Колыбельная для Волчонка

Она перевела взгляд на Сергея. Тот с азартом рылся в песке, играя загорелыми мускулами. Он был неплохо сложен, его подтянутая, спортивная фигура была, пожалуй, безупречна. Если не считать… что-то у него с ногой. Вот и сейчас, сидя на песке, он все старается поудобнее пристроить свою больную ногу. Нет, пожалуй, зря она так переполошилась тогда в кафе: она не могла его знать.

«И что прицепился? – подумала Ирина. – Видит, что я с ребенком. Вокруг столько девушек и помоложе, и поярче меня. Уж мог бы вполне с такой внешностью найти себе что-нибудь поинтереснее…» Нет, она, конечно, допускала, что он мог ее где-нибудь видеть раньше. В свое время, работая в культуре, она поездила по стране. То на повышение квалификации, то на гастроли. Даже за границей пару раз была. Молодежный театр возила в Данию, а в Испанию – хореографический ансамбль.

Теперь, вглядываясь в чуть резковатые черты его лица, она тщетно пыталась вспомнить, где сама могла его видеть. Устав от предположений и ни на одном не остановившись, она перевернулась на живот и постаралась думать о чем-нибудь другом. Когда спину начало припекать, она села и перед ее глазами предстала картина, которая возмутила до глубины души. Напротив красавца – песочного замка – стоял молодой парень с фотоаппаратом и фотографировал Сергея с Антошкой. Кажется, парень уже успел сделать пару снимков на фоне замка, и теперь Сергей посадил Антошку к себе на плечи, а фотограф отошел в поисках ракурса.

«Еще чего не хватало!» – закипела Ирина и решительно направилась к ним. Она протянула руки, чтобы взять сына, но Сергей сам снял его и поставил на землю. Парень достал блокнот, чтобы записать координаты заказчика. Ирина, сверкнув глазами на Свечникова, отвела фотографа в сторону и продиктовала ему Лизаветин адрес. Тот весело кивнул и зашагал прочь с пляжа, видимо, на сегодня снимков было достаточно.

– Что вы себе позволяете? – зашипела Ирина, едва Антошка убежал вымыться от песка. – Я вам не разрешала фотографировать моего ребенка!

– Да постойте вы! – Свечников опешил от такого напора. – Меня никто и не спрашивал. Он подошел и совершенно неожиданно…

– Перестаньте! Я не слепая и видела. Вы позировали фотографу! Послушайте, что, в конце концов, вам нужно от меня и моего ребенка?

– Вы все перевернули с ног на голову! – поразился Свечников.

– Я бы попросила вас оставить нас в покое, – будто и не слыша его возражений, продолжала женщина, – и впредь не попадаться нам на каждом шагу!

– Вот уж позвольте с вами не согласиться! – в свою очередь проскрежетал Свечников. – Лично мне кажется, что вы постоянно попадаетесь мне на глаза! Куда я, туда и вы!

– Что?! – Глаза Ирины стали в два раза больше от такого наглого заявления. – Вот уж не выдумывайте! Это наше место, мы всегда располагаемся в одном и том же месте на пляже, ходим в одну и туже чебуречную и не ищем приключений!

– Весьма похвально, – отозвался Свечников. – Что же мне прикажете теперь делать? Мы с Антоном подружились. Делать вид, что я его не знаю? Вы мне это предлагаете?

– Да уж придумайте что-нибудь! – быстро бросила Ирина, заметив, что Антошка поглядывает в их сторону. И не удержалась от того, чтобы язвительно добавить: – Как я успела заметить, вы весьма изобретательны!

– Насколько приятен ребенок, настолько неприятна его мамаша, – не удержался Свечников от «комплимента». Вообще-то это было не в его правилах. С женщинами он при любых обстоятельствах старался оставаться любезным или хотя бы вежливым. Но эта истеричка его достала. Даже если он и вспомнит, где они виделись раньше, наверняка воспоминание будет не из приятных. Но заметив, как женщина заливается краской от нанесенного оскорбления, Свечников отвернулся и стал наблюдать за купающимися.

Впрочем, она довольно быстро справилась с собой и парировала:

– Если вы так безумно любите детей, то родите себе своего и занимайтесь им в свое удовольствие!

Свечников вскинул брови и криво усмехнулся:

– Пробовал, не получается. К сожалению, пока это – привилегия женщин.

Антошка уже бежал к ним от воды. Видимо, он услышал концовку разговора, потому что, подбежав, уставился на Свечникова:

– Сережа! Ты разве не можешь родить ребеночка?

Свечников виновато развел руками. Тогда мальчик задумчиво перевел взгляд на мать и открыл рот… Представив, что он сейчас может сказануть, Ирина схватила ребенка в охапку и понесла к своему лежаку, не дав попрощаться с «приятелем».

– Антошка! Мы должны бежать домой! И очень быстро! – тараторила она. – Я, кажется, оставила включенный утюг… Надо торопиться, чтобы не было пожара.

– И тогда приедет пожарная машина? – с восторгом отозвался малыш, натягивая носочки.

Они унеслись с пляжа, будто за ними гнались. Свечников с досадой смотрел им вслед. Впервые от него так резво убегала женщина, а он выглядел со стороны самодовольным прилипалой.

Вечером Лиза повела подругу в санаторий, в новый тренажерный зал.

– Посмотришь, как я килограммы сгоняю. – Настроение у Лизаветы было отличное: накануне приходил Рукавицын и принес деньги. Этого было достаточно, чтобы сделать Лизавету оживленной на день-два.

Рукавицын являлся за Полиной по воскресеньям и забирал ее с собой. Точнее, к своей законной жене и старшей дочери. Там девочка, по выражению Лизаветы, «наводила порядки» и «проводила ревизию». Домой Полина возвращалась с неизменной коробкой бесценных сокровищ: оборванных старых бус, значков, лоскутков, открыток.

Подруги прошли через зеркальный холл санатория, миновали мраморно-ковровый, широкий коридор и оказались в просторном тренажерном зале. Он был залит ровным белым светом люминесцентных ламп. Несколько отдыхающих с явным удовольствием корпели на тренажерах.

– Сейчас я тебе одну штучку покажу. Для развития грудной клетки, – шепнула Лизавета и повела Ирину к одному из тренажеров. Ирина все время любовалась подругой – ее пышная фигура излучала такое жизнелюбие, что невольно хотелось подтянуться и не казаться вялой, озабоченной на фоне улыбчивой Лизаветы.

Ирина послушно забралась на указанное ей сооружение и попробовала потянуть на себя штуковину, которая и предназначалась, судя по всему, для развития грудной клетки.

Штуковина поддалась с трудом, и Ирина ощутила, что мышцы и впрямь напряглись, помогая ей справиться с неподатливым снарядом. Лизавета, довольная тем, что нашла подруге как раз то, что надо, огляделась. Ее тренажер был занят. На нем крутил педали мужчина в синих шортах и белой майке. Видимо, он занимался давно и не давал себе поблажки: майка на спине насквозь промокла, да и голова казалась влажной, как после бани.

Ирина довольно долго добросовестно мучилась со своим снарядом и наконец позвала:

– Лиза! Может, я что-то не так делаю? Давай показывай мне.

Лизавета с видом знатока взгромоздилась на тренажер, умудрившись при этом почти не наделать шуму. Стала учить подругу, изрядно комментируя свои действия. Наконец Ирина не выдержала и расхохоталась над спортивным азартом пышной Лизаветы. На них обернулись сразу несколько человек, в том числе и мужчина с велотренажера. Иринин смех застыл на губах: опять он!

Через секунду она осознала, что выглядит не совсем подходяще со своей открытой улыбкой. В этой ситуации улыбку, скорее, можно счесть идиотской. Она немедленно убрала ее с лица. Мужчина, в свою очередь, лишь повел бровью и чуть заметно пожал плечами. Слез с тренажера, не спеша достал из спортивной сумки полотенце и стал вытирать лицо и шею, на которых блестели капельки пота. Удивился ли он, встретив ее здесь? Обрадовался? Огорчился? Его непроницаемость злила.

Ирина внутренне собралась, ожидая какого-нибудь язвительного замечания с его стороны, но напрасно. Сергей бросил в сумку полотенце, перекинул лямку через плечо и, слегка кивнув Ирине, направился к выходу.

Настроение было испорчено. Заниматься расхотелось. Ирина села на мягкий ковролин, дожидаясь Лизавету.

Выходит, он отдыхает в этом санатории. Значит, он так и будет мелькать перед глазами, заставляя Ирину каждый раз вздрагивать при своем появлении. А она – мучить себя вопросом: где и при каких обстоятельствах она его видела? Это ужасно. Самое непонятное, так это те необъяснимые ощущения, которые Ирина улавливала в себе при его появлении. Это сочетание тревоги, смятения и… интереса. Был ли мужчина неприятен ей? Нет. Скорее – напротив. Именно это и настораживало. Ведь если человек тебе не противен, откуда тогда чувство тревоги, словно хочется спрятаться, исчезнуть, стать невидимкой? Чертовщина какая-то! Ничего подобного Ирина никогда раньше не испытывала. Сомнений почти не оставалось: когда-то он мелькнул в ее жизни, оставив этот замысловатый след в подсознании. Но когда? Где?

Едва выйдя из тренажерного зала, подруги поразились резкой перемене погоды, которая произошла за окнами холла. Стало совсем темно: то ли от наступившего вечера, то ли от туч. Ветер гнул деревья и очумело носил в воздухе обрывки газет и какие-то предметы. Подруги опешили. В тренажерном зале были лампы дневного света и совершенно отсутствовали окна, поэтому теперь казалось, будто стихию «включили» внезапно, и вот она хвастливо демонстрирует всю свою мощь.

Неожиданно в холле воцарилась тьма: отключилось электричество. На предложение Лизаветы переждать непогоду Ирина лишь головой покачала: она боялась за сына.

Расстояние от санатория до малосемейки женщины прошли, вцепившись друг в друга, едва удерживаясь на ногах. Дома было все в порядке. Если не считать того, что дети были возбуждены до предела.

– Мама! Скорее! Сейчас бояться будем! – завопил Антошка и потащил мать к окну.

Там на табурете восседала Полина и подвывала непогоде, усердно надувая щеки.

– За домом карагач повалило, – сообщила тетка. – Электричества, наверное, сегодня не будет.

Ужинать сели в темноте, со свечкой. Балкон гремел, как поезд на стыках.

– Могу поспорить – дождя не будет, – заявила Лизавета, обводя всех торжествующим взглядом.

– Ну да?! – недоверчиво протянули Ирина и Полина-старшая.

– Уж можете мне поверить! Я эту погоду местную изучила. Сейчас вот так погремит, пару крыш с частных домов сдернет. Ну, дерево уже повалил. И так, насухую, утихомирится.

– Не верю! – заявила Ирина. – Дождь будет!

– Будет, – поддержала тетка.