Жнецы ветра

– Едва не шлепнул, – поправил он меня.

– Вот-вот. Тогда повылезало много покойников. В Плеши. Помнишь?

– Да уж. Не забуду. Побочный эффект темной «искры».

– Но с Тальки такого не произошло.

– Разумеется! «Гаситель Дара» выпил всю ее тьму без остатка. Остался только дождь.

Я не слишком удовлетворился этим объяснением и задумался. Он это заметил и, конечно же, поинтересовался, что меня гложет.

– Нестыковка, малыш. У Ласки тоже была темная «искра».

– А, – понимающе протянул он. – Ясно, о чем ты. Лаэн не Проклятая, которая касалась Дара столетиями. Поэтому ничего и не было. Иначе после смерти каждого некроманта… Ну что опять?

– Насколько я слышал от нее, так называемые всплески происходят после смерти и тех, кто не жил несколько веков.

– Да ну тебя! Что тебе эти мертвецы дались! – вспылил он. – Не знаю я, почему так случается, и точка! Тебя такой ответ устраивает?!

Следующий нар мы проехали в молчании. Небо вновь начало затягиваться, и я поспешил набросить плащ. К вечеру как пить дать вновь зарядит треклятый дождь. Я отдал Целителю поводья и слазил в фургон. Рона свернулась клубочком, тихо всхлипывая во сне, я взял лежащий у стены лук и вернулся обратно на козлы.

– Спит, – ответил на молчаливый вопрос Шена.

Когда мы угодили в засаду Белых, я лишился всего оружия. Было ужасно жаль у-так. Я прошел с ним весь Сандон и потерял из-за проклятого Хамзи, не придумавшего ничего лучше, как превратить метательный топорик в черный порошок. Даже сгоревший лук было не настолько жалко. Ему я нашел замену, хорошенько покопавшись в оружейной хозяина поместья и выбрав из всей кучи барахла, совершенно не подходившего мне по руке.

Тисовый, почти два ярда в длину, лук оказался настоящим чудовищем и был гораздо тяжелее рядового двуручника. Натянуть на такую оглоблю тетиву без должного опыта и крепких рук просто невозможно, зато при случае не нужно искать боевой шест. Думаю, если войти в раж, этой орясиной можно забить даже кого-нибудь из Проклятых.

Прежде чем взять лук, я осмотрел волокна на древесине и убедился, что им практически не пользовались, а значит, я не останусь с двумя обломками посреди битвы. Разумеется, при таком весе и размере ни о каких иных крупных предметах, отправляющих людей в Счастливые сады, и речи идти не могло. Я бы просто надорвался. Поэтому недолго думая разжился лишь длинным ножом в простых кожаных ножнах.

Количество стрел в колчане тоже пришлось ограничить. Когда их становилось больше дюжины, я довольно быстро начинал исходить потом. Да и с поиском подходящих пришлось провозиться больше нара. Я перебрал несколько сотен, а приличных нашел всего двадцать четыре.

Так как лук был мне совершенно незнаком, пришлось налаживать с ним общение. Поэтому, смастерив мишень, каждый вечер я до изнеможения упражнялся в стрельбе, привыкая к новому напарнику.

– Меня пугает эта дубина, – сказал Шен.

– Это хорошо, – одобрительно кивнул я. – Значит, и другие дважды подумают, прежде чем лезть к нам.

– Не надейся, что он избавит тебя от всех неприятностей.

– От всего избавляет только смерть, – резонно возразил я. – Чему ты улыбаешься?

Он недовольно покосился на меня и неохотно снизошел до ответа:

– Роне стало лучше.

– Да ну?

– Она опять может касаться «искры» и контролировать Дар.

– Чудак человек, – вздохнул я. – После того как Проклятая вывернула наизнанку ее голову, девушка останется больной, даже несмотря на временные просветления рассудка. И я бы не стал радоваться соседству свихнувшейся Ходящей, знающей смертоубийственные фокусы.

– Она безвредна!

– Тебе, с твоими новыми способностями, лучше поостеречься. Я, между прочим, не ради тебя прошу, а ради Ласки. Она достаточно успела с тобой намучиться, чтобы ты так глупо отдал Мелоту душу. Но если ты прав – я рад, что она излечивается. Честно. Думал, что перековка сознания необратима.

– На счастье Роны – похоже, старая ведьма оказалась не слишком искусна.

Я не стал заострять внимание на том, что неопытный мастер порой куда хуже опытного. Ломать – не строить. Но оставил этот комментарий при себе.

Из травы на дорогу впереди выбрался блазг. Он приветственно помахал нам рукой, и Целитель сделал то же самое. Когда мы приблизились, я остановил лошадей. На загривке квагера, привычно уцепившись за ядовитые шипы, восседал Юми.

– Где пропадали? – дружелюбно поинтересовался Шен.

– Гулять. Смотреть. Молиться. Охотиться, – улыбнулся Гбабак, и его желтые веки на мгновение закрыли полупрозрачные перепонки.

– И как? Удачно?

– Вот так, собака! – подтвердил вейя, легко прыгнув на крышу фургона.

– Мы строить лагерь. Надо отдохнуть. Скваоро дождь.

– Хорошо. Показывайте дорогу.

Лошади еще не устали, но я не видел причин, почему бы не задержаться и чего-нибудь не съесть.

Блазг тяжело пошлепал по лужам, затем сошел с тракта и показал нам утоптанную полянку. В неглубокой яме уже трепетал огонь. Освежеванный сайгурак лежал тут же.

– Хорошая еда, – оценил я трофей.

– Это не я поймать. Это Юми, – великодушно заметил Гбабак.

Мы с Шеном с удивлением воззрились на застеснявшегося спутника квагера. Оставалось только догадываться, чем и как он смог завалить столь крупное для него существо.

– Юми заметить, что за нами идти.

– Кто и где? – спокойно спросил я, видя, что Шен, помимо своей воли, хватается за кинжал.

– Человеква. Верхом. Он осторожен. Идти по следам, но не приближаться.

– Разведчик?

– Вот так, собака!

– Юми говорить, что он не походить на разведчиква. Мало что уметь. Его было видеть издалеква. Просто ехать за нами, и все.

– Мне это не нравится, – выразил общее мнение Целитель.

– Мне тоже. Но суетиться рано. – Я подошел к фургону, взял лук и колчан.