В сетях аферы

– Да, я же сказала.

– Сколько это нам будет стоить?

– Давайте поговорим об этом позже. Я еще плохо себе представляю, какую работу придется проделать. Дайте день-два… Но не переживайте, я не беру с людей больше, чем они в силах дать. Помните же и о том, что я тоже на что-то должна существовать.

– Да-да, конечно, – кивнула Вершинина.

Милославская проводила гостью до калитки, обещая связаться сразу же, как только у нее появятся какие-либо сведения. Яне, на самом деле, прежде, чем браться за гадание, нужно было остаться одной и как следует все обдумать. Тогда информация разместилась бы по полочкам, сами собой сформулировались бы какие-то цели, которые пока еще отсутствовали.

На данный момент она представляла себе произошедшие с Валерией Вершининой события неким преступлением, ставшим в последнее время, к несчастью, банальным. Молоденькие девушки приглянулись парням или взрослым мужчинам, которые их либо уговорили идти с ними, либо силой заставили, закончилось знакомство, как известно, весьма печально. Конечно, чтобы утверждать справедливость или, наоборот, ошибочность этого предположения, предстояло проделать еще много работы, но прежде всего не помешало бы выяснить, что вообще из себя представляли Валерия и ее подруга. Спрашивать об этом у Натальи Евгеньевны было бы глупо, поскольку трудно на земле найти такого родителя, который бы мог дать своему ребенку объективную оценку, тем более после такой трагедии, какая произошла с Лерой. «Хорошая, воспитанная, порядочная, добрая,» – вот набор тех качеств, о которых вероятно пришлось бы в таком случае услышать. Поэтому Яна стала раздумывать о возможном источнике информации.

По словам Натальи Евгеньевны, Валерия – студентка университета. Из этого можно сделать вывод, что основной круг знакомств, основное времяпрепровождение девушки было связано именно с этим учреждением. Но Яне также было известно, что студенткой Вершинина стала недавно. Поэтому вряд ли среди однокурсников можно было бы найти человека, способного дать Валерии исчерпывающую характеристику. А характеристика Милославской требовалась именно исчерпывающая, имеющая под собой неоспоримые доказательства, факты, проверенные временем. Вследствие этого вариант посещения ВУЗа отпадал, по крайней мере, пока.

Милославской вскоре пришла мысль, что неплохо было бы посетить школу, в которой учились некогда девушки. Студентками они стали совсем недавно, скорее всего, обучались на первом или, максимум, на втором курсе, поэтому в школе их должны помнить еще достаточно хорошо и знать гораздо больше, чем в институте.

Ведь сколько событий происходит в жизни человека за десять лет, сколько трагедий, радостных потрясений он успевает пережить, в скольких затруднительных ситуациях оказывается, сколько конфликтов разрешает! Десять лет – немаленький период человеческой жизни, так как не всякий доживает и до семидесяти лет. Важно здесь и то, что именно в школьном возрасте происходит формирование характера человека, и это позволяет увидеть те его стороны, которые в будущем, возможно, спрячутся где-нибудь в глубинах души. А главное – трудно скрыть что-либо в своем характере, от людей, знающих педагогику и психологию по роду своей профессии.

Перебрав все плюсы и минусы возможных предстоящих шагов, Яна остановилась на последнем и решила, не откладывая визит на потом, сразу же посетить школу, где некогда Валерия была ученицей. В разговоре Наталья Евгеньевна как-то вскользь обмолвилась о местонахождении школы, поэтому гадалке не пришлось ничего выяснять по этому поводу. Данный район она знала достаточно хорошо, и четко себе представляла, куда ей предстоит направиться.

Разговор с матерью пострадавшей оставил в душе Милославской какой-то тяжелый, необыкновенно неприятный след, поэтому прежде, чем приступить к работе, она приняла душ, прохладный, освежающий, бодрящий и сразу почувствовала прилив новых сил, энергии, утраченной и будто бы поглощенной несказанным злом при разговоре. Правда, кроме прилива сил, гадалка почувствовала и голод, но решила по пути заскочить в какое-нибудь кафе-бистро и наскоро перехватить что-нибудь. Вообще Яна не была любительницей приготовления пищи, особенно блюд, требующих особых усилий и времени. Гораздо меньше отрицательных эмоций вызывали у нее полуфабрикаты и рецепты, работа по которым занимала не более пятнадцати-двадцати минут.

Возможно, все это объяснялось недостатком времени и бессмысленностью корпенья над приготовлением чего-нибудь супернеобычного. Ведь Милославская жила одна, и удивлять ей было некого. Сама она при желании могла посетить какое-нибудь недорогое кафе или ресторанчик и там вдоволь насладиться тем яством, до приготовления которого у нее не доходили руки.

Яна открыла шифоньер и, не долго думая, достала оттуда удобные джинсы-стреч и не менее удобный легкий вязаный пуловер. Не сказать, чтобы Милославская была поклонницей спортивного стиля в одежде, но сегодня этого требовало настроение, к тому же она предполагала, каким непредсказуемо трудным может оказаться день. Ведь не раз случалось такое, когда осуществляя при расследовании самые безобидные действия, Милославская попадала в передряги, достойные внимания режиссера боевиков-триллеров.

– М-м-м-э-у, – хрипло позевнула Джемма, поглядывая из угла комнаты на торопливые сборы хозяйки.

– Спать хочется? – Яна присела возле любимицы и ласково потрепала ее по шерсти. – Ничего, отоспишься, пока меня не будет. Я ухожу. Во сколько вернусь, не могу сказать.

Джемма сразу встала и любопытно посмотрела на гадалку.

– Нет-нет, – отреагировала Милославская строгим голосом, – возражений не принимаю. Иду в общественное место, там с собаками, к сожалению, не принимают.

Джемма смотрела так жалостливо, что Яна смягчилась и решила потратить еще несколько минут на выгул собаки. Овчарка радостно кинулась на улицу, как только хозяйка приоткрыла калитку. Джемма схватила зубами первую же попавшуюся палку и принесла ее хозяйке, умоляющим взглядом прося поиграть с нею. Гадалка всякий раз старалась закидывать корягу как можно дальше, чтобы Джемма успела хоть в какой-то мере реализовать накопившуюся потребность в беге и активных действиях. Происходящее умиляло Яну, и, как и всегда, поднимало настроение. Джемма была для нее единственным близким существом, готовым к тому же приложить все усилия для поднятия настроения хозяйки.

* * *

– Притормозите здесь, наверное, – задумчиво протянула Милославская, пристально присматриваясь к улице через окно машины.

– Так наверное или притормозить? – добродушно шутя, ответил пожилой, но молодцеватый водитель такси.

– Да-да, остановите, – подтвердила Яна, – убедившись, что прибыла на нужное место.

– Вам куда нужно-то? – поворачивая к обочине, спросил таксист.

– Мне в сто пятую школу.

– Небось сорванец ваш натворил чего, вызывают теперь, нотацию о тактике воспитания прочитать хотят? – хитро прищурясь, продолжал мужчина.

– Д-да… – упоминание о мальчишке-сорванце задело Милославскую за живое и она, чтобы побыстрее отвязаться от излишне общительного водителя, утвердительно кивнула головой.

Однако это его только раззадорило.

– Нечего вам поэтому поводу переживать! Хотите я пойду? А что? Скажу – де-едушка!

Яна не стала ничего отвечать, и вышла из машины, положив на сиденье почти новенькую сторублевку. Она пошла вперед не оглядываясь, слыша за собой благодарственные причитания пожилого таксиста:

– Сдачи не надо, да? Ну что ж, благодарствую, благодарствую. Поеду-ка восвояси, пока вы не опомнились.

На самом деле, дорога от Агафоновки до центра на такси стоила недешево, но сто рублей за эту услугу было, действительно, многовато.

Недавно выкрашенные лестницы, голубенькие стены, то там, то здесь увешанные разнообразными стендами – все это Милославской напомнило ее собственное детство-отрочество. В сознании гадалки сразу всплыл образ худенькой девочками с двумя торчащими в разные стороны, черными, как смоль, косичками, и ей почему-то взгрустнулось. Назойливо стали лезть мысли о быстротечности жизни, о ее бессмысленности, и Яна, стараясь как можно дальше уйти от них, заспешила вперед, где на одной из дверей висела табличка с надписью «Учительская».

Стукнув несколько раз по деревянной круглой ручке, Милославская приоткрыла дверь и заглянула внутрь. За одним из обшарпанных полированных письменных столов сидела седоволосая, постриженная под «каре» женщина в спортивном костюме, очевидно, учитель физкультуры. Тут вдруг Яна подумала о том, что в школе, вообще, на удивление тихо и пусто.

– Здравствуйте, – обратилась Милославская к незнакомке, – у вас сегодня случайно не выходной? Что-то пусто везде.

– Субботник, – устало вздохнула учительница, поправляя прядь волос, упавших на глаза, – вернее понедельнишник, или… незнаю, как его лучше и обозвать, сегодня ведь понедельник…

Яна все так же стояла в дверях, не зная, как продолжить разговор, но женщина, помолчав с минуту, сама обратилась к ней:

– А вы что, собственно, хотели?

– Мне бы характеристику получить, двух ваших недавних выпускниц.

– Кого? – с живым участием поинтересовалась учительница.

– Валерии Вершининой и Ирины Черненко.

– Вы из милиции? – переменившись в лице, продолжала задавать вопросы незнакомка. – Я Надежда Анатольевна Бедная, учитель физкультуры этой школы.

Милославская хотела было объяснить, кто она есть и какие цели преследует, но Надежда Анатольевна опередила ее.

– Мы все просто ошеломлены этой трагедией! Ужас какой-то! Скоро станет и на улицу страшно выйти! У Ирины вся жизнь еще была впереди, и пожить-то совсем не успела…

– Вы их классный руководитель? – спросила Милославская, обрадовавшись, что сразу напала на нужного человека.

– Нет-нет. Вам нужна Катрич Надежда Федоровна, учитель английского языка. Но она сейчас с классом, на уборке территории, в сквере.

– Далеко?

– Да нет. Но вам, наверное, лучше подождать. Все-таки там не самое удобное место для таких разговоров. Надежда Федоровна скоро должна подойти.

– Хм-м-м… – задумчиво протянула Яна.

– А у нас и самовар как раз скипел! – резко поднявшись, воскликнула Бедная и прошла к столу, на котором, на самом деле во всю бурлил старенький небольшой самоварчик.

На Яну он почему-то произвел какое-то умиление, напомнив собой старые добрые времена, семейные чаепития вокруг пыхтящего огромного самовара.