Наемники смерти

– Я… В моей… – Она замолчала надолго, потом сказала: – В моей семье все выглядят очень молодо. Это наследственное. С Тарасом Петровичем мы вместе занимались, – вновь последовала длинная пауза, – Сектором. Теорией.

Данила ждал продолжения, но Марина, похоже, решила, что все сказала. Тогда пришлось ее подтолкнуть:

– А чем именно?

Она встряхнула волосами, закусила губу. Неужто не знает? Вполне может быть, лаборатория-то правительственная, секретная. Девчонка выполняла свою часть работы и не ведала, о каких исследованиях идет речь.

– Я точно не знаю, Данила Тарасович. Искажения. Свойства биотина. Всем, наверное… понемногу. Вы должны понимать, я только после аспирантуры, двадцать пять всего, мне особо не доверяли.

Не доверяли, но отправили в Сектор? Как вообще отец выяснил, что Марина чувствует опасность? Исследовал ее, что ли? Или в лаборатории как-то это проявилось… И что это с ней, почему так нервничает, когда он расспросы начал? Вон, уже чуть не плачет. Ну и хватит на этом. Глаз с нее не спускать, следить за каждым шагом – нечисто тут.

– Вот если вдуматься, бро, – как ни в чем не бывало развивал тему искажений Момент, – та же заика – безобидная вроде бы вещь, а ведь как она действует? Тормозит речевые центры? Или голосовые связки временно садит? Фиг поймешь. Но действует моментом.

– К-к-к-коз-з-злы в-в-вы в-все! – прокомментировал Кондрат.

Его напарники зашлись в хохоте. Заикающийся Бугай был и вправду смешон. Он обиженно засопел и уполз в палатку.

– Пора бы и нам, бро, – Момент потянулся и зевнул. – Пока я на стреме, потом разбужу тебя и кого-нибудь еще. Спокойного, стало быть, всем Сектора, быстро по койкам!

* * *

Первым шел Чё, его движения напоминали танец, он то скользил вперед, то замирал, прислушиваясь и принюхиваясь. Хоббит шажочками следовал за Чё, держа крысу на ладони. Позади Шейха топали Тармаш и Косик – эти были близкими друзьями и держались вместе. Они иногда перекидывались тихими фразами. За ними следовали Браты, двое близнецов – сколько им лет, определить трудно, оба лысые, брови и ресницы как корова слизала, носы маленькие, вздернутые, длинные безгубые рты и цепкие, хищные глаза профессиональных убийц. Алан Шейх на таких на войне насмотрелся: им человека зарезать все равно, что бабочку прихлопнуть. Замыкал шествие Рэмбо, который на фоне остальных выглядел наиболее человечно, да и глаза его выдавали природный ум. Ну, и пилот…

Лес шелестел, ухал и вздыхал, вдалеке протяжно, на одной ноте, что-то кричало. Похоже на филина. Или не филин, а какая-то местная тварь, Сектор их разберет. Под ногами хрустели мелкие ветки – тропы не было. Приходилось ломиться сквозь кусты, огибать буреломы. Постепенно наемники успокоились, перестали дергаться и от каждого пука хвататься за винтовки. Шейх и сам немного расслабился, вспомнил Можайку и марш-бросок через лес. Холод, жижи по колено, и гнус так в глаза набивается, что смотреть невозможно. Этот поход – просто курорт: гнуса нет, сухо, из сосняка тянет хвоей и грибами…

Гнус? А где гнус-то? Ведь недавно звенел-звенел над ухом и вдруг исчез, и ветер стих, в воздухе разливается, звенит тишина… Опасность! Шейх остановился. Вскинул руку, велев идущим за ним замереть. Секундой позже прыжком развернулся Хоббит и пробормотал:

– Всплеск! Опять!

Позади застонали, Шейх обернулся: Рэмбо валялся на земле и, дергая ногами, бормотал что-то – причем, удивительное дело, бормотал на английском. Кого из бойцов скрутило, кого скрючило. Пилот стоял на коленях.

– Это что? А ну встать! – скомандовал Алан.

– Всплеск, – объяснил Хоббит. – Второй уже.

Шейх прислушался к ощущениям: чуть давит на виски, мысли замедлились, а в остальном все так же.

Разинув рот, Чё смотрел на него со смесью ужаса и уважения.

– Сектор принял его, – шепнул он Хоббиту. – Ты, командир… теперь свой. Но я бы на твоем месте все равно не расслаблялся.

– Оба можете называть меня просто Шейх.

Бойцы очухались спустя минут пять. Алан отхлебнул виски из фляги, подождал, когда они встанут, и велел двигаться дальше, хотя сам понимал: пора останавливаться на ночлег.

Его мысли озвучил Хоббит:

– Днем все просто и понятно, а ночью такое бродит…

– Или не бродит – существует, – перебил его Чё. – Я не видел того, что бродит ночью. Никто не знает, бродит ли оно или просто существует, как искажения. А кто видел, тот уже не расскажет. Так-то.

– Что еще за чушь, – дрогнувшим голосом пробормотал кто-то из наемников.

Шейх чувствовал: Чё прав, лучше переждать. К тому же ночью через Сектор не попрется даже Астрахан. Если учесть, что конечная точка его маршрута известна – НИИ на водохранилище, то промежуточные пункты и весь путь тоже примерно известны. К тому же Астрахан тащит девку, значит, движется медленно, и догнать его будет несложно.

Он скомандовал:

– Ищем поляну и останавливаемся на ночь.

– Там, за сосняком была одна, – ответил Хоббит.

Поляна больше напоминала заболоченный луг: чахлые, скрученные осины, с одной стороны – темная стена ельника, с другой – то ли пруд, то ли болото, окруженное густым высоким камышом. Чуть дальше заросли мертвых деревьев и земля вокруг бесплодная, будто обожженная, даже трава не растет.

– Тут хорошо, – объяснил проводник. – Крупные твари не придут, увязнуть побоятся, а от мелочи типа чупакабр мы отобьемся. Правда, Манюня?

Он пересадил крысу на плечо. Манюня встала на задние лапки, завертела головой, оглядываясь.

Наемники сняли рюкзаки. Рэмбо закурил, прикрывая сигарету лопатообразной ладонью, пилот включил фонарь, но на него тотчас напустился Чё, объясняя, что на свет всякое приходит, а в Секторе и подавно, потому нужно сидеть тихо-тихо. Бойцы сели в кружок, закурили. Пилот потоптался рядом, повздыхал и умостился на рюкзак со снаряжением.

В лесу ухнул филин. Шейх расставил ноги, покрепче перехватил «эмку», прислушиваясь: стараясь перекричать друг друга, разорялись лягушки, в лесу топталось что-то крупное, ломало сучья и фыркало, звенело комарье. Плеснула рыба – лягушки разом смолкли. Клацнули челюсти. Та еще рыба, да уж!

Над болотом белой шапкой поднимался туман, прозрачные щупальца просачивались сквозь камыш, ощупывали берег и тянулись к замершим бойцам. Туман вздымался и опадал, как грудь исполина, а ветер, отдающий тиной, казался его затхлым дыханием.

– Я ведь был тут, – пробормотал пилот. – Давно. Десант доставлял на вертолете. С тех пор и седой. Повезло тогда – не было Всплеска. Хотя, повезло или нет, кто знает. Прибыли тогда на место, глядим: село какое-то заброшенное. Лагерь разбили. Ну, как, лагерь… мы с командиром в сарае, ребята в доме. Два года тогда прошло, как Сектор появился. Вокруг дома того крапива с меня, деревья разрослись. Плющ какой-то стены оплел. Просыпаюсь я утром рано-рано, выглядываю в окно: а деревья-то черные все и крапива черная. И торчит наш дом гнилым зубом. А рядом – тело дозорного… Фарш дозорного. Кровавое месиво. И всех так. Все полегли ребята. Их просто наизнанку вывернуло. А деревья черные, как вон те, – трясущейся рукой пилот ткнул в мертвый осинник. – Мы недалеко от периметра забрались и давай с командиром назад ломиться. Как ломились – не помню. Прорвались, да-а…