– Но ротмистр, насколько я знаю, кавалерийское звание. Какое же отношение я, позвольте, имею к кавалерии?
– Вы правы, ротмистр, воздушно-десантные войска не относятся к кавалерии, но при возникновении авиации во многих странах мира (в Российской Империи, кстати, тоже) на этот революционно новый вид войск были, как бы это выразиться, «спроецированы» кавалерийские звания. К примеру, в США аэромобильные войска даже эмблему переняли от кавалерии и носят на шевроне и в петлицах скрещенные сабли. Мне кажется, вы, ротмистр, имеете прямое отношение к аэромобильным войскам, а?
– Но явно не к американским, штаб-ротмистр.
Они молча играли несколько минут. Штаб-ротмистр играл профессионально, легко и непринужденно, чего нельзя было сказать о Бежецком. Однако майор с детства не отличался обидчивостью и старался учиться всегда, когда предоставлялся случай. Спустя несколько вечеров после знакомства со странным офицером он с удовлетворением отметил значительно возросшее личное мастерство. Теперь он легко обыграл бы всех своих прежних противников, представься такой случай.
Лихо закатив в лузу шар от двух бортов, Александр вернулся к интересной теме:
– А вы, штаб-ротмистр, кавалерист или авиатор?
Вельяминов, опустив кий, пристально поглядел в глаза Александру и заметил:
– Кавалерийские звания были приняты не только в авиации, господин Бежецкий.
Александр быстро прокрутил в голове содержание прочитанной совсем недавно классики и удивился:
– Неужели?..
По-прежнему пристально глядя в глаза Александру, Вельяминов бросил:
– Да, я имею отношение к спецслужбам, ротмистр. Вы меня правильно поняли, я жандарм. Честь имею! – И, осторожно положив кий на сукно, повернулся на каблуках и оставил Бежецкого переваривать услышанное.
Переваривал и делал выводы Александр долго. Вечерами он продолжал сражаться на бильярде со «штаб-ротмистром», иногда вызывая того на беседу и анализируя услышанное. По всему выходило, что влип майор на этот раз во что-то весьма странное, выгонять его вроде бы пока не собираются, но и события не форсируют, готовя к чему-то и терпеливо ожидая от Бежецкого резких телодвижений.
Дня через три Александра, валяющегося после обеда на кровати, осатаневшего от безделья и неизвестности, посетила светлая мысль:
– Таньша, а Таньша! – позвал он копошившуюся по хозяйству в одной из четырех комнат люкса горничную.
Таня, сменщица Инги, была местной уроженкой и любила, когда «барин», как она дурашливо называла Бежецкого, звал ее именно так. Надо сказать, это была самая безобидная из ее заморочек.
– Тань, а не принесла бы ты мне бумаги листок и конверт?
– К чему это вам, барин?
– Да старикам черкнуть хочу.
– А-а!
Таня повернулась и неторопливо пошла продолжать прерванное занятие, а Бежецкий с нетерпением принялся ожидать результатов своей «провокации».
Результаты, как водится, не заставили себя долго ждать.
За ужином в клубе к столику майора подошел один из вестовых, как Александр про себя называл подтянутых молодых людей, постоянно молчаливо сновавших по зданию «санатория», и сообщил:
– Александр Павлович, вас просят зайти после двадцати часов в кабинет номер четыреста три.
«Началось!» – радостно подумал Бежецкий и, вежливо поблагодарив вестового, вернулся к трапезе.
После ужина, полчаса послонявшись по своему люксу, Александр точно в назначенное время стоял перед указанным кабинетом на четвертом этаже. Когда стрелки его «ориента» (кстати, тоже местный подарок) замерли на нужной цифре, он деликатно постучал в дубовую монументальную дверь с одним только номером, без таблички.
– Войдите,– раздался приглушенный толстым деревом голос.
Александр вошел и прикрыл за собой дверь.
– Майор Бежецкий прибыл по вашему приказанию! – отчеканил он, вытянувшись.
– Ну что же вы все тянетесь, Александр Павлович?!
Вызвавший его высокий мужчина лет пятидесяти, одетый в гражданский костюм, но демонстрирующий явно военную выправку, обошел стол и крепко пожал руку Александра.
– Располагайтесь, чувствуйте себя как дома.– Он радушно указал на глубокое кресло, обитое натуральной на вид кожей.
Александр поостерегся разваливаться в кресле, так как знал на собственном опыте, что колени будут торчать чуть ли не выше головы. Прокляв в душе подобную роскошь, он осторожно уселся на краешек, замерев в напряженной позе. Хозяин достал из встроенного в стену бара бутылку коньяка, две крошечные рюмки и блюдце с тонко нарезанным и посыпанным сахарной пудрой лимоном, поставил все это на стол и уселся на свое место. Нацедив в рюмочки благородный напиток и надев специальной серебряной (серебро здесь было настоящее, в этом Александр убедился, внимательно разглядев как-то столовый прибор и установив наличие клейм с пробой) вилочкой на их тоненькие края с золотым ободком по ломтику лимона, мужчина жестом настоящего фокусника ловко послал одно из получившихся таким образом сооружений Александру по полированной как зеркало поверхности стола.
«А если упадет? – с интересом подумал Бежецкий, следя за стремительным скольжением хрустального сосуда.– Ковер толстый, не разобьется, но ведь конфуз!» И напрягся, готовясь поймать рюмку на лету. Однако та, проскользив почти полтора метра, как по мановению волшебной палочки остановилась в двух сантиметрах от края. «Мастер!» – с невольным уважением отметил Александр, знавший толк в культуре пития горячительных напитков. Хозяин перехватил его взгляд и знакомо улыбнулся одними глазами.
Майор мысленно сбрил усы и добавил пыльные разводы на лице: да, сомнений не оставалось, напротив Александра сидел тот самый полковник, который освободил, вернее выкупил Бежецкого у чеченцев.
– Чем обязан, Александр Павлович? – спросил Полковник, заметив, что Александр узнал его.
Бежецкий вынужден был откашляться:
– Во-первых, я должен поблагодарить вас за спасение, това… господин полковник.
– Ну это сильно сказано, «спасение», сударь. Назовем свершившийся акт по-другому: товарищеская помощь в трудную минуту. А во-вторых?
Александр набрался наглости и ответил:
– Во-вторых, с какой целью я здесь нахожусь и скоро ли закончится мое… э… лечение?
Полковник откинулся в кресле и пригубил коньяк.
– Не правда ли, хорош? Да вы попробуйте, попробуйте, Александр Павлович, не стесняйтесь, ради бога.
Еще крошечный глоток и долгая пауза.
– Вы задали сразу два вопроса, господин майор. Да, кстати, я могу вас так называть?
– Да, да, конечно,– поторопился Бежецкий, заметив про себя: «Да хоть ротмистром».
Словно прочитав его мысли, Полковник спросил:
– А может быть, ротмистром?
Смутившись, Александр залпом допил свою рюмку и выпалил:
– Я вас не понимаю, господин полковник. К тому же вы не ответили на мой вопрос.