Северный крест

Ударъ копья.

    А.Б?лый, 1911

5. Ея милый профиль ярко вырисовывался на фон? ясно-голубой, зв?здной ночи.

6. Въ полуоткрытомъ рт? и въ печальныхъ синихъ глазахъ трепетали зарницы откровенiй.

7. Иногда она низко склонялась, покорная и вся б?лая, и вновь подымался ея силуэтъ надъ голубымъ, вечернимъ мiромъ.

8. Такъ она молилась. Надъ ней сiялъ серебряный полум?сяцъ.

    А.Б?лый

Въ Бездну
Безвременья
Падай,—
– Изъ бездны
Безвременья,—
– Неперем?нною см?ной,—
Кольцо
Бытiя!
Прядай,
С?дая
Струя —
– Изъ безвременья —
На бытiе мое!
Ты, – незнакомое
Время,
Обдай мн? лицо
Своей
П?ною!
Мертвенный н?мень,—
Рыдая,
Я
Падаю!
Времени
Н?тъ уже…
Падаю
Въ эту же —
– Бездну
Безвременья.

    А.Б?лый, 1929

Изъ зыбей зыблемой лазури,
Когда отв?яна лазурь, —
Сверкай въ незыблемыя хмури,
О, м?сяцъ, одуванчикъ бурь!
Тамъ – обезславленные боги
Исчезли въ явленную ширь:
Туда серебряные роги,
Туда, о м?сяцъ, протопырь!
Взирай оттуда, мертвый взоричъ,
Взирай, пов?шенный, и стынь, —
О, злая, б?шеная горечь,
О, оскорбленная ледынь!
О, т?нь моя: о тихiй братецъ,
У ногъ ты – вотъ, какъ черный котъ:
Обманешь взрывами невнятицъ;
Возстанешь взрывами пустотъ.

    А.Б?лый, 1921

Бриллiантовые узоры созв?здiй неподвижны въ

черномъ, мiровомъ бреду, гд? всё несется и гд? н?тъ ничего, что есть.

Земля кружится вокругъ Солнца, мчащагося къ созв?здiю Геркулеса!

А куда мчится созв?здiе Геркулеса?

– Сумасшедшая пляска бездоннаго мiра.

    А.Б?лый, 1910

Нашъ мiръ – Творца ошибка, плохой прiютъ на часъ…

    О.Хайямъ

Прологъ

Громъ необорный – въ рань с?дую временъ – сотрясалъ небесную твердь, не щадя живота своего, вперяя себя въ твердь земную и яряся безъ м?ры; сыпались зв?зды и капли, пред?ловъ не в?дая; треволненiя множились; яркожалая молнiя била нещадно. И Солнце, затмившись, меркло днями, и рушились скалы, глыбы свои роняя во прахъ; море, волнуясь, яростною п?ною волнъ накатывало себя на брега, словно тщась размолоть, поглотить дрожащую твердь, яростью кипя, злобою судьбы бросало себя на брега, и сушь погребалась волнами; всё колеблемо было Судьбою. Окоемъ, словно В?чности святой необъятность, изошелъ мракомъ священнымъ. Твердь небесная сотрясалася во страх?, Критъ трепеталъ, и дрожала Матерь-Земля въ родовыхъ своихъ мукахъ; древа ярилися и порою сгорали до тла; лепестки пламени были зримы…

И надъ просторомъ Земли послышался плачъ – сквозь шумы и громы – на древ?: отъ отца и отъ брата сокрытый младенецъ, Криторожденный, возступалъ: въ жизнь; и ею низвергся: въ нее. И слышенъ былъ подъ блеянье козы въ лугахъ разнотравныхъ, ов?ваемыхъ в?тромъ знойнымъ, сухимъ, предв?щавшимъ еще большiя, вящiя бури, грозы и б?ды, – гласъ. И гласъ непокорный, несытый, дерзновенный, алчущiй власти, начальствовать алчущiй, – буйствовалъ, мятежась, будучи скованъ шумомъ окрестнымъ, но вторьемъ раздавался окрестъ: вопреки гневамъ природы. Безсилела злоба стихiи, умолкала, и – ея, не дитяти – гласъ умолкалъ, спокоясь, н?м?я: словно подавала надежду, милость рождая, потухая, – природа, и изс?ченье ея затухало; и покой снисходилъ долгожданный. Зыблема рокомъ, отдыхала природа, ободряясь покоемъ, зал?чивая прободенные свои покровы: несм?тныя жертвы дарила – счастливо схороненному младенцу-отцу…

Се – слышно припаденье устъ младенца, мокровласаго, беззащитн?йшаго къ щедродарному вымени, жадное въ страсти своей. И Солнце, дотол? тьмою словно за руку держимое, зыблемое, – впервые – ярчело. И зиждилось пресуществленiе младенца, отъ отца матерью прячемаго, – въ Громовержца-отца.

Рождался иной близъ Иды-горы, кто ежель уд?лъ свой им?етъ, то уд?лъ его – повел?вать, сл?дить за порядкомъ божественнымъ и его водворять. Бездны Хаоса гляд?ли въ сл?пое его лицо. Гордо взиралъ на окрестное божественный юнецъ.

День возставалъ ото сна, и множились т?ни. Дитя тайнорожденное улыбалося новому дню, играясь съ куретами, его забавляющими плясками, Великой Матери слугами, которые, случись дитят? всплакнуть, бряцали шеломами да щитами: таково было козы повел?нье, нянчившей юнаго бога, милостью чуда оставшагося въ живыхъ, матерью отъ отца спасеннаго: отца, в?дающаго судьбу свою и потому страшащагося разящаго превосходства сына, что долженъ родиться; судьбы изб?гнуть тщился отецъ, пожирая дитятъ своихъ, ужасн?йшiй, свиреп?йшiй, кровоалчный. Когда – незадолго до сего – рождалося дитя – куреты подняли шумъ небывалый, всеоглушающiй, безмерномощный, дабы заглушить крики бога рождающагося, отводя отъ него гибель грозящую: быть заживо пожраннымъ собственнымъ отцомъ и найти смерть во чрев? отчемъ; нын? въ толикомъ шум? нужды не было: изб?гнувъ Судьбы, взросл?ло дитя и плакало всё р?же. Но дитят? много, много поздн?е суждено быть низверженнымъ сыномъ своимъ, какъ низвергнетъ и самое дитя – отца своего: и дитя, и отецъ его, и отецъ отца – вс? низвержены собственными же сынами. Коза была повзросл?вшимъ премного одарена: служившаго до самой ея кончины пса златого въ даръ ей принесъ ею вскормленный, ею спасенный; посл? смерти своей будетъ вознесена она на небо, претворившись въ зв?зду, рогъ ея претворится въ рогъ изобилiя, а шкура – въ эгиду: обтянутый ею щитъ поможетъ еще юному богу посл? въ сечахъ съ титанами, щитъ, изъ-за котораго нарекутъ люди ея обладателя Эгiохомъ: Эгидодержцемъ.

Въ тотъ достопамятный день – когда рождалося дитя – не св?тъ явилъ себя тьмою, но тьма – св?томъ.

Часть I

Картины изъ жизни позднеминойскаго Крита. Къ исторiи одного заката

Островъ есть Критъ посреди виноцв?тнаго моря, прекрасный,