Наш маленький Грааль

Ася подхватила его под мышку и вышла из спальни.

Весь дом, похоже, еще спал – ни единого звука не доносилось, только море где-то вдалеке шумело. Что ж, имеют право. Дед – старенький, а брат с сестрой – свободные… И Ася, чтобы не будить счастливчиков, решила унести малыша куда-нибудь подальше.

Дед вчера показывал, что на третьем этаже в его вилле расположен солярий – огромная светлая комната со стеклянными стенами и стеклянным же потолком. И на полу, отметила еще тогда практичная Ася, огромный и достаточно чистый ковер – будет малышу где поползать.

«А я, если получится, в кресле подремлю», – подумала она.

И отправилась на третий этаж. Никитка ехал на ее руках молча – только головой вертел, и Ася его прекрасно понимала. Столько, на его детский взгляд, кругом интересного! По стенам, вдоль лестницы, – картины с корабликами. Перила – по виду бронзовые и так смешно изогнуты. А как ступеньки интересно поскрипывают!..

До солярия добрались без приключений. Ася с облегчением опустила сына на пол – вот тяжеленный стал! – и Никитка с готовностью стартанул по пушистому, необъятных размеров ковру. А она цепким материнским взглядом осмотрела помещение – выискивала потенциальные опасности. Стеклянные стены Никитке, наверно, разбить не под силу. А вот огромные антикварные вазы, что расположены по четырем углам комнаты, он опрокинет запросто. И цветы, что стоят в своих горшках прямо на полу, здесь тоже явно лишние – на Никиткин, конечно, взгляд. И кофейный столик, сплошь из стекла, малыша, разумеется, заинтересует. А уж часы – небольшие, но по виду бронзовые – и вовсе суперпредмет. Особенно если стучать ими по стеклянному столу. Да уж, подремать в кресле ей, похоже, не удастся.

И Ася, то и дело поглядывая на сына (пока что он вполне безопасно ползал вокруг кожаного дивана), подошла к огромной стене-окну. Ух, ну и вид! Море будто бы совсем рядом полощется. В дедовом прежнем, бедненьком и самодельном поместье, чтобы море увидеть, нужно было лезть по крутой и опасной лестнице в некое подобие голубятни. А тут – просто встань у окна и наслаждайся бескрайней свинцовой гладью. И чайками, что тревожно кружат над кромкой побережья. И тем покоем, который невольно разливается по телу, когда смотришь на водную стихию…

«Эх, сейчас бы еще в кресло упасть, в плед из альпаки закутаться, да чтобы Арина чайку горяченького подала, да с пирожными! – размечталась Ася. – И с малышом пусть гувернантка возится, а я бы только издали наблюдала и пару раз в час подходила его поцеловать!»

Положительно, богатство – даже чужое – действует на человека разлагающе. В их-то скромной московской квартирке подобных мыслей сроду не возникало. Наоборот – Ася привыкла, что именно она всегда и подает, и подносит, и возится.

«Нет, дед – молодец, – думала Ася. – Откуда бы ни взялись на самом деле его миллионы – распорядился он ими правильно. Пусть все говорят, что строить в подобной глуши такой роскошный дом неразумно. Ну и ладно, что неразумно. Зато красиво».

Море хоть и зима, а все равно не просто серое, сверкает целой палитрой. Тут и черные краски, и пенная седина, и даже, в робких солнечных лучах, вполне летняя лазурь. Зря папа называет деда чудаком. Даже ради одного этого вида стоило уехать из поселка сюда, в лес… Вот дядя Митя, будь он жив, наверняка бы такой дом оценил.

…А Никитка тем временем подполз к Асе, уперся одной ладошкой в стену-окно, а второй – в ее колено, закряхтел и поднялся на ноги. И тоже уставился на море. Стоит смирно, глазеет – вот уж нетипично для человека, который и минуты на одном месте не может усидеть! И только восхищенно повторяет:

– А-а! А-а!

Нравится, значит, ему.

– А вот вырастешь – дед тебя на катере покатает, – пообещала малышу мама.

От ладоней Никиты на стекле остались отпечатки, и Ася взялась было протирать их носовым платком, но быстро это занятие прекратила. Во-первых, Никитка воспринял ее уборку за игру – и тут же стал шлепать ладошками еще бойчее. А во-вторых, хоть богатство и дедово, но ведь можно им попользоваться хоть чуток? Пусть горничная Арина вытирает.