Остров Надежды

…Огромный, кроваво-красный спрут растекся в пространстве, затмевая своим свечением далекие искры звезды.

«Пространственные координаты объекта совпадают с координатами планетоида Y-047».

Сообщение системы не оставляло места для сомнений. Клубящаяся спиралевидная туманность была остатками той безжизненной планеты, на орбите которой в начале боя висела координирующая станция колонистов.

Планета была уничтожена!..

Не расколота ракетными ударами, не взломана гравитационными орудиями, а именно уничтожена…

Андрей не желал этому верить, но факты… Перед глазами вновь вспыхнул ослепительный СВЕТ, и он наконец понял, что означала та вспышка.

Планета была аннигилирована.

В полной прострации Андрей вновь повернулся к единственному уцелевшему обзорному экрану.

Туманность переливалась, по ее «щупальцам» зримо пробегали волны алого свечения. И на фоне этого знака вселенского апокалипсиса двигалось множество сверкающих точек. Их были тысячи.

Он понял, что тут не было победителей.

Перед его глазами проплывало кладбище обоих флотов.

* * *

«Выжить…» Эта мысль все настойчивее стучалась в сознание Андрея.

Он смотрел в стереообъем монитора и растворялся в окружающей модуль бездне; жуткое чувство потерянности и одиночества захлестнуло его, но это не было приступом агрофобии[2 - Агрофобия – боязнь открытого пространства.] … просто он вдруг перестал воспринимать себя винтиком огромной машины, – она была мертва, разбросана вокруг тысячами исковерканных обломков металла. Цивилизация бросила его, ничуть не заботясь о дальнейшей судьбе Андрея Воронцова…

Он остался один.

Его окружали миллиарды километров холода и пустоты.

Андрей не хотел в это верить. Он не мог согласиться с безвыходностью своего положения и тем самым поставить себя перед неизбежностью новой агонии. Однажды пройдя через ужас медленной, осознанной смерти, он не допускал мысли о повторе.

«Сюда обязательно прилетят… Они обязательно вернутся, нужно только суметь дождаться!..»

Только много позже Андрей понял, что в тот момент упорно отказывался объективно оценить свое положение – он был ошеломлен, испуган, взвинчен. Он цеплялся за иллюзии… не принимая того, что трагедия этой битвы, этого флота навсегда останется его трагедией, а Галактическая война уже укатила дальше, своей страшной кровавой дорогой…

* * *

В каждом отсеке космического корабля имелся автономный запас продуктов, воздуха и воды. Та ситуация, в которой оказался Воронцов – один, в дрейфующем обломке, преобразованном в автономный модуль, была стара как мир. Вся история покорения космоса изобилует подобными случаями, с похожими началами, но разными концами…

Технически проблему выживания при авариях решили давно, но все равно спастись удавалось немногим. Дело было не в технике, а в разуме человека. Теперь Андрей пожалел, что не боролся со сном на лекциях по космической психологии.

Прошло всего семь суток с того момента, как Воронцов очнулся среди тусклого сияния красных ламп, а он уже успел вкусить от прелестей полного одиночества.

Фрайг… В двадцать лет невозможно серьезно относиться к таким занудным дисциплинам и готовиться к полнейшей изоляции, когда жизнь еще только началась!..

Одно он помнил очень четко. «Не смотрите в одну точку» (прозвище преподавателя космопсихологии) часто повторял: «Двумя основными причинами психических отклонений в замкнутом пространстве являются потеря надежды и физическое бездействие. Именно поэтому погибают девяносто процентов спасшихся…»

Им постепенно овладевала злость. Андрей слишком хорошо понимал, что он не герой. Оказывается, это совершенно разные вещи – пасть в бою или сдохнуть от тоски, одиночества и неизлечимой в таких условиях лучевой болезни…

Не потерять надежду… Легко сказать. Он вышагивал по орудийной башне, ел, спал, пока к исходу седьмых суток не понял, что начинает сходить с ума. В свое время события захлестнули двадцатилетнего парня своим бешеным водоворотом, неумолимый вихрь войны промчал его сквозь четыре года жизни и внезапно бросил тут, среди мрака, холода и безысходности…

То, что раньше лишь брезжило на пороге сознания, вызывая смутное беспокойство, вдруг стало очевидным, стоило лишь немного поразмыслить…

Андрей понял, что умрет, и тогда запретил себе думать. Он вскрыл все шкафы, вытряхнул на пол их содержимое и, сидя среди кучи барахла, изобретенного для того, чтобы молодым парням было сподручнее уродовать друг друга, выработал новую концепцию бытия.

Его злость нашла выход, и от этого стало чуть-чуть легче.

У него был набор стандартных инструментов, запасные части к системе наведения, и компьютерные базы данных, содержащих справочники по ремонту…

Чтобы не сойти с ума от тишины и одиночества, он выдрал консоль управления лазерным орудием и принялся за разборку.

Шли дни, и он начал терять ощущение времени. Копаясь в тонкой аппаратуре, Андрей уставал морально, но не физически. Тогда он вставал и начинал прыгать по тесному отсеку, отталкиваясь от стен, пока не выматывался окончательно. Иногда эти «тренировки» заканчивались приступами истерического смеха – он сам себе казался придурком, кривляющимся, как обезьяна… но кто мог его видеть и как по-другому двигаться, когда автономный гравитатор дает всего одну десятую привычной силы тяжести? По крайней мере, это помогало ему сохранить рассудок.

На самом деле ему было страшно. Он ненавидел себя за этот страх, но стоило вспомнить бесконечные часы агонии, как к горлу подкатывала тошнота. Он просто хотел жить. Он украдкой мечтал о том благословенном дне, когда сможет, вопреки всему, вернуться… Андрей грезил наяву о том часе, когда его нога вновь ступит на любую планету. Лишь бы над головой было небо, а под ногами земля…

Он работал, доводя себя до изнеможения, чтобы не думать, и все равно думал, мечтал и… работал.

Прошло девяносто два дня.

Он похудел, лицо приняло землисто-бронзовый оттенок. Руки Андрея были в ожогах и ссадинах, но теперь он досконально знал орудийную башню, в которой вновь функционировали радар и передатчик. Теперь он был уверен, что корабль спасателей не пролетит мимо, – его обязательно услышат, но он не заметил, как стал думать об этом совершенно равнодушно.

Чтобы закончить ремонт, ему осталось восстановить антенны.

Для этого он должен был покинуть отсек и выйти в открытый космос.

Облачившись в скафандр, который он заново укомплектовал и зарядил энергией, Андрей вышел из отсека в коридор, который когда-то вел на десятую палубу крейсера «Россия». Теперь от него осталось всего два метра – дальше проход закрывала аварийная переборка. Задраив ведущий в отсек люк, он включил откачку воздуха и оттолкнувшись от пола осторожно подплыл к герметичной перегородке. Впервые за три месяца одиночества он собирался покинуть свое убежище. Андрей нерешительно взялся за штурвал, и вдруг им овладело нетерпение. Лихорадочно открутив винтовой запор, он распахнул аварийный люк… и замер.

Впереди, насколько хватало глаз, расплескалась чернильная бездна – гигантское око Вселенной, равнодушно взирающее на него миллиардом зрачков. Он непроизвольно подался назад…

Дозиметр гермоэкипировки встревоженно защелкал, выведя Андрея из прострации. Закрепив страховочный фал, он выбрался на поверхность, утвердившись на внешней обшивке благодаря специальному составу, покрывающему подошвы скафандра.

Быстро установив обе антенны, он вернулся к люку, и только тогда позволил себе оглядеться.

Зрелище, представшее его глазам, угнетало и завораживало одновременно. Он стоял на бесформенном обломке корабля, у мрачного, уродливого провала. Поверхность орудийной башни покрывали потеки расплавленного металла, в нескольких местах наружу торчали взломанные при взрыве бронеплиты, и над всем этим царил скелет лазерного орудия. Прочнейшие балки его каркаса перекорежило, и оттого конструкция накренилась, став похожей на подбитую птицу. Две только что установленные антенны казались чужеродными вкраплениями среди царящего вокруг хаоса.

Пока Андрей рассматривал скелет орудия, что-то изменилось во мраке космической ночи. Согнутые опоры, казавшиеся серыми, вдруг окрасил нежно-розовый свет, на глазах потемневший до вишневого. Андрей поднял взгляд и понял, что происходит. Его обломок медленно вращался вокруг своей оси, и он только что стал свидетелем восхода туманности над смехотворно-близким горизонтом маленького небесного тела, в которое превратилась орудийная башня «России».

Однако это была только прелюдия. Внезапно во мраке один за другим стали вспыхивать яркие огни. Андрей внутренне содрогнулся от неприятной, но верной мысленной ассоциации – это выглядело так, словно кто-то полоснул ножом по черному покрывалу пространства, и на нем проступили капли крови…

На самом деле он понимал: огни – не более чем обломки кораблей, освещенные кроваво-красным восходом туманности.

Их были тысячи, в одном месте они уплотнялись, образуя неправильной формы шар. После нескольких минут наблюдений он понял – его отсек тоже сносит к этому скоплению, и в ближайшие недели он пролетит совсем близко от наводящего ужас сфероида.

По спине прокрался неприятный холодок. Что он мог противопоставить законам небесной механики? Рано или поздно его неуправляемый дрейф закончится столкновением с кладбищем изувеченных кораблей…

Он уже не отчаивался. Казалось, Андрей понемногу утратил подобные чувства. Каждый день, проведенный в борьбе с самим собой, изменял его отношение к превратностям судьбы, но это не было возмужанием – он попросту свыкся с постоянным чувством опасности, и оно притупилось, потеряло остроту…