Девушка без Бонда

Парень глубоко вздохнул и ответил:

– Может быть, Стелиос действительно сумасшедший. Но только он еще никогда не ошибался.

Печально взглянул ей в глаза и добавил:

– Я теперь буду молиться, чтобы ты никогда не вспомнила своего прошлого.

– Но почему? – вскричала она.

Димитрис же со стариковской мудростью произнес:

– Потому что, когда ты его вспомнишь, я тебе стану не нужен.

* * *

И потянулись дни на острове.

Они с Димитрисом вставали и выходили из его дома на горе еще затемно. Спускались вниз, в бухту – пятьсот восемьдесят ступеней, однажды подсчитала она – под посвист ветра, который с каждым днем становился все более злым и холодным. Чтобы она не мерзла, парень отдал ей свой старый свитер. Димитрис вообще был очень добр к ней, и это ее не очень-то радовало.

В нижнем городе юноша шел на свою работу – в прокат машин и мопедов, а она на свою, в таверну на пляже. С утра посетителей было мало, лишь изредка туристы, ночевавшие на яхтах, добредали до заведения. Но заказывали они обычно только кофе. А девушка готовилась к вечернему наплыву – чистила свежую рыбу и осьминогов, ранним утром купленных хозяином на стоянке рыбацких баркасов. Потом принималась мыть посуду. Работа, конечно, ужасная. Единственный плюс – можно выполнять ее автоматически, а самой по ходу дела думать, размышлять, пытаться вспомнить… Вот только ничего нового в голове ее так и не всплывало, кроме тех образов, что явились в первый же день: гигантский пароход с затененными стеклами кают. И еще: необитаемый остров с косо сидящим на нем вертолетом. И ничего больше. Да, наверно, она русская, но кем была в своей стране? Где жила? Чем занималась?.. Посуду не мыла – это точно. Но какая у нее в действительности профессия? Может быть, правду говорил старик Стелиос про автографы, софиты, вспышки? Что она была моделью или актрисой? И про мальчика в яблоневом саду?

Неотвязные и безответные мысли о прошлом точили ее, тревожили, мучили. И эта полная беспомощность иногда просто начинала ее бесить. (Ей уже удалось – не вспомнить, но почувствовать, что в предыдущей, забытой своей жизни она приходила в ярость довольно легко.)

А в долгий, трехчасовой обеденный перерыв девушка обязательно шла в марину – яхтенный порт. Там швартовались прибывшие на остров новые яхты. Она вслушивалась в речь путешественников, пыталась увидеть знакомые лица, уловить родные голоса. Но нет – яхтсмены говорили либо на знакомых, но чужих языках – английском, французском, либо на совсем непонятных. Однажды на пирсе в ее мозгу возникло воспоминание: «Я, как Ассоль, жду шхуны с алыми парусами».

Но кто такая эта Ассоль? И почему она ждала краснопарусный корабль? Кажется, это просто какая-то книга. Романтический – и несбыточный – образ.

Вечером в таверну, где она трудилась, приходил Димитрис. Он о чем-то коротко говорил с хозяином, и после толковища тот вручал ей, с неизменным вздохом, ее ежедневный гонорар – пятнадцать евро. Потом для них двоих накрывали бумажной скатертью стол у воды. Расплачивался за ужин непременно Димитрис, он и слышать не хотел, чтобы заплатила девушка, – и это стало еще одной проблемой.

Пока сидели в таверне, Димитрис рассказывал о себе. Жизнь его оказалась небогатой событиями и приключениями, да и просто коротка. Родители умерли так рано, что их он почти не помнил. Он учился в школе, играл с парнями в футбол и ловил рыбу и кальмаров. Только один раз был на материке – их класс возили на экскурсию в Афины. Юноша очень гордился, что знает английский и благодаря этому получил работу в прокате. Впрочем, словарный запас его был скуден, как и жизненный опыт. Но как она могла его судить! Ведь ей не удавалось и вовсе ничего поведать о себе!

А самой большой проблемой были их ночи – в одной на двоих душной комнате. Когда они поднимались в городок на горе – уже за полночь, старуха обычно спала, высвистывала за загородкой свои рулады. Димитрис всегда пытался этим воспользоваться. Хотя и мальчик совсем, а рассуждал иногда мудро, шутил:

– Банни! Ну почему ты упрямишься? Разве не понимаешь, что мы с тобой просто созданы друг для друга? Тебя смущает, что формально я молод, но ты ведь, получается, куда моложе меня! Совсем ребенок, раз ничего не знаешь – ни о жизни, ни о себе!…А может, – он лукаво смотрел ей в глаза, – ты вообще еще девственница?

И подобные разговоры бесили ее.

«Может быть, дать ему просто для того, чтобы отвязался?» – мелькала иногда мысль.

Но девушка откуда-то – не помнила, но знала: в своей прежней жизни она никому не давала по столь банальной причине.

* * *

В один прекрасный день ей все надоело окончательно.

«Мыть посуду хорошо только в собственном доме».

Эта мысль преследовала ее с самого утра.

Девушка, правда, не знала, есть ли он у нее, этот дом, и был ли когда-нибудь, но в любом случае – убирать за чужими ее просто достало. Эти посетители таверны как будто соревнуются: кто нагадит больше. Когда едят рыбу – засаливают тарелку со всех сторон, в руки противно взять. Прилепляют к внутренней стороне посуды жевательные резинки. А один темпераментный старичок, постоянный клиент, и вовсе чудит. Коли обед не по душе – демонстративно плюет в тарелку. Противно ужасно, а что поделаешь? Глаза долу – и отмывай.

…И когда миляга Димитрис уговаривает ее навсегда остаться на острове (а речи на эту тему он заводит как минимум пару раз на дню), она уже еле сдерживается, чтоб не рассмеяться ему в лицо. Сам по себе остров, может, и неплох, да и Димитрис довольно симпатичный юноша, и в постели, наверно, горяч и ласков, хоть и неопытен, но простоять над этой отвратительной раковиной до конца жизни? А другой работы здесь, без знания греческого языка, без регалий с дипломами – и даже без имени! – ей не найти вовек.

…И ладно бы просто мытье посуды, неприятное, бесперспективное занятие! Но ведь посудомойка – самое распоследнее лицо даже в иерархии распоследней таверны. Официантки – и те главнее! Им позволяется шутить с клиентами, кокетничать, особо нахальных припугивать, а редких на острове пьянчуг просто не пускать на порог. А посудомойка – вообще никто. Но только (хоть этого никак не докажешь) она знала, чувствовала: в своей прошлой жизни она занималась совсем другим. Как там говорил колдун Стелиос? Подиумы, блеск софитов, поклонники?.. Вряд ли она, конечно, была топ-моделью, но за чужими не подтирала – точно. Ей даже порой казалось, что у нее самой домработница была… А может, и повар… А то и целый штат прислуги… Или это все ее фантазии?

В любом случае она просто дни считала, когда сможет покончить с ненавистной посудой.

Но ей были нужны хотя бы минимальные сбережения, иной работы никто не предлагал, поэтому она продолжала бултыхать посуду в старой треснувшей раковине.

И все чаще это занятие вместо умиротворения, как в первые дни, приводило ее в несусветную ярость.

…Вот и тем днем с раннего утра все пошло наперекосяк. Не успела заступить на свой пост – повар принес подгоревшие сковороды. И нет бы виновато улыбнуться: мол, извините, за ставридой не углядел – еще и грозит:

– Имей в виду: это тефлон. Чисти аккуратно. Хоть одну царапину увижу – скажу хозяину, чтоб из твоей зарплаты вычел.

А едва она избавилась от сковородок, как в зале какая-то бабуся скандал закатила. Вопила на всю таверну и все грозила иссохшим перстом в сторону кухни, спешно вызванный повар прижимал руки к груди и отрицательно вертел головой: не моя, мол, вина. По-гречески девушка не понимала, но официантка Наташа со снисходительным сочувствием объяснила: старушка якобы на своей тарелке недомытую грязь углядела. И все шишки, конечно, опять на бессловесную (во всех смыслах!) посудомойку.

Когда наконец прошло время завтрака, миновал обеденный перерыв и девушка присела передохнуть перед вечерними посетителями, в кухню заглянула все та же Наташка. И со своим немыслимым деревенским акцентом произнесла:

– Ты сейчас совсем обалдеешь.

– Да я уже… – пробормотала девушка, однако подавальщица ее реплики не расслышала. Поманила пальцем, жарко зашептала:

– Пойдем со мной, что покажу…

…В обеденный зал ее обычно не вызывали, такое было. Даже когда бабка скандалила из-за недомытой якобы посуды – перед той повар оправдывался. И сейчас, раз говорят выйти, – повод явно не из приятных. Наверняка очередной посетитель напакостил так, что даже официантки убирать за ним брезгуют, передоверяют миссию нижайшему из чинов.

А посудомойка – та от любой работы отказываться не вправе. Начнешь возражать – мигом лишат заветных ежедневных пятнадцати евриков или вовсе выгонят.

Потому только и оставалось со вздохом последовать вслед за Наташкой.

Девушки прошли в зал. Сейчас, в пять вечера, посетителей почти не было. Занятым оказался единственный столик. И сидел за ним…

Сердце екнуло. То был прекрасно сложенный, каждая мышца прорисована, мужчина. Стильные джинсы, небрежно застегнутая на несколько пуговиц клетчатая рубашка. А какое лицо! Ничего античного, греческого – совсем другой тип, скорее скандинав. Хищный взор ярко-зеленых глаз. Чуть кривой (явно неудачно поучаствовал в драке) нос. Развратные, манящие губы… Короче, сразу видно – омерзительный, но дико сексуальный тип.

«Рассел Кроу», – вдруг мелькнуло в мозгу.

Девушка никак не могла вспомнить, кто он, человек по имени Рассел Кроу, но остатки памяти свидетельствовали: когда-то, в давно ушедшей жизни, она, может, и не была с ним знакома, но часто представляла его в своих самых смелых фантазиях!..

Заслышав их шаги, «Рассел» вскинул голову, мимолетно мазнул взглядом – и отвернулся. Смотрел-то на нее всего долю секунды, но в животе уже сладко заныло. И еще в голове пронеслось: «С Димитрисом его точно не сравнить!»

Она в недоумении взглянула на сопровождавшую официантку. Вряд ли та была настолько мила, что позвала ее полюбоваться на бог весть как залетевшего в их таверну красавца. И, конечно, она оказалась права в своих подозрениях, потому что Наташка жарко зашептала в ухо:

– Хочу просто, чтоб ты прикололась! Совсем обнаглели, буржуи! Смотри, возле стола!..

И посудомойка увидела: незнакомца, оказалось, сопровождал пес. Огромный, надменный, страшный. И главное – она уже встречала эту собаку. В доме у колдуна Стелиоса. Кажется, пса звали Джеком.

Но какое, интересно, отношение имеет симпатичный мужчина североевропейской внешности к старому греку-колдуну? И почему явился в таверну с его псом?..