапелляционно заявлено, что во всех взрывах виноваты чеченцы, которые не смогли смириться с поражением в Дагестане. Ни исполнители, ни непосредственные заказчики взрывов, прогремевших той осенью в Москве, до сих пор не найдены. Зато под весь этот шум в Чечню вновь были введены войска и началась новая, как всегда ужасающе бессмысленная и беспредельно жестокая, кавказская военная кампания.

Пользуясь неспокойной обстановкой и нарастанием панических настроений в Москве, Градоначальник усилил паспортный контроль. Теперь все, кто не имел московской прописки или хотя бы временного разрешения на проживание в столице, за которое, кстати, нужно было заплатить немалые деньги, незамедлительно выдворялись из первопрестольной. Коренным населением Москвы подобные меры воспринимались на «ура». Не всеми поголовно, но люмпенами, которые, как известно, составляют подавляющее большинство любой орущей толпы и на которых в первую очередь как раз и были рассчитаны все эти показные меры борьбы с преступностью. Жить после этого в Москве спокойнее не стало, но поставленной перед собой цели Градоначальник добился: его рейтинг резко пошел в гору.

Президентская команда тем временем тоже не дремала.

Сам-то Президент к тому времени уже спал беспробудным сном. Когда же его время от времени вытаскивали под объективы телекамер, по его недоумевающему лицу было понятно, что бедняга просто не понимает, где находится и что от него хотят все эти люди, толпящиеся вокруг. Народ, в большинстве своем давно уже не принимавший всерьез ни одно из невнятно произносимых Президентом слов, теперь только жалел несчастного старика, которому не давали спокойно дожить свои дни на даче, нянча внуков. Однако ближайшее окружение Президента, разделившее между собой властные функции главы государства, явно не имело намерения уходить вместе с ним в отставку после выборов 2000 года. В результате их активной деятельности война на Кавказе затягивалась до бесконечности, российский рубль стремительно падал, и к концу 99-го доллар стоил уже около тридцати рублей, народ нищал, а политики всех рангов и мастей неустанно твердили о том, что сейчас наша страна не сможет выдержать нового потрясения, связанного со сменой власти, да и денег на предвыборную президентскую кампанию все равно нет. В результате «по требованию народа», как об этом было объявлено в средствах массовой информации, очередные президентские выборы были перенесены на неопределенный срок.

Надо сказать, что народ отнесся к этому заявлению в целом спокойно. Не было ни стихийных митингов, ни массовых выступлений общественности, возмущенной столь наглым попранием своих гражданских прав. Само собой, были статьи в либеральных газетах, гневные обличительные речи главы парламентской фракции «Яблоко», выступления журналистов по телевидению, да только толку от всего этого было не больше, чем от лая собаки в пустыне. Президент же, от имени которого все это делалось, не имел ни малейшего представления о том, что происходит в стране. Скорее всего он не знал даже, что по-прежнему является ее Президентом.

Очень возмущен подобным поворотом событий оказался московский Градоначальник, который давно уже испытывал под коленками зуд президентских амбиций. Однако, будучи человеком здравомыслящим, он не попер на рожон, а стал постепенно подбирать под себя всю власть в Москве и области. К тому времени, когда открылись Врата, Москва вместе с большей частью Московской области уже де-факто являлась независимым государством, по непонятной причине все еще входящим в состав Российской Федерации. Градоначальник отказался платить налоги в федеральный бюджет, учредил собственную таможню, а московская прописка с успехом заменяла гражданство. При этом никто не роптал. Да и с чего бы было роптать, если в результате действий, предпринятых Градоначальником, реальные доходы населения подведомственных ему территорий выросли в два-три раза. Дело оставалось за малым: чтобы обособиться от всей остальной России и стать независимым государством де-юре, Москве, по сути, нужно было только ввести собственную пограничную службу и свою валюту.

Лето 2001 года, когда в Москве открылись Врата, несомненно, запомнилось всем. Мы медленно погружались в пучину государственной коррупции и криминалитета, и никто даже и подумать не мог, что наша жизнь может измениться столь круто. Первые Врата открылись неподалеку от станции метро «Юго-Западная». И это были Врата в Ад.

Это сейчас, когда путешествие в Ад превратилось в коммерческий аттракцион, Врата разукрашены, словно вход в Пещеру Ужасов в луна-парке, а тогда это был просто бетонный козырек с ведущими вниз узкими ступенями, по которым навстречу людям вышли черти.

Прошу извинения, не черти, а демоны – именно так они сами себя именовали.

Следом за Вратами в Ад открылись и Врата в Рай. Случилось это тремя днями позже на Манежной площади. Святоши сами позаботились о внешнем убранстве своих Врат, и на месте уродливого колпака с лошадьми, возведенного перед зданием Манежа в конце 90-х, появилась не менее аляпистого вида беседка, увитая искусственными гроздями винограда, бумажными розами и пластиковыми лилиями.

Пока вся страна пребывала в растерянности, первым смекнул насчет того, какую выгоду можно извлечь из случившегося, естественно, наш башковитый Градоначальник. Первым, что он сделал, было заявление о государственном суверенитете независимого государства Московия в составе бывшей Москвы и Московской области. Затем последовали пакты о дружбе и сотрудничестве, заключенные новообразованным независимым государством с Адом и Раем. Черти со святошами наверное, даже не понимали, что происходит, когда подписывали эти документы, ловко подсунутые им в нужный момент. А уж после того, как независимость Московии была признана как Адом, так и Раем, прочим государствам не оставалось ничего иного, как только последовать их примеру.

То, что Рай и Ад на деле оказались не совсем тем, что люди привыкли подразумевать под этими названиями, нисколько не смущало желающих посетить эти удивительные места. Орды туристов, жаждущих получить новые, ни с чем не сравнимые впечатления, ринулись в Московию со всего мира. Первые год-полтора после открытия Врат Московия процветала: невиданными темпами возводились огромные современные отели, повсюду открывались магазины и сувенирные лавки, торгующие продукцией Рая и Ада, а также дешевыми подделками, сработанными местными умельцами, в центре города невозможно было шага ступить, чтобы не наткнуться на экскурсионное бюро или гида-любителя, предлагающего свои услуги всем желающим. Москва буквально на глазах преображалась, превращаясь в огромный современный и при этом совершенно лишенный собственного выразительного и незабываемого облика город. Тем, кто приезжал в Москву, казалось, наверное, что это вовсе даже и не город, а один огромный отель, обросший ночными клубами, казино, борделями, бассейнами, турецкими банями, ресторанами, пабами, церквями и прочими вспомогательными службами, предназначенный для размещения и увеселения зарубежных туристов. Практически все граждане Московии работали теперь в сфере сервиса и зарабатывали при этом хорошие деньги в международной валюте. Да и московский рубль первоначально был приравнен к доллару. Правда, очень скоро за доллар просили уже три московских рубля, но тем не менее он все еще оставался твердой валютой, имеющей, в отличие от рубля российского, международное хождение.

Кремль Градоначальник трогать не стал – оставил его за Президентом и окружением, превратив в еще один аттракцион для заезжих туристов. А Президент и правительство продолжали делать вид, что все еще руководят некогда великой, а ныне практически несуществующей страной.