Детский психоанализ

Практические приложения

Родители, воспитатели и люди, работающие в области детской терапии, чаще всего интересуются двумя вопросами: насколько природа агрессивных побуждений определяется внутренними факторами (такими, как наследственная предрасположенность, врожденная сила деструктивных и эротических побуждений, зависящая от телесной конституции способность терпеть проявления агрессии в психике) и насколько велико влияние внешних факторов (таких, как установки родителей, увеличение или уменьшение количества деприваций или фрустраций, жесткие или мягкие методы воспитания).

Ответы на эти важные вопросы лежат за пределами данной работы, которая в лучшем случае может предоставить краткий обзор предмета изучения. Здесь я могу только выразить мнение, что ответы на них должны основываться на следующих клинических фактах, полученных из наблюдений за отдельными детьми и их группами.

1. Усиленная фрустрация существенных либидозных желаний (возникающая, например, от нелюбящей, запрещающей, отвергающей установки родителей) ненормально усиливает детские агрессивные реакции на вполне нормальные и неизбежные депривации, которым любой ребенок подвергается с рождения.

2. Недостаток ровного любящего отношения в раннем детстве, вызванный как внутренними, так и внешними факторами (такими, как потеря родителей или людей, замещающих их, травмирующее отлучение от груди и т. п.), вызывает состояние эмоционального голода с последующей задержкой или полной остановкой эротического развития ребенка. В таких случаях не может возникнуть нормальное соотношение между эротическими и деструктивными побуждениями, и агрессия проявляется в виде чистой деструктивности. Подобные случаи происходят иногда и при семейной жизни, но в основном они изучаются на осиротевших либо как-то иначе обделенных детях, чье детство пришлось на время войны либо прошло в интернатах и т. п.

3. Деструктивность, правонарушения и преступления у детей, вызванные остановкой их либидозного развития, о котором говорилось выше, не поддаются прямым педагогическим влияниям, таким, как жесткий контроль, наказание, увещевание и т. п. Соответствующая терапия должна быть направлена на ущемленную, дефектную сторону эмоционального развития таким образом, чтобы вызвать нормальное взаимодействие между эротическими и деструктивными импульсами и поместить агрессию под полезное смягчающее влияние любовных переживаний ребенка.

4. На спонтанные внутренние конфликты ребенка с агрессивными побуждениями, направленными против любимых родителей, оказывает сильное влияние терпимость или нетерпимость, которую проявляют родители в каждом отдельном случае.

Толкование агрессии[12 - Текст дан по изданию: Фрейд А. Теория и практика детского психоанализа. Т. II. М., 1999. С. 336—356.]

Психоаналитические идеи в области методики, клинической теории или практики временами поднимаются на такие позиции, что возникает необходимость их научного обсуждения на одном из международных психоаналитических конгрессов. Выбор вопросов, подлежащих ближайшему рассмотрению, определяется актуальностью причин, по которым эти вопросы возникают. Но, каковы бы ни были замыслы Планового комитета конгресса, необходимо сегодня привлечь всеобщее внимание и к таким вопросам, как проблема навязчивых состояний, которая последнее время не освещалась; напомнить о важности сохранения точности первоначального смысла термина реагирование, который утрачен из-за того, что его слишком часто использовали в последние годы. Установить определенный порядок обсуждения этих вопросов и, если это окажется возможным, достичь согласия во мнениях, касающихся одного из главных источников, послуживших развитию психоаналитической мысли, основного предмета дискуссий на данном конгрессе – предмета агрессии.

Каким бы ни был результат предыдущих попыток, очевидно, последняя только продемонстрировала некоторые пределы подобных усилий, предпринятых научно-исследовательскими группами. Нам предоставлен полезный обзор соответствующих публикаций, предусмотренный психоаналитическими журналами последних тридцати или сорока лет, частично в форме рецензий, но большей частью в форме подражаний и повторного утверждения исходных мнений. Чего этим не удалось добиться, так это разъяснения неопределенности статуса агрессии в теории влечений и прояснения некоторых крайне важных проблем, например таких, как роль агрессии в нормальном развитии ребенка; ее связь с функционированием нервной системы; ее роль в формировании характера; ее вклад в патогенез неврозов, психозов, склонности к преступлениям, извращениям и так далее.

Неудачи, с которыми пришлось встретиться в этом отношении, были достаточно крупными, пока аналитики, благодаря своим предыдущим исследованиям, не подготовились достойно к изучению агрессии. Это подчеркнул на симпозиуме Мартин Штейн (Lussier, 1972), который объявил агрессию законной областью психоаналитических исследований и был удивлен «туманными представлениями» авторов относительно данного вопроса.

Что затуманивает взгляд аналитика, считающего, что агрессия представляет собой опыт чередования сексуальных влечений? Подобные открытия, если поместить их в новые условия, неизбежно порождают ожидания, но вот оправданны они или нет? В последнем случае они начинают играть роль предвзятых идей, которые препятствуют исследованию, то есть затрудняют беспристрастную клинико-психологическую проверку вопроса, решения которого требуют участники конгресса.

Все, что я имею в виду, – это надежность понятий, которые крепко укоренились в сексуальной теории психоанализа: раскрытие уровней и стадий младенчества, через которые влечение должно пройти, пока не достигнет конечного продукта; характеристика влечения с точки зрения источника, цели и объекта и, наконец, включение влечения в рамки дуалистической теории влечения.

Стоит проверить эти идеи, которые происходят из учения о сексе, насколько они применимы к агрессии; взять на заметку схожие черты или имеющиеся различия и в итоге определить, не являются ли указанные вопросы лишь подобием смирительной рубашки, сдерживающей изучение агрессии.

Концепция стадий развития

В беспристрастном исследовании полового пленения, которое предваряла публикация книги «Три очерка о теории сексуальности» (1905), идея последовательных либидозных стадий в качестве предшественников взрослой половозрелости выделяется как более значимое открытие. Проследить сексуальную жизнь взрослого пациента до ее корней, уходящих в детство, и установить эти остаточные явления в их искажениях и извращениях всегда было одной из важнейших задач психоаналитической терапии. Далее, задолго до начала независимых аналитических исследований агрессии агрессивная природа детской сексуальности принималась как должное, как подтверждаемое каннибалистскими тенденциями на оральном уровне; садистскими, мучительными, нарциссическими характеристиками отношений на анальном уровне; доминирующими, подавляющими качествами фаллической сексуальности. Нет сомнений, что психоаналитические исследования были перенесены на выявление основной роли агрессивных примесей в ранних формах сексуальной жизни. Если благодаря вмешательству невротических помех агрессия отсутствовала, была подавлена или задержана, то это с неизменным результатом приводило к тому, что оральные, анальные и фаллические удовольствия были ослаблены или утеряны и в результате не могла быть достигнута ни одна из естественных целей чувственной жизни ребенка. Опыт, демонстрирующий столь близкую связь между сексом и агрессией в жизни ребенка, может, таким образом, сказаться на готовности исследователя постичь стадии и уровни в развитии агрессии у человека. Фактически такие понятия, как оральная, анальная и фаллическая агрессия, обильно разбросаны по всей психоаналитической литературе, не только как стенографические описания агрессивных элементов, связанных с оральностью, анальностью или фаллической сексуальностью, но в качестве доказанного факта, что именно агрессивное влечение, так же как и сексуальное влечение, подвергается качественным изменениям. Перед тем как делать подобные выводы, необходимо предпринять дальнейшее изучение развития смешения влечений в раннем возрасте, на этот раз с точки зрения агрессии.[13 - Мнение о том, что такие исследования могут привести к серьезной переоценке либидозных фаз самих по себе, было высказано К. Р. Эйсслером (Eissler, 1971) в статье, написанной, но не опубликованной ко времени проведения симпозиума. На основе наблюдений, проведенных над лижущими и сосущими движениями новорожденного, Эйсслер объявляет оральную фазу основным представителем агрессивного влечения с тех пор, как «эффект рефлекса сосания появляется с исчезновением объекта, на который он направлен; это делает поистине неизбежным отношение к нему как к прототипу агрессии». Либидозной стороне остаются только ощущения, получаемые с помощью губ и языка.]

Источник, цель и объект

Остальные понятия должны рассматриваться с точки зрения возможности их применения к источнику, цели и объекту. Относительно секса было доказано, что его проявления так часто рассматриваются в психоанализе, что применяются почти автоматически к любым другим инстинктивным устремлениям.

Источник агрессии

Источник феномена агрессии обсуждался не только в психоаналитических кругах, но и далеко за их пределами этнологами, антропологами, социологами. Среди представителей упомянутых наук можно обнаружить самые различные мнения, варьирующиеся от убеждения, что «в случае человеческой разновидности агрессивного поведения для него имеется филогенетическое основание» (Lorenz, 1963), до не менее глубоких убеждений теоретиков, отводящих решающую роль в формировании личности окружающей среде, что агрессия является «заученной реакцией» и «не имеет биологических оснований», а «агрессивное поведение в целом определяется особенностями окружающей среды и культурными условиями». «Импульсы физико-химического типа, стимулирующие работу мозга», «основные структуры нервной системы» и так далее, несут ответственность за деятельность всего организма.[14 - Краткое изложение этих взглядов приведено в книге Дерека Фримава «Агрессия: инстинкт или симптом» (D. Freeman, «Aggression; Instinct or Symptom», 1968).]

То, что появляется во внеаналитическом мире как возрождение полемики о воспитательном значении среды, находит отражение у психоаналитиков в диспутах о том, к чему относить агрессию – к эго или, как это делал Фрейд, к ид. Соответственно высказывания колеблются от взгляда на агрессию как на «приобретенную способность» в дополнение к восприятию ее в качестве инстинктивного влечения (Sandler, в кн. Lussier, 1972) до определения ее статуса как «независимого, изначального, врожденного влечения» (Loewenstein, в кн. Lussier, 1972), последнее высказывание подкрепляется мнением клиницистов, основанном на трех наблюдаемых проявлениях – всегда имеют место: 1) очевидный импульс, присущий любому агрессивному стремлению; 2) очевидное облегчение, которое следует за разрядкой; 3) очевидное страдание и его патологические последствия, когда разрядка блокирована.

Дальнейшие доводы обеих сторон сосредоточиваются вокруг вопроса, существуют ли «агрессивные» зоны, эквивалентные или по крайней мере сравнимые с эрогенными. Некоторые авторы отмечают их явное отсутствие (Brenner, 1971; Gillespie, 1971) так же, как и отсутствие каких-либо доказательств связи с психологическим или эндокринным феноменом (Brenner, 1971). Другие рассматривают мышцы как агрессивные зоны (Stone, 1971) – взгляд, диаметрально противоположный точке зрения Гиллеспи, который видит двигательный аппарат не как источник, а как исполнительный орган агрессии. Также существует мнение, что «нет чистых эрогенных зон» и все они служат как либидо, так и агрессии (Eissler, 1971).

Благодаря множеству несхожих мнений, абсолютно дивергентных, у слушателей сложилось впечатление, что проблема источника агрессии еще не решена, то есть если в отношении полового развития «физические связи между стимуляцией и удовлетворением могут быть намечены с относительной легкостью», то в области агрессии процессы не поддаются такому структурированию (Eissler, 1971).

Похожий приговор «недоказанности» был вынесен Гиллеспи (Gillespie, 1971). Он предложил определить агрессию как «фундаментальный, неизменный элемент в конституции человека». Оставляя вопрос о природе, так же как и об источнике этого элемента, открытым. Формулировка, очевидно, разработана для того, чтобы прекратить этот спор и построить мост между различными суждениями.

Цель агрессии

Как и следовало ожидать, различия во взглядах относительно источника агрессии распространяются и на такой предмет, как ее цели. Различные предложения, упомянутые здесь, представляют широкий круг. В него входят такие цели, как разрядка или избегание возрастающего напряжения, смещение расстройства и неудовольствия, поддержание гомеостаза (Gillespie, 1971) или его разрушение, и все ради того, чтобы совладать с самим собой.

Тем не менее среди этих многочисленных описаний, на мой взгляд, недостаточно внимания уделено бросающемуся в глаза различию между сексом и агрессией относительно их целей. Либидозные цели, биологические или психологические, прямые или сублимированные, всегда побуждаются особым образом. Агрессия, наоборот, может ассоциироваться с посторонними, внешними целями, откуда она и берет свою силу.

Конечно, это нам знакомо из изучения сексуальности раннего возраста, где агрессия сливается с либидо и помогает достичь цели. Но это лишь один пример из многих. Агрессия так же приходит на помощь, как созидательная или разрушительная сила в достижении таких целей, как, например, отмщение, ведение войны, отстаивание чести, осуществление акта милосердия, достижение власти (Stone, 1971), то есть служит целям, которые диктуются эго или суперэго.

В этом заявлении имеется намек на существование двух линий развития целей, положительной и отрицательной. Эйсслер (1971) описывает их как начальную стадию «самосохранения, обладающего чрезмерной агрессивной энергией», и поздние стадии «нарциссизма и амбивалентности», где нарциссизм служит рулевым колесом агрессии, влияя на агрессию и используя ее в своих целях.

Объект агрессии

Опасность перемещения всего, чего мы ожидали достичь этим исследованием, из одной интересующей нас области в другую станет еще более очевидна, если мы обратимся к такому предмету, как объектные отношения. Конечно, остается справедливым утверждение, что в начале жизни те процессы, которые лежат в основе привязанности к объекту, еще не существуют как два различных влечения. Оба принимают мать в качестве своей первой цели и эмоционально с ней связаны, то есть объединены на основе выполняемых ею функций удовлетворения и фрустрации в соответствии с потребностями ребенка. В любом случае отношения между двумя процессами на этом заканчиваются, и после младенчества становится все заметнее различие между линиями развития секса и агрессии. Либидозные эмоциональные отношения, побуждаемые физиологическими потребностями, оказываются прерывистыми. Эти отношения представляют собой просто переходную фазу, сравнительно короткую по продолжительности. Дальнейшее развитие либидо приводит к все увеличивающейся независимости потребностей и напряженности, а вместе с этим и к объектному постоянству. Наивысший уровень, которого можно достичь в этом отношении, – постоянная или по крайней мере очень стойкая, чувственная привязанность, которая, с одной стороны, уходит корнями в личность субъекта, а с другой стороны, принимает в расчет не только обязанности и функции объекта, но все его персональные характеристики и качества в целом.

Иначе обстоит дело с агрессивным влечением. Агрессия, а вместе с ней и согласованные проявления ненависти, гнева, возмущения и так далее остаются «эмоционально зависимыми» гораздо дольше, то есть остаются тесно связанными с опытом удовольствия-боли и удовлетворения-фрустрации. Пропущенным звеном является шаг в развитии по направлению к более постоянным обязательствам. Точнее сказать, не существует постоянной привязанности к определенному объекту для агрессии, как это имеет место в случае с либидо. Явным примером этого из клинической практики можно считать фиксированную ненависть, с которой пациент-параноик привязан к своему преследователю. Но это, конечно же, не более чем видимость, поскольку ненависть применительно к паранойе является скорее патологическим чередованием либидо, чем прямым выражением агрессивного влечения.

Взаимосвязь секса и агрессии в психическом конфликте

В то время как вышеназванные открытия обращают внимание на различия в функционировании сексуальной и агрессивной сторон личности, впечатление об их сходстве остается, оно вызвано взаимосвязью двух влечений, имеющей место в психологическом конфликте (Brenner, 1971).

Общее между сексом и агрессией состоит в том, что человек не может удовлетворять свои сексуальные и агрессивные желания в обществе в той форме, в которой он их испытывает. Следовательно, он должен их уменьшать в количестве и изменять в качестве. Давление, которое эти желания оказывают на человеческое эго, также в обоих случаях похоже. А также схожи напряжения, вызванные неудовлетворенными желаниями. Эти напряжения вызывают к жизни защитные реакции, которые призваны: ограничивать, видоизменять, контролировать и подавлять их. Сходство обнаруживается и в компромиссах, возникающих между инстинктами и защитными системами, то есть в формировании невротических симптомов. Наиболее убедительными клиническими доказательствами ролевого сходства сексуального и агрессивного инстинктов являются навязчивый невроз и его симптомы, порождаемые в равной степени либидозными и агрессивными элементами анально-садистского периода.

Однако роли, выполняемые этими элементами, имеют и свои различия, которые часто игнорируются в свете более бросающегося в глаза сходства. Так, мы привычно выделяем сходства и игнорируем различия в отношении защитных механизмов к сексу и агрессии. Вероятно, часто предвзятое мнение в этом вопросе вызвано тем, что большинство защитных реакций используется для борьбы с обоими видами влечений. Среди них: отказ в удовлетворении, подавление, формирование реакции, проекция (представление себя в роли объекта влечения), отождествление, перевод влечения с объекта на себя, перевод пассивного влечения в активное.

Но существуют и другие механизмы, хотя и второстепенные, разница в применении которых заслуживает внимания. Механизм отождествления с агрессором, как средство перевода пассивного влечения в активное, имеет дело с агрессией (или скорее с мазохизмом как ее противоположностью), а не с либидо. Механизм смещения объекта, с одушевленного на неодушевленный или с человека на животное, имеет некоторое отношение к детской сексуальности, но гораздо большую роль он играет в борьбе как ребенка, так и взрослого с агрессией. Уничтожение, известное по навязчивым неврозам, направлено только на борьбу с агрессией. Делегирование (Stone, 1971) – еще один защитный механизм, используемый для ограничения агрессии.

Он используется двумя способами. Первый состоит в перенесении ответственности за агрессивное действие или желание на другое лицо или внешнее воздействие. Нормальное применение этого защитного механизма случается в детстве, ненормальное – в случаях паранойи. Второй способ заключается в известном социальном феномене, когда личность запрещает агрессивные действия самой себе, но разрешает их вышестоящим социальным структурам, таким, как государство, полиция, армия или власти. Этот последний пример отчасти напоминает механизм альтруизма в сексуальной сфере. Альтруист «разрешает» другим сексуальные желания, которые он запрещает себе, то есть он «перемещает» их или «перекладывает на внешние объекты» с тем результатом, что он может получать удовлетворение от их выполнения другими.

Изменение средств защиты как защитная мера

Поскольку мы пытаемся определить характерные защитные средства, используемые исключительно для борьбы с агрессией, я предлагаю рассмотреть последовательное изменение средств или способов, посредством которых человек может выражать агрессию. Идея о том, что соответствующие органы ответственны за разрядку агрессии, не нова (Freud, 1923; Gillespie, 1971; Eissler, 1971). Это хорошо известно как для либидо, так и для агрессии, хотя у некоторых ученых нет ясности в вопросе о том, формируется ли стремление в каком-либо органе или же этот орган ответствен только за разрядку этого стремления.

Однако есть существенные различия между либидо и агрессией, и эти различия должны учитываться при определении роли, функционирования и назначения соответствующих органов. Что касается секса, органы, ответственные за разрядку сексуальных желаний, все больше соответствуют своим функциям по мере взросления индивида. Это проявляется в перемещении либидо от прегенитальной области к половым органам. Иначе обстоит дело с агрессией, если учитывать возрастные характеристики. По мере взросления ребенка органы, ответственные за разрядку агрессии, становятся более приспособленными для качественной трансформации и количественного уменьшения агрессии, то есть к защите против нее.

Из-за тесной взаимосвязи секса и агрессий в раннем возрасте различные приспособления для разрядки агрессии заимствуются из одной или другой либидозной стадии. Так, зубы на поздней стадии оральности используются для агрессивной цели кусаться, экскременты на анальной стадии – для агрессивной цели испачкать, пенис на фаллической стадии – для агрессивной демонстрации.[15 - Краткое изложение этих взглядов приведено в книге Дерека Фримана «Агрессия: инстинкт или симптом» (D. Freeman, «Aggression; Instinct or Symptom», 1968).]

Однако эти средства далеко не единственные. Маленький ребенок может использовать практически любую часть своего тела для выражения агрессии: голос, чтобы криком выражать свой гнев, ярость, бешенство; рот, чтобы плеваться; ноги, чтобы пинаться; руки и кулаки, чтобы бить, и, конечно же, вся мускулатура в целом может быть использована для атаки.

В воспитании детей существовало негласное правило, что для определенного возраста существует определенный набор приемлемых средств выражения агрессии. Так, крик считается допустимым в довербальный период и исключительным проявлением на более поздней стадии. Кусание как способ атаки считается нормальным для ребенка до момента, пока он учится ходить, но не позже. Использование испражнений (которое играет определенную роль в младенчестве и как либидозная способность) считается недопустимым после того, как ребенок научился ходить в туалет, хотя может быть использовано и в более поздний срок как выражение презрения, особенно в криминальной среде. Пинаться и пихаться могут дети любого возраста, хотя после младенчества эти действия теряют свой случайный характер и становятся целенаправленными.

Отношение к объекту агрессии, одушевленному или нет, также имеет значение: по мере того как ребенок взрослеет, предполагается, что он начнет осознавать вред, наносимый своими агрессивными действиями, и соизмерять их.[16 - В качестве примера в области клинической практики можно привести случай с девочкой трех лет, которая боролась со своим слишком диким, агрессивным характером. Однажды она вернулась из детского сада и с победным видом объявила о своем «хорошем» поведении в группе: «Не пихалась, не толкалась, не кусалась, только плевалась!»]

Таким образом, с развитием личности ребенка, появлением способности двигаться и говорить его механизмы разрядки агрессии претерпевают важные изменения. Однако было бы ошибкой предположить, что процесс развития защитных сил, призванных обеспечивать уменьшение агрессии, является постоянным. Отнюдь не все создаваемые средства служат для защиты от агрессии. Разрыв в процессе создания защитных средств происходит где-то на рубеже раннего детства и отрочества, когда агрессивные механизмы начинают развиваться по двум направлениям. Одно направлено на уменьшение агрессии посредством вербализации: физическая агрессия переводится в словесную. Отсюда удовольствие, которое дети более позднего возраста испытывают от употребления ругательств. Это предоставляет защиту от фиксации на анальной стадии и агрессии. («Грязные слова» вместо грязных действий и словесное оскорбление – вместо физического.) Другое направление ведет в противоположную сторону. В ребенке растет недовольство тем, что он вынужден использовать определенные части тела в качестве исполнительных органов агрессии, растет желание ослабить агрессивные стремления с помощью употребления в детстве игрушечного, а во взрослой жизни настоящего оружия: ножа вместо зубов; палки или камня вместо рук и ног; огнестрельного оружия, бомб и ядов вместо телесных выделений.

Эти изменения в развитии механизмов защиты от агрессии очень важны. Если мы примем утверждение, что «человек, который первым использовал оскорбление вместо физического действия, был основателем цивилизации» (Freud, 1893), тогда мы должны признать, что человек, который первым использовал какое-либо орудие вместо кулака, изобрел войну.

Некоторые доказательства той роли, которую играют части тела как орудия агрессии, были обнаружены в результате клинических исследований. У взрослых пациентов, посещавших сеансы психоанализа, были замечены слабые, рудиментарные мускульные импульсы, сопровождающие эмоциональные проявления гнева, ненависти, ярости. Всякая агрессивная реакция подобного рода порождает раздражение, например, в ноге при мыслях о том, как человек наступает на своего врага; или в руках при мыслях о том, как он его душит; или как щелкают зубы, когда он как будто кусает жертву. Такого рода ощущения индивидуальны, и в психоанализе они могут служить указанием на стадию детства, в которой агрессия достигла своей кульминации, а механизмы защиты еще не сформировались.

Клинические исследования агрессии

На собрании конгресса было высказано взаимное согласие по поводу необходимости провести более тщательные, беспристрастные клинические исследования агрессии. Однако все высказывания в этом отношении носили скорее характер нетерпеливых просьб, чем конкретных практических рекомендаций. Ученым было предоставлено самим искать материал и средства для проведения этих исследований.