Хроника № 13 (сборник)

– Та, с которой пришел Виктор. Может, это его жена, которая вернулась и его любит?

– В заявке этого нет, – тут же реагирует Лика.

– Ну и что? Если бы Лев Толстой написал в заявке, что Анна Каренина и Вронский будут жить счастливо и умрут в один день, а потом понял бы, что по логике она должна погибнуть, вы бы ему текст завернули?

– А что, я бы завернула, – улыбается непробиваемая Лика.

– А я бы нет, – возражает Мелецкий. – Под колеса – это как раз то, что надо.

– Мы тут не про Толстого, – напоминает Савчук. – Если бы эта бывшая жена давала новый интересный поворот – черт с ней! Но она убивает сюжет!

– Я просто понял, – задумчиво говорит Саша, – что никогда такого не бывает, чтобы чья-то любовь по кому-то не ударила.

– Она и ударяет. По ее мужу, – говорит Савчук. – Короче, Саша, финал эпизода: герой и героиня понимают свои отношения. Первая настоящая искра настоящей любви. И пишем дальше, можем еще успеть.

– Нет, – говорит Саша. – Я не смогу. Альберт Григорьевич, я больше вообще не хочу этим заниматься. Эти вымышленные герои и вымышленные отношения – они съедают мой мозг. Они съедают мою жизнь. Я хочу думать о настоящем, о своем, о том, что мне интересно.

Мелецкий говорит с неожиданной дипломатичностью (когда надо – умеет), с теплотой, с человечинкой:

– Саша, это и есть настоящее, твое, мы же видим! Ты просто немного устал.

Но Савчука интересует деловая сторона вопроса.

– Ты хочешь сойти с проекта? Отказаться? – прямо спрашивает он.

– Да. Я ненавижу этот сериал уже в начале, что же будет дальше? Я ненавижу этих героев.

– Которых вы сами и предложили! – делает выпад Лика.

– Мало ли. Голова большая, в нее чего только не влетает. То и плохо, Лика, – говорит Саша девушке с такой доверительностью, что глаза ее становятся напряженными – словно пьяный мужик в метро говорит ей комплименты и навязывает знакомство. Впрочем, она в метро давно не ездит. Кто-то ей машинку купил. – То и плохо, – говорит Саша, – что лезут именно эти герои. А настоящие уже тут, – он стучит себя по голове, – не выживают. Им там пусто и холодно. Они не хотят жить там, где нужно все время помнить про защиту от дурака. Жить и оглядываться на продюсеров, редакторов, формат, рейтинги! Они не хотят, чтобы им постоянно затыкали рот: длинный диалог, много слов, короче, короче, короче, это ты, Витя, все время мне тарабанишь: много слов – не кино! – будто ты и в самом деле понимаешь, что такое кино! Да блин, когда до тебя дойдет, что не бывает длинных и коротких диалогов, есть плохие, а есть хорошие! Независимо от размера! – Саша говорит вдохновенно, будто излагает свое кредо, забыв, что он-то как раз мечтает создать кино без диалогов и вообще без слов.

Мелецкий приятно улыбается, его это ничуть не задевает. Он и не такое видел и слышал от авторов.

– Все понимаю, – говорит Савчук, на самом деле не понимая и не собираясь понимать. – Но у нас договор. У тебя обязательства.

– Нет, Альберт Григорьевич, у нас договор только на заявку, я ее написал, ее приняли.

– В самом деле? – обращается Савчук к Мелецкому.

– Мы сами решили, что будем составлять поэтапные договоры, а не на всё сразу. Подстраховались.

– Да уж, подстраховались! И он подстраховался. И договора нет, и денег не платили, имеет полное право не работать!

– А не надо жадничать! – не удерживается Саша от мстительной реплики.

Но произносит ее не злорадно, а легко и весело. И даже словно жалея своих оплошавших деловых партнеров.

– Учти, Саша, – холодно говорит Савчук, – это чревато последствиями. Ты можешь больше не получить работу. Наш мир тесен, твоя слава автора, который бросает проекты, разлетится быстро. Рискуешь выпасть из процесса – навсегда. Понимаешь?

– Я только об этом и мечтаю, – отвечает Саша. – Выпасть из процесса.

89

Выйдя на улицу, он громко говорит, пугая прохожих:

– Свободен наконец! Свободен наконец! Слава тебе, Боже, я свободен наконец!

(Титр: «Надпись на надгробии Мартина Лютера Кинга».)

90

Саша едет в машине.

У него видения.

91

Ефимов показывает Варе интерьер какого-то особняка. Заводит в спальню. Просит оценить кровать. Варя кивает: да, кровать хороша. Ефимов обнимает ее, целует, укладывает, начинает раздевать…

Ефимов привозит Варю к причалу на роскошном автомобиле. Она вступает на борт роскошной яхты. Ефимов показывает ей роскошную каюту. Обнимает, целует, начинает раздевать…