Галактический вихрь

Горло Доминика сжал предательский спазм.

Открыв глаза, Клаус удивленно уставился на посетителя.

– Ты, лейтенант?! – хрипло выдавил он и тут же откашлялся, прочищая горло.

– Не лейтенант, – поправил его Доминик, криво усмехнувшись и протягивая руку. – Рядовой пятого штрафного батальона форта Стеллар, по приговору трибунала… – отрекомендовался он, сжав здоровую ладонь Клауса.

Несколько секунд они пристально смотрели друг на друга, словно прикидывая степень морального и физического ущерба, причиненного обоим за год, прошедший со дня той злополучной операции.

– Кончини застрелился, – наконец проговорил Доминик, присаживаясь рядом с Клаусом на жесткий тюремный топчан.

– Не выдержал? – В голосе командира не было затаенной злобы или презрения.

– Не знаю. Не думаю, что этого козла заела совесть, – хмуро ответил Доминик. – Теперь все свалится на тебя, командир! – внезапно добавил он.

– Знаю… – Клаус достал сигарету и прикурил, неловко действуя одной рукой. Это была единственная вольность, что позволялась заключенным форта. Курить и читать книги. Все остальное было запрещено.

– Я тут прикинул, что к чему… – начал Доминик, но Клаус прервал его выразительным жестом.

– Постой… – Он выдохнул дым. – Ты читал доклад экспертной комиссии?

– Да. Эти уроды излазили всю воронку, но не обнаружили там никаких следов «светящегося кристаллического образования», – угрюмо процитировал он. – Ну и что, Клаус? Твой процесс еще впереди! Я забрал из госпиталя твои вещи, и там есть пригоршня этих самых кристаллов.

– Остынь, Доминик, – опять прервал его командир. – Хочешь угодить в психушку? На Луне-17 были не уроды, а хорошие эксперты, – вздохнул он. – Они нашли только колотый лед и трупы…

– А этот желоб на дне пещеры?

– Доисторический метеоритный шрам.

– Да дерьмо все это! – вспылил Доминик. – Ни я, ни ты не подрывали город! Нас подставили, бросив туда без подготовки операции, и, тем не менее, мы выполнили задание!

Клаус покачал головой. Он уже устал думать об этом.

– Там погибли двести мирных жителей. – Он погасил сигарету и взглянул на фон Риттера. – Кончини застрелился, но кто-то должен ответить за все… Они уже так решили.

– Покоряешься судьбе? – прищурился Доминик. – Что-то не похоже на тебя, Клаус!

– Трибунал состоится, хочешь ты этого или нет, – спокойно ответил командир. – Они уже списали меня. Но ты еще на свободе, хоть и рядовой. Я запрещаю тебе выступать на суде.

– Командир!

Клаус резко повернулся.

– Я устал, Доминик. Меня вытащили с того света, чтобы судить. Пусть будет так. – Он вздохнул, достав новую сигарету. – Если я буду трепыхаться, спецы сломают меня… Ты же знаешь, как это делается. А я еще хочу докопаться до истины…

– И что ты предлагаешь?

– Меня осудят, потому что дело получило огласку. Им нужен козел отпущения. – Клаус усмехнулся, глядя на фигуру охранника, который возвращался, направляясь к его камере. – Спасибо, что пришел. Я был рад тебя видеть, Доминик, – совершенно серьезно проговорил он.

Фон Риттер встал.

– И все-таки, Клаус…

– Жди… Живи и жди, – отрезал Клаус, не глядя в глаза Доминику. – Конфедерация трещит по всем швам. Просто пообещай, что вытащишь меня отсюда, если представится случай… И сохрани эти кристаллы, ладно?

– Хорошо, командир… – Фон Риттер посмотрел на охранника и протянул руку. – Я вытащу тебя, не сомневайся! – пообещал он, переступив порог камеры.

За его спиной натужно загудел силовой барьер.

* * *

Сфера Дайсона. Комплекс управляющих систем Интеллекта. 3728 год…

Кейтлин смутно помнила те дни, когда она и Интеллект вернулись в Сферу. Самым главным ощущением была всеобъемлющая, нечеловеческая усталость, на сером фоне которой по странной прихоти памяти осталось лежать несколько ярких картинок отчетливых воспоминаний.

…Она стоит на краю платформы, выдающейся со склона искусственной горы, и смотрит вниз, на проплывающие под ногами курчавые барашки облаков. В мутной голубоватой дымке далеко внизу виднеется бескрайняя коричневая гладь болота, дугообразная линия берега и смазанная зелень неимоверно далекого леса…

…Холодный разреженный горный воздух обжигает ей грудь, вызывая спазмы. Ей отчего-то хочется вниз, туда, где заманчиво зеленеет эта призрачная полоска растительности… Горячая слеза сбегает по ее щеке, и она украдкой проводит по лицу обтрепавшимся рукавом ветхой тесной одежды…

…В черном тоннеле, пронзающем склон горы, протянуты тысячи толстых плохо гнущихся кабелей. Она идет по узкому проходу, внимательно осматривая их в поисках повреждений. В тоннеле пахнет могильной сыростью и тянет пронзительным холодом. Некоторые из оптических кабелей излучают слабый, едва уловимый свет. Большинство же темно как ночь…

Что такое ночь? Она остановилась, глядя в серый сумрак, и ее обветренное лицо исказила гримаса страдания. Она силилась вспомнить что-то важное, прочно скрытое за порогом сознания и никак не связанное с Интеллектом…

В голове вспыхивает знакомая резкая боль. Он злится. Кейтлин, покорно склонив голову, берет поврежденный кабель и, обламывая ногти, начинает сращивать его концы, изолируя стык специальным составом.

После долгих мучений ей это удается, и внутри черной бесконечной кишки начинает струиться слабый свет. Она улыбается потрескавшимися губами. Она счастлива. Она – единственный Носитель Интеллекта, и в этом заключается смысл ее бытия.

…Интересно, а что означают яркие, серебристые пылинки, рассыпанные по бездонному мраку? Она когда-то видела это? Что такое ночь?..

…Пустая сферическая комната плавает в волнах блаженного расслабляющего тепла. Она ложится на пол, ощущая благодатные токи почти горячего воздуха. Ее одежда давно превратилась в лохмотья, кожа загрубела и обветрилась, и сквозь прорехи в ткани ее обнаженное тело чувствует тепло.

Голос Интеллекта, как обычно, без всякого предупреждения зарождается в голове. Она часто приходит сюда по его приказу, чтобы отвечать на вопросы. Только здесь среди благодатного тепла с нее снимаются все запреты, и тут она может помнить то, что обычно остается за порогом сознания.

– Носитель, мне нужно оружие. Что ты помнишь про него?

Кейтлин, вытянув ноги, плотно зажмуривает глаза. Перед ее мысленным взором всплывают обрывки далеких туманных воспоминаний.

Интеллект, как обычно, сумел вычленить самую главную информацию. Он, как опытный психолог, препарировал ее воспоминания, складывая их в нужной последовательности…

* * *

Жить становилось все труднее. Где-то внутри исхудавшей, тонкой как тростинка девочки гнездилось страшное взрослое чувство. Это было ощущение безысходности рабского существования, но она не могла осознать его, потому что была под полным контролем Интеллекта.

Это не могло продолжаться вечно.

Наступил тот момент, когда Кейтлин не смогла встать после того, как была отпущена на короткий двухчасовой отдых. Ее знобило, хотя все тело пылало огнем.

Несколько суток она без памяти пролежала в небольшой круглой пещере, едва не погибнув от лихорадки и нестерпимой жажды. В этом мире не было другого существа, которое могло подать девочке воды и позаботиться о ней. Возможно, что Интеллект и желал ей помочь, но он тем более не мог проделать необходимых операций, потому что его руками была именно она.