Не дай ему уйти

– Один?

– С женой-хрю-хрюней и с сынком-пидором.

– Оля! – крикнула Саша. – Ты совсем уже обалдела. Просто обалдела.

– А что? – удивилась дочь. – Он мне сам в этом признался.

– В чем признался?! Что он…

– Вот именно. Сказал, что он гей. И дамское общество его мало колышет.

– Ну хватит. Еще кто?

– Кирпич.

– Он тоже лебезит в гостиной?

– Нет. Ему Стас дал свой велосипед, и он поехал кататься по окрестностям.

Когда Ольга, наконец, докурила сигарету и нехотя удалилась, Саша спрыгнула с постели и встала под душ. Но голова не проходила. Она вернулась в спальню и срочно вызвала массажистку.

Массажистка явилась не сразу. Заспанная, опухшая, еле-еле поздоровавшись, она осоловелыми глазками-щелками обвела барские хоромы. Саша, ни слова не говоря, скинула халат и легла на живот.

«Скажите пожалуйста, – раздражаясь, думала она. – Люди совсем рехнулись. А Ольга права. Если с ними по-человечески – они готовы и на шею сесть. Еще немного – и она начнет права качать, что ее разбудили. Такие деньги получает! Нет, надо срочно найти ей замену».

Саша неподвижно лежала ничком, неприязненно ощущая на своей шее и затылке пальцы массажистки. Та работала молча, как в казенной парикмахерской.

Боль отступила, но не отступило Сашино раздражение. Теперь-то она понимает, что все это раздражение со злобой были вызваны не массажисткой, не цветами и беременностью, а их со Стасом фальшивым положением в Губернском городе. Стас не мэр. И никогда им не был. Он был кем угодно – ширмой, мальчиком для битья, муляжом, куклой… А она, Саша, – «дражайшей супругой» этой самой куклы. О! Какая же она была наивная дуреха, полагала, что жена мэра может как-то повлиять, что-то предпринять… Тьфу и трижды тьфу на все это!

Массажистка ушла. Не меняя позы и не одеваясь, Саша подняла с ковра журнал и принялась его листать.

В спальне вновь появилась Ольга. Она была уже умыта, причесана, но одета как на пляж – в коротенькие шорты и пестрый малюсенький топик. Ольга критически оглядела фигуру матери, легла рядом тоже на живот, опять закурила «Парламент».

– А подожди, не листай. – Она положила руку с сигаретой на журнал. – Что за тест, мам?

– Тебя не касается, – хмыкнула Саша, осторожно вынула из ее руки сигарету и глубоко затянулась. – Тест на «биологический возраст ваших отношений».

– А ну-ка, почитай. – Ольга взяла назад свою сигарету и перевернулась на спину, собираясь внимательно слушать.

– Первое. Какое воспоминание ты хранишь о дне вашего знакомства? А) Никакого, была сильно пьяна. Б) Я сразу поняла, что это он. В) По моему телу побежали мурашки. Г) Я заказала на ужин лосося.

– А, – сказала дочь, – хотя я была пьяна не так сильно. А ты, мам, что ответишь? Конечно, В?

– Нет. Мне тут ничего не подходит.

– Читай дальше.

– Никудышный тест.

– Читай-читай.

– Где ты в последний раз занималась с ним любовью? А) Под душем сегодня утром. Б) В гостиной с друзьями, как каждую пятницу. В) В кровати месяц назад. Г) В поезде в прошлом году.

– У меня опять А, – невозмутимо сказала Ольга. – А у тебя?

Саша перечитала графу под номером А и изумленно посмотрела на дочь:

– Сегодня? Под душем? Оля, с кем?

– Чему ж тут удивляться? – Дочь пожала плечами. – Ты ведь сама говорила, что народу полон дом… Мам, ты шуток совсем не понимаешь.

– Так больше не шути. Пошутила? – облегченно выдохнула Саша. – Следующее. Рядом с ним ты чувствуешь себя: А) Женщиной. Б) Самкой. В) Матерью. Г) Экономкой.

В спальню ворвался Стас. Под мышкой он держал букет роз, у уха – радиотелефон.

– Ого! Мне отвернуться? Ах-ха! Это я не вам.

– Отвернуться, – бросила ему Ольга и скосилась на мать. – Конечно же выбираем В.

А это уже камень в их со Стасом огород. Тонкий намек на то, что Саша на три с половиной года старше Стаса. Нет, Ольга стала просто невыносимой. Саша в сердцах захлопнула журнал. Стас и в самом деле отвернулся. Остановившись у окна, он торопливо договаривал, глядя в сад.

Ольга взяла журнал и раскрыла его в середине.

– Смотри-ка, – сладко зевнула она. – «Брючный костюм в сочетании с блузой мужского покроя – это явный признак неуверенности в себе, замкнутости и одиночества». Мам, тебе одиноко?

– Мне так одеваться положено по статусу. Вообще, это не мой стиль.

Они перекрикивали энергичный Стасов монолог, перемежающийся смехом.

– «Тщательно продуманный гардероб и особенно множество аксессуаров дают нам возможность разглядеть в человеке натуру неуверенную, находящуюся к тому же не в своей тарелке»… Тебе плохо с нами, мам? Ах, вот… А можно потише?! – крикнула она Стасу.

Стас кивнул не оборачиваясь и вышел на веранду.

– Вот как раз. Слушай. «Шляпа выдает закомплексованного мужчину, не избавившегося от инфантильного желания казаться тем, кем он не является. Об этом же факте даже не говорит, а просто кричит кожаное пальто, а также чересчур трендовые вещи в мужском гардеробе»!

Ольга испытующе поглядела на мать. Да, Стас любит кожаные пальто. Их у него несколько штук. А этой весной он стал носить и шляпу.

– Ерунда все это. Чушь собачья! – Саша выхватила у дочери журнал и швырнула его на пол. – Я сама работала в таком же журнале и знаю, как это все сочиняется.

Стас говорил на террасе. Он был в светло-бежевом костюме, белоснежной рубашке с бабочкой. При его худощавости, стремительных точных движениях, молниеносном осторожном взгляде – ни дать ни взять фокусник из цирка. А при его любви к рисовке мог бы еще и за шулера сойти.

Ольга хочет сказать, что у Стаса явно выраженный tipo criminale – преступный тип. На самом деле это далеко не так. Правда, доктор Оттоленги что-то писал об асимметрии носовых отверстий – ноздри у Стаса действительно разные, и будто бы такого рода асимметрия наблюдается весьма редко у нормальных людей, между тем как у преступников он находил ее в тридцати шести случаях из ста. Но ведь не в ста же из ста. Да, у Стаса несколько больше обычного развиты надбровные дуги и нижняя челюсть тяжеловата, квадратна и выдается вперед. Будто бы это есть признаки прирожденного преступника. А на самом деле это говорит о его сексуальности. Старый комедиант Ломброзо как нельзя лучше сам подходил под все свои критерии.

Но если быть честной, надо признать, что сестра Стаса была сумасшедшей и дважды пыталась покончить с собой, пока в возрасте двадцати лет не умерла от непонятной болезни. И отец его престранный человек, Стас об этом много рассказывал. Но признаков дурной наследственности и вырождения, свойственных преступникам, у Стаса нет. Ну разве что болезненная чувствительность к климатическому фактору и атмосферным колебаниям. Но так сейчас у многих. Это не в счет. Ольга утверждает, что форма Стасовой головы совершенно сходна с головой Игнатия Лойолы и с головой Сантьяго, итальянского анархиста, повешенного в XIX веке за какие-то зверства. Но Ольга лучше бы на себя посмотрела, а то получается по библейской пословице: в своем глазу бревна не чует.

Вот допустим, Ольга шутит про сегодняшний секс под душем, а у Саши сердце замирает от неподдельного ужаса. Начать с того, что у нее косой череп. Сейчас, правда, это незаметно. А косой он из-за того, что, будучи младенцем, Оля по причине врожденной мышечной кривошеи всегда держала головку повернутой на одну сторону. А может быть, головка изначально была косой? Трудно сказать, только это серьезный признак вырождения. По наблюдениям того же Ломброзо, у сорока процентов преступниц косые черепа.

Зато лоб и нижняя челюсть у Ольги нормальные, хотя скулы немного выдающиеся. А выдающиеся скулы, по мнению Ломброзо, встречались в двадцати процентах случаев у преступниц и в сорока процентах у проституток. Опять же не сто из ста. Но за Ольгой все равно нужен глаз да глаз.