Альманах Международной Академии наук и искусств «Словесность». Том 2

Он вершиной своей навсегда утонул в облаках,
Он ветра усмирил, небеса подпирая упруго,
А под ним, у корней, даже камни рассыпались в прах.

Его корни ушли на десятки немереных сажен,
Как ладони отца, загрубела с годами кора…
А я помню тот желудь, что нами был в землю посажен —
Уж полжизни прошло, а как будто случилось вчера.

Под дождем проливным, под раскаты далекого грома
В чреве мокрой земли вырыл лунку отец у крыльца,
Чтобы я посадил этот желудь у самого дома,
Ради жизни самой, а случилось – что в память отца.

Этот желудь пророс и тянулся ветвями все выше,
Чтобы каждый в деревне по дубу наш дом узнавал,
Чтобы листья шатром распустились над красною крышей,
Будто это кузнец из железа узоры сковал.

И вознесся он вверх, этот царственный дуб необъятный,
На бугристой коре каждый год отпечатал свой след,
Здесь ожоги от молний – суровые черные пятна
И глубокие трещины – шрамы тех зим и тех бед.

Оголенные ветки – свидетели бурь одичавших,
Что от дальних морей совершали свой страшный набег,
А на самой верхушке – спасенье для птиц улетавших,
Гроздья брошенных гнезд, что отставшим даруют ночлег.

Так упрямо и прямо стоял этот дуб над деревней,
Диким мхом обрастал каждый год его каменный ствол.
Он как будто был полон неведомой силою древней
И делился со всеми, что сам в этой жизни обрел.

Каждой осенью желуди с дуба, как с неба, слетали,
Колотили по крышам, до нас достучаться спеша,
Словно от глухоты наши черствые души спасали,
Чтобы их понимала любая на свете душа.

А когда после бури вставала зима на пороге,
Дуб умел бабьим летом порадовать наши дворы,
И листвой золотой устилал перед этим дороги,
И в холодные ночи подбрасывал листья в костры.

Всем завистникам было невмочь с этим чудом бороться,
И они на наш дом возвели свой безбожный навет —
Что наш дуб каждый год заслоняет им небо и солнце,
И просили меня от напасти избавить навек.

Я не знаю, как быть, и молюсь, и не верю, что буду
Завтра корни рубить, чтобы дуб извести до конца…
Как бы время вернуть, прислонившись к родимому дубу,
И остаться ребенком, обнявшим колени отца.

Кижи

Поэма

Преданье

Живет на Севере преданье
О тех, кто здесь построил храм.
Стоит он будто в назиданье
Таким же дерзким мастерам.
Он рвется в небо, многоглавен,
Касаясь крыльев лебедей…
Здесь каждый зодчий храм прославил,
Скрепляя бревна – без гвоздей.
Все под рукой у них – смекалка,
Топор, да русское «авось»,
Да та поморская закалка,
С которой жить им довелось.
Без иноземных астролябий,
А только волей да умом
Они растили храм из хляби,
Сверяя угол за углом.
Из бревен ввысь взлетали главы,
Легки, как ладные слова,
И кто-то, будто для забавы,
Сплетал из досок кружева.

Храм на рассвете легок, светел,
Осыпан пылью звездных рос,
Как будто дул осенний ветер
И, как листок, сюда занес.
Но не понять, что он огромен —
Его затейливая вязь
Из золотых онежских бревен
С природой Севера слилась.
Здесь любоваться – как молиться,
С волненьем крестик теребя…
А главы храма смотрят в лица,
Нас возвышая до себя.

Диво

С тех пор и стала в Заонежье
Гулять стоустая молва,
И в деревнях на побережье,
И на далеких островах.