Кровь Донбасса

Кроме того, «Свобода» получила активную медийную поддержку украинских СМИ – в рамках право-либерального дискурса, господствующего в среде национальной интеллигенции. Так что эта патриотически настроенная публика несет прямую ответственность за растущую популярность ультраправых.

«Киевское сообщество журналистов, интеллектуалов и политиков, несмотря на предостережение Европарламента, который в феврале 2010 осудил героизацию ОУН президентом Ющенко, последние месяцы не чурается контактов с сегодняшними националистами. Даже самые признанные украинские СМИ, как, например, "5 канал" или ведущее интернет-издание "Украiнська правда", регулярно предоставляли Тягнибоку и его однопартийцам форумы для распространения их взглядов и популяризации их партии. Увеличившееся медиа-присутствие представителей "Свободы" в электронных СМИ вплоть до середины 2010 года было диспропорционально тогдашней общественной маргинальности националистов. Только с недавних пор возросшая и частично спровоцированная самими СМИ популярность "Свободы" оправдывает ее частое появление в украинских масс-медиа», – еще до выборов констатировал политолог Андреас Умланд, преподающий на кафедре политологии Киево-Могилянской академии.

Электоральные достижения «Свободы» особенно очевидны в западных областях, где она будет играть ведущую роль в формировании местных органов власти. Сразу же после выборов представители «Свободы» начали угрожать импичментом излишне либеральному мэру Львова Андрею Садовому – после чего он поспешил заявить, что его программа мало чем отличается от программы партии Тягнибока. Это неудивительно – ведь еще в начале года, когда депутат Львовского областного совета Ирина Фарион пришла в детский сад, чтобы учить дошколят «правильно» произносить свои имена, львовская газета «Высокий Замок» честно признала: в этом городе попросту боятся «Свободы».

Однако было бы неверно считать, что идеи и лозунги Тягнибока будут иметь успех только на Западе Украины. Действительно, в силу специфики исторического развития правая идеология доминирует в общественном сознании жителей этого региона. Но попытки представить его жителей едва ли не генетическими сторонниками фашизма беспочвенны – на что указывает все та же историческая традиция. В то время как все слои галицкого политикума, от ОУН до клерикалов и либералов, восхищались действиями франкистов во время гражданской войны в Испании, другие выходцы из Галичины и Волыни сражались с фашизмом в составе украинской роты республиканских интербригад.

И в наши дни, несмотря на господство правой идеологии, на Западной Украине действуют группы активистов антифашистского действия.

В то же время результаты «Свободы» существенно улучшились в большинстве других регионов страны. Это, конечно, не значит, что партия Тягнибока может всерьез претендовать на то, чтобы войти здесь во власть, – однако указывает, что правая угроза становится реальной для Украины в целом.

Нужно понять и признать – «Свобода» уже является составной частью украинской власти. И она останется ей даже в ситуации, когда «Партия Регионов» еще больше усилит свой контроль над страной. По итогам прошедших выборов партия Тягнибока проведет в местные советы разных уровней даже не десятки, а сотни депутатов – и, по сути, сформирует местную власть в ряде ключевых регионов Западной Украины. Помимо прочего, это активизирует деятельность радикальных нацистских групп, которые получат удостоверения помощников депутатов, покровительство чиновников и благосклонность оглядывающейся на них милиции. И наоборот – существенно ограничит деятельность антифашистов.

Борьба с правящей «Партией Регионов» невозможна без одновременной борьбы против ультраправой «Свободы» – уже потому, что она пытается перехватить акции и кампании против антисоциальной политики режима, используя их в собственных политических целях. При этом, являясь местной властью, «Свобода» будет нести прямую ответственность за социально-экономические проблемы жителей проголосовавших за нее регионов. Чтобы уйти от нее, функционеры Тягнибока еще больше усилят градус национального и социального популизма, виня во всех бедах мигрантов и «неукраинский олигархический капитал». И это вполне удовлетворит маргинализованный, обработанный патриотической пропагандой электорат.

Как можно противостоять дальнейшему политическому развитию «Свободы»? В первую очередь, для этого необходимо формировать широкое общественное движение против шовинизма и ксенофобии в украинской политике. Его главной задачей должна стать активная борьба против доминирования националистической пропаганды – или, иначе говоря, борьба за общественное сознание страны. Причем попытка создать такое движение станет своеобразным тестом для множества интеллигентов с «национал-демократическими» воззрениями – которым придется выбирать между демократией и национализмом.

Но даже эта необходимая мера не будет достаточной для эффективной борьбы против «Свободы». Остановить экспансию «национальной и социальной» партии может только создание политической левой организации, которая выдвинет лозунги борьбы за социальную эмансипацию рабочего класса, соединив их с лозунгом интернациональной солидарности. И будет активно, последовательно отстаивать их на практике.

Вопрос лишь в том, осознают ли эту ответственность левые.

Рабкор. ру, ноябрь 2010 г.

Русь, секс и мои родственники

На двадцатый год реставрации капитализма украинская интеллигенция достигла вершин на пути по лавкрафтовским Хребтам Безумия. Тем, кто «не в дискурсе», будет трудно в это поверить – но цвет украинской интеллектуальной элиты на полном серьезе обсуждает сейчас вопрос об исконном названии «Русь», бессовестно украденном монголизованными угро-финскими соседями из страны Моксель. Попутно они присвоили себе видоизмененный язык патентованных русов-русинов, которые, на свою голову, облагородили этих лесных полудикарей, привнеся в их чащи и пущи свет европейской цивилизации и культуры. И вот сейчас, после обвального краха «оранжевых» иллюзий, когда разоренная Украина, сменившая на своей шее политиков всех политических цветов, все глубже садится на кредитную иглу, пытаясь смягчить судороги кризисной ломки, когда власти закручивают гайки, спекулянты взвинчивают цены на хлеб, а немногочисленные левые активисты безнадежно пытаются отстоять минимум наших трудовых прав, пикейные жилеты украинского патриотизма нашли причину наших несчастий. Оказывается, все дело в том, что эта страна утеряла некий сакрально-космический код, запечатленный в ее древнем похищенном имени. И когда Украина-Русь вновь обретет его, а нищие крестьяне и опустившиеся люмпены вкупе с презираемыми всей Европой заробитчанами с гордостью осознают себя русинами, свастическая благодать вновь воссияет над землями по обе стороны седого Днепра.

Александр Михельсон, добрый украинский патриот, сторонник умеренной дискриминации русского языка, пробовал было иронически высмеять эту дискуссию дремучих палеорасистов, разгоревшуюся на самом «демократическом» интернет-издании Украины. В статье «Русь как тема для секса» он напомнил о германском племени салических франков (стоило бы предупредить, что слово «салические» не дает повода искать в их истории украинский след), давших свое название государству галло-римской общности в западной части Европы. А мог бы привести целую кучу других примеров, вспомнив историю Британии, Греции, Македонии, Италии, Румынии или Молдовы – где исполняющий обязанности президента Михай Гимпу недавно объявил себя «потомственным дако-римлянином». Можно было даже осторожно напомнить, что «русы-украинцы» сами, и отнюдь не по своей воле, позаимствовали имя у клана норманнских пиратов – которые контролировали города на торговом пути из Константинополя, продавая туземцев-славян в рабство и проявляя к ним интерес только тогда, когда они забывали платить положенную дань. Но даже одного упоминания о франках и Франции, а также робко озвученного appeal to reason, хватило, чтобы на беднягу Михельсона обрушилась толпа критиков-патриотов. Причем они вменили ему в вину даже фамилию, крайне «подозрительную» на слух «истинных русов».

А вдалеке от этих интернет-бурь, в вымирающем селе, затерянном в украинской глубинке, среди прекрасной природы и руин колхозных строений, встретились члены нашей семьи. Безупречные представители нации, с точки зрения новейшей патриотической расологии, люди с национально-звучащими фамилиями, со светлыми или белыми волосами, зелено-голубыми глазами, прямым носом и выраженными мочками ушей. Жители села и их близкие родственники, выехавшие когда-то на работу в Тюмень, осевшие там, и теперь приехавшие с родными на все положенные девяносто дней «северного» отпуска.

Давно, когда село еще было живым, когда на заросших осиной полях росла пшеница и лен, а в развалившихся коровниках мычал скот, его жители регулярно ездили на газовые заработки – но возвращались домой, заработав на машину или на новый дом. Но в девяностых, когда все разом рухнуло, некоторые мои родственники оказались плохими патриотами. В том смысле, что они предпочли стабильность газпромовских зарплат гарантированной алкоголической нищете на своей родине – где в месяц можно было заработать лишь пару сотен гривен, вырезая окрестный лес для иностранных мебельных фабрик. Никто из них не отказался пока от украинских паспортов, но их дети стали гражданами России. Один из них, мой юный троюродный брат, за месяц научился понимать знакомый ему в семье украинский язык. И слушал разговор в заполненной людьми хате, за столом, заставленным блюдами из картошки, грибов и мяса забитой вчера свиньи. Я тоже смотрел на этих добрых, веселых, счастливых и несчастных людей, слушал их живую украинскую речь – с тем настоящим юмором, который не снился никаким Петросянам, и той подлинной горечью, которую нельзя имитировать фальшивой показной скорбью политиков. И думал, как чудовищно далека от них болтовня патриотических интеллигентов, заклинающих нас именем чуждого им народа. Их отделяют от него даже не тысячи километров, протянувшихся до нефтяной земли хантов и манси, – а целые вселенные безнадежного отчуждения.

Сидевшие за общим столом люди живут в разных странах, где живут разные народы, говорящие на разных языках, – но имеют одни и те же проблемы. Все они стараются выжить в вечной войне с дороговизной, инфляцией, жадностью работодателей и полицейским беспределом. Двадцать лет назад их разделили между собой границами, нечувствительными для представителей элит, но очень заметными для покупающих регистрацию и пробирающихся домой на поездах вахтовиков. По существу же страна осталась одной и той же – с поправкой на то, что открытый российский авторитаризм пока что подменен в Украине более гибкими формами диктатуры правящего класса. И россияне, и украинцы стали за эти годы еще более зависимыми – от произвола невидимой руки рынка и от милости своих хозяев. Кое-кто из них начинает осознавать: настоящая независимость заключается не праздничных парадах, не в цветах флага и тексте гимна, и не в праве держать у себя на шее собственных паразитов. А в возможности бесплатно лечиться и качественно образовывать детей, быть свободным от страха потерять работу или накопленные в банке копейки, остаться без сгоревшего в пожарах, затопленного паводками жилья, имея на руках только лживые обещания власти.

Об этой, подлинной независимости можно будет говорить в обществе, где гармоническое развитие человека наконец-то придет на смену непрерывной борьбе за выживание и наживу. Безумные споры русских и украинских шовинистов, которые делят между собой старые названия стран и народов, сталкивая лбами ныне живущих соплеменников, будут казаться там таким же невежественным кошмаром, каким видятся нам схоластические споры средневековых инквизиторов. А языки и культуры разных народов будут защищены от рыночной конкуренции и спекуляции политиканов, полноценно развиваясь на равноправной основе.

Забавное для стороннего уха название «Маленькая Венеция» вовсе не помешало жителям Венесуэлы подняться с колен, распространив свое идейное влияние на весь континент и далеко за его пределы. Так думал я ночью, под полной луной, пробираясь между хат любимого с детства села – где всегда остро, с гордостью ощущаешь коренную принадлежность к своему порабощенному народу. У нас, как и у россиян, тоже есть этот шанс.

Communist.ru, октябрь 2010 г.

Донбассофобия

«Спасибо жителям Донбасса за президента-п…са!». Этот слоган, который скандировали с трибун несколько сотен болельщиков киевского «Динамо», стал главным лозунгом и паролем нынешней оппозиции правящему режиму. В последние недели его можно слышать буквально отовсюду – из уст подсудимой Юлии Тимошенко, в эфире телевизионных шоу и в интернет-комментариях национал-демократических офисных клерков. Почти каждый раз эти слова срывали аплодисменты патриотической публики – будьте дружные хлопки в студии у Шустера или несчетное множество одобрительных «лайков» на страницах фейсбука.

То, что эту фразу впервые озвучили фанаты столичного клуба, трибуны которого давно стали средой легального развития нацистского движения, никоим образом не смущает записных патриотов. Они на полном серьезе рассматривают ее в качестве удачного и остроумного вызова системе, совершенно игнорируя оскорбительный, расистский контекст этих слов – которые, в конечном счете, несут в себе социальный подтекст. И эффективно разъединяют наших сограждан, обеспечивая этим стабильность нынешнего режима.

Позорный комплекс «донбассофобии» впервые проявил себя во время оранжевых событий конца 2004 года. В то время многие из сторонников Виктора Ющенко взяли на вооружение тактику своих конкурентов из политтехнологической команды Глеба Павловского, пытаясь сыграть на искусственной попытке противопоставить друг другу различные регионы страны. Ведь прекраснодушный лозунг «Схiд i Захiд разом!», который скандировали с трибун Майдана тогдашние властители дум – и нынешние лузеры украинской политики, – имел своей изнанкой совсем другую, знакомую всем фразу: «Не ссы в подъезде – ты же не донецкий!».

Не будем скрывать – эти слова пользовались массовой популярностью в те незабвенные квазиреволюционные дни. И хотя в «оранжевом» палаточном городке жили нормальные люди, которые не стеснялись употреблять напитки разной степени крепости, не чуждались матерного словца, вполне могли влезть в драку, заняться сексом и практиковали естественные человеческие отправления – застегивая ширинку после посещения ближайшей подворотни, – там все равно рассказывали легенды о запредельном хамстве и свинстве «этих донецких» – имея в виду не Януковича и Ахметова, а стереотипных работяг из индустриального восточного региона.

Доказательством этих легенд обычно служили фотографии принудительно свезенных «регионалами» горняков, заснятых где-то в парке со стаканами водки или пивными бутылями в руках. Естественно – эти люди не имели никакого желания биться за своего кандидата, и, пользуясь случаем, приятно проводили время в столице – примерно таким же образом, как и описанные выше «оранжевые». Эпицентр противостояния ограничивался центром Киева. Так что люди из разных палаточных и политических лагерей зачастую использовали под туалеты одни и те же подъезды. И хотя «донецкие» давно вернулись на родину, в парках Киева почему-то по-прежнему валяется мусор – а иногда и тела перебравших «коренных киевлян».

Сегодня достаточно сходить к колоннам киевского Главпочтамта – где после всех чисток, уничтоживших антисемитские надписи эпохи Майдана, уцелело граффити фанатов «Динамо», с эсэсовскими рунами и кельтским крестом, – чтобы понять логическую идейную связь между общеизвестным донбассофобским лозунгом тех лет и нынешней фанатской кричалкой, растиражированной сейчас на футболках и на фейсбуке.

В те дни я много раз слышал шуточку о «подъездах». Ее с удовольствием повторяли мои знакомые. Они вполне искренне считали «донецких» пассивным покорным «быдлом», полудикими «орками» подземного украинского Мордора – противопоставляя их «граждански сознательному» и «свободолюбивому» населению других регионов.

Большинство этих людей знали о Донбассе лишь понаслышке – а мне приходилось бывать в этом регионе, останавливаясь в рабочих поселках, спускаясь в шахты и участвуя в акциях протеста на рубеже нового века. Я знал, что, когда киевляне пассивно сносили притеснения новых хозяев жизни, шахтеры шли маршами на столицу, иногда в сопровождении своих жен и детей. В то время только они выбивали себе зарплату дружным стуком касок или блокированием дорог. Еще в 1998 году, в день независимости, когда в Киеве гремел обычный пивной концерт, рабочие в центре Луганска по настоящему дрались с ОМОНом, который напустили на них напуганные протестами власти, – развенчивая миф о «забитом» «покорном» Донбассе. А спустя год активисты местных ячеек шахтерского НПГУ устроили слет на берегу воспетого Сосюрой Северского Донца, около футуристического памятника Артему, лидеру австралийских и украинских рабочих. И оратор из коллектива шахты «Ореховская» цитировал собравшимся написанные на нем слова: «Зрелище неорганизованных масс для меня невыносимо».

Действительность говорит: жители Донбасса «пассивны» не более и не менее, чем жители «патриотических» регионов – которые точно также поддавались на пропаганду, едва ли не стопроцентно голосуя за «демократического кандидата». Множество «донецких» никогда не имели приписываемых им рабских симпатий к местным чиновникам и нуворишам, которые дорвались сейчас до власти во всеукраинском масштабе. Действительно, они большей частью терпеливо сносили их гнет – но разве этот упрек нельзя адресовать жителям Киева или Львова, где годами заправляют точно такие же одиозные и циничные политиканы, которых отличает лишь патриотическая риторика с налетом той самой донбассофобии? Эти субъекты пытаются объяснить все наши нынешние проблемы пресловутым «засильем донецких» – но только для того, чтобы снять с себя собственную вину за реальное положение дел. И в этом состоит весь нехитрый секрет лозунга, звучавшего с трибун столичного стадиона.

Конечно, мы должны благодарить за Януковича именно донецких работяг, которые не спешат вкусить от «неизъяснимых наслаждений» сучукрлита и хотят смотреть кино «на языке попсы и блатняка» (пусть даже на нем разговаривает в миру сама Тимошенко, а также большая часть завсегдатаев динамовских трибун). А вовсе не бездарную оранжевую элиту, которая, обладая всей полнотой власти, совершенно дискредитировала себя в глазах вчерашних сторонников, обеспечив неизбежную победу «регионалов».

Но дело отнюдь не в языковом вопросе, служащем искусственным фактором разделения украинцев. Гораздо важнее то, что донбассофобия несет в себе выраженный социальный подтекст. «Интеллигентная» офисная публика (включая выходцев из восточного региона, которые с усердием неофитов упражняются в культурной ненависти к собственным землякам) нередко третирует жителей Востока именно в качестве стереотипного «рабочего быдла», намекая на пролетарский социальный состав этого региона, который приобрел в глазах либералов образ эдакого «совкового» заповедника. Среднестатистический житель «индустриального» Донбасса стоит в их представлении на нижних ступенях социально-культурной лестницы – и здесь явно звучат нотки «социального расизма». Мастера благородных офисных ремесел, которые с трудом тянут лямку кредитов, а также маргинализованные люмпены окраинных киевских районов одинаково пытаются самоутвердиться за счет показного презрения в адрес «донецких» – хотя сами являются жителями нищей, периферийной страны, которая чаще всего ассоциируется за рубежом с гастарбайтерами и проститутками (неважно, из какого региона страны они выехали в заграничные наймы). Забавно, но это отношение к «донецким» по существу копирует отношение «центровых» киевских буржуа к жителям «неблагополучных» кварталов Троещины или Борщаговки – где, по иронии судьбы, обитает немало болельщиков киевского «Динамо». И в свое время автору этой статьи даже пришлось писать колонку против «троещинофобии» – которая во многом повторяет выводы этого текста.

Термин «расизм» во всех смыслах подходит к определению данного стереотипа – ведь это понятие отнюдь не ограничивается предрассудками в адрес людей с другим цветом кожи. К примеру, представители угнетенного англосаксонского пролетариата Британской Империи (а позднее – Североамериканских Соединенных Штатов) вовсю третировали ирландцев, стоявших еще ниже в социальной табели современного им общества, – высмеивая их «культурную отсталость» и «дикость». История ненависти знает немало подобных примеров. И достаточно углубиться в интернет-писанину доморощенных патриотов, которые вдумчиво пишут о «межнациональной мешанине жителей Донбасса», оторванного от «исконных исторических и культурных корней украинского народа», чтобы понять – слово «расизм» как нельзя лучше характеризует глубинные корни донбассофобии.

Патриотическая интеллигенция называет расизмом галицефобские высказывания Табачника – хотя есть некая ирония в том, что эти обвинения впервые озвучил известный «борец с расизмом» Сергей Квит, апологет идей Дмитрия Донцова, освящающий личным присутствием сборище «свободовцев» в стенах своего вуза. Но когда Юрий Андрухович призывает избавить страну от Донбасса, а Василий Шкляр требует отрезать от Украины «гангрену» в виде Крыма и прочих «неукраинских» регионов, это совершенно не сказывается на их имидже. Предвыборная кампания Юлии Тимошенко, построенная на принципе «hate speech», с видеороликами про «донецких орков» и картами исторических памятников, призванными обосновать культурную отсталость Востока страны, не вызывала протестов ее сторонников. А те, кто повторяет сейчас матерную благодарность жителям Донбасса, на полном серьезе считают себя культурными, образованными людьми, носителями «европейских цивилизационных ценностей» etc.

Фанатская кричалка, азартно подхваченная политиками и обывателями, не просто укрепляет антисоциальный режим Януковича – который рассчитывает мобилизовать с ее помощью жителей «своей» части разделенной на Восток и Запад страны. Ее популярность свидетельствует о том, что национал-либеральная буржуазия, желающая представить себя альтернативой этому режиму, на самом деле намерена все так же делить нас по региональнокультурному признаку – чтобы обеспечить стабильность социального угнетения жителей Донецка и Киева, которых сталкивают между собой лбами эти лукавые и постыдные лозунги. Хотя грабительские «реформы» последних десятилетий одинаковым образом бьют по трудящимся людям во всех городах и весях.

Пора понять – на нашей шее сидят паразиты из разных регионов нашей страны, объединенные общим классовым интересом. И благодарить за это можно только самих себя.

Liva.com.ua, сентябрь 2011 г.

Вино разлива 2011 года

Суеверные люди ждут в 2012 году конец света. Хороший повод посмеяться и пошутить за новогодним столом – но не следует забывать: эти социально-психологические настроения, отраженные в блокбастерах на апокалиптическую тему, указывают на глубокую общественную нестабильность, которая является следствием мирового кризиса.

В каком-то смысле эти страхи имеют реальную основу – ведь события последних лет действительно предвещают конец привычного нам миропорядка. Внимая байкам о мистических знамениях и древних пророчествах майя, жители глобализованного мира думают о вполне обыденных и совершенно реалистичных вещах – об угрозе дефолта и экономическом крахе, об инфляции и увольнениях, о сокращении пособий и увеличении пенсионного возраста, о долгах, ценах и о том, что ожидает их завтра.

Радужные представления о потребительском будущем, построенном на дешевых кредитах, которые еще несколько лет назад придавали смысл жизни многим миллионам людей, сменяются паническим страхом перед завтрашним днем. Это настоящий конец света – в том смысле, что речь идет о конце эпохи неолиберализма, который был торжественно провозглашен завершающей стадией истории человечества. Нам годами внушали, что мир может быть только таким – и вот этот мир распадается на наших глазах, и вопрос о том, что будет после него, заботит теперь не только патентованных левых, но и те самые массы, интересы которых они всегда надеялись выражать.

Революционные выступления прошедшего 2011 года были попыткой ответа на этот вопрос. Волна масштабных социальных протестов, которая прокатилась по всему миру, начавшись с январских бунтов в Тунисе и Египте, по существу, явилась политическим выражением мирового экономического кризиса. Стагнация и коллапс глобальной экономики спровоцировали глубокий кризис существующих социально-политических институтов и самой неолиберальной идеологии – то есть надстроечных форм экономического базиса капитализма.

Кризис не просто подорвал догматическую веру в эффективность неолиберальных экономических схем. Он наглядно демонстрирует, что существующая политическая система всецело ориентирована на обслуживание и поддержку неолиберальной экономики в интересах социальных элит – ради их обогащения и господства над остальными слоями общества. А представители разных политических сил одинаково выражают этот общий интерес правящего класса, который в корне противоречит интересам общественного большинства. Политическая демагогия либерализма с ритуальными заклинаниями о «демократических правах и свободах» начала терять прежнее безраздельное господство над массовым сознанием, где она полностью доминировала в девяностых и «нулевых». Ведь миллионы людей остро ощутили дефицит социальных прав и свобод, которые приносят в жертву кризису через циничную «политику экономии», спасая капиталы банкиров за счет кошельков обывателей.

Результатом этого стало «яростное отрицание системы представительства», как характеризовали эти настроения Антонио Негри и Майкл Хардт. «Ни Мубарак, ни Бен Али, ни банкиры с Уолл-стрит, ни медиа-элита, ни президенты, ни губернаторы, ни депутаты, ни избранные чиновники – никто из них не представляет нас», – формулируют они посыл этого массового недовольства традиционными системами, которое проявляет себя практически повсюду – в США и в России, в Украине, в Евросоюзе, в Израиле и в арабском мире.

За этим недоверием к политикам и банкирам, безусловно, кроется растущее недоверие ко всей представленной ими системе экономических и социально-политических отношений. Однако этот очевидный кризис капитализма одновременно с ясностью указал на системный кризис антикапиталистической альтернативы – что наглядно продемонстрировали мировые протесты 2011 года.

Приятная эйфория от массовых выступлений, от их частных успехов и впечатляющей географической широты, не может скрыть этой общей проблемы. С одной стороны, участники глобального протеста крайне смутно представляют себе проект нового общества, которое, по их мнению, должно прийти на место обанкротившейся системы капитализма. А эта идеологическая неопределенность и увлечение утопическими, маниловскими сценариями общественных реформ мешает сформулировать программу действий, чтобы предложить ее недовольным массам – о чем очень точно говорит сейчас Славой Жижек:

«Проблема капитализма была одной из наиболее важных на протяжении XX века. Затем в последние десятилетия традиционные левые перестали ее поднимать, сконцентрировав усилия на конкретных проблемах, вроде расизма и сексизма. Но ведь проблема-то осталась, и я утверждаю, что старые варианты ответов на этот вопрос более не работают. Поэтому, как отмечают и критики левых, и симпатизирующие им люди, ощущается определенный дефицит конкретных предложений – если не считать абстрактных лозунгов, вроде испанских "возмущенных", требующих, чтобы "деньги служили людям, а не люди деньгам", – под этим мог бы подписаться и любой фашист… Речь идет не только о государственном социализме или социал-демократическом государстве всеобщего благоденствия – но также и о левых утопиях о "горизонтальной организации", локальных сообществах, прямой демократии, самоорганизации. Все это, полагаю, не работает».

С другой стороны, как показали протесты 2011 года, у левых все еще нет инструментов политического действия, которые позволили бы претворить в жизнь программу общественных преобразований. Негри и Хардт вслух мечтают о «новых формах реальной демократии», которые должны родиться из стихии протестов, будто Афродита из пены бушующего моря, – но ничего не говорят о том, каким образом эти формы смогут утвердиться в обществе, заменив собой буксующую ныне систему «представительской демократии».

Этот острый кризис политической субъектности левых является одним из наиболее показательных результатов революционных событий. Ведь очевидно, что дискредитированные кризисом элиты отнюдь не собираются добровольно передавать власть в руки «недовольных». Они игнорируют протесты – или попросту разгоняют их силами полицейских нарядов. Политика – это реальное соотношение реальных сил. Огромный мировой резонанс движения «оккупай» не помешал властям ликвидировать протестный лагерь в Зукотти-парке через обыкновенное решение суда с гербовой печатью на бумажке, подкрепленное полицейскими патрулями Нижнего Манхэттена. Миллионы американцев искренне сочувствовали участникам этого самого популярного движения последних десятилетий. Однако его представители так и не выработали организационных форм, которые позволили бы перевести это сочувствие в политическое действие – превратив разрозненную массу недовольных в организованную силу, способную не только защитить свое право на публичный протест, но и претендовать на то, чтобы самостоятельно осуществлять управление страной.