Мое ледяное проклятье

Выбор одежды был не так и велик. Я влезла в одолженное сестрой платье, унты из очень теплого, жесткого меха и в свою шубу с капюшоном. В таком виде и вышла в комнату, где Ранион развлекался, закручивая в воздухе спирали из снежинок.

– Ну что, готова окунуться в мою жизнь? – спросил он с холодной злой усмешкой.

– А если нет? Это что-то изменит? – поинтересовалась я, поджав губы.

– Ты же знаешь ответ, – заметил он, рассыпался снегом и, снежным вихрем подхватив меня, вылетел в окно. Ответ «нет» он не воспринимал.

Я завизжала, потому что вылетать из окна третьего этажа совсем не весело, взмахнула руками и ухватилась за гребень на спине ледяного дракона, который стремительно набирал высоту.

Было страшно. Вряд ли Ранион спешил показать мне красоты долины. Даже через перчатки руки примерзали к ледяному гребню. Сидеть на холодной спине было некомфортно. Мы неслись куда-то сквозь бурю, и мне совсем не нравилось, как больно и зло колет щеки снег. Буря усилилась и сейчас раздавала оплеухи лишь потому, что Ранион оказался выше того, чтобы бить девушку. А вот поиздеваться другим способом ему ничто не мешало.

На фоне черного неба кружилась вьюга. Она завывала вверху и сливалась в плотный туман внизу, нельзя было различить ни дороги, ни дома. Вокруг бесновался ледяной кошмар. Я замерзала, а дракон все несся и несся, закладывал крутые виражи и потом резко падал вниз, заставляя меня орать. Руки тряслись, а я до окоченения сжимала пальцы и только шептала про себя: «Я выдержу», сама не особенно в это веря.

Когда я подумала, что страшнее быть уже не может, среди снежных смерчей начали сгущаться неясные фигуры. То справа, то слева слышался смех, меня хватали чьи-то руки. Увидев первое оскаленное лицо со щелкающими зубами, я едва не слетела со спины Раниона. Нет, нужно держаться что есть мочи. Он не будет меня ловить. Пожалуй, моя смерть его только обрадует.

– Кто это? Ранион! Куда ты меня несешь?

Но ледяной дракон молчал. То ли просто не хотел со мной разговаривать, то ли не мог в этом обличье. Сотканные из снега фигуры пугали. Они походили то ли на ледяных зубастых призраков, то ли на плод моего дурного воображения. Тянули ко мне свои холодные руки, хватали за волосы, которые покрылись льдом, дергали за шубу… Я рыдала в голос, не обращая внимания на то, что на щеках слезы превращались в ледяные дорожки. Когда показалось знакомое окно и Ранион забросил меня домой с ворохом снежинок, я упала на пол и замерла, боясь пошевелиться. Не могла поверить, что убийственная прогулка завершилась.

– Как тебе наша прогулка? – как ни в чем не бывало поинтересовался ледяной. Все такой же невозмутимый, в расстегнутой рубашке и с холодной усмешкой на губах. – Тебе понравился мой мир?

– Зачем тебе все это, Ран? Зачем? Хочешь меня убить?

– О, нет… – Он присел рядом со мной. – Это слишком просто. Ведь ты меня не убила. А знаешь, как часто за эти восемь лет я мечтал о смерти?

– Чего ты хочешь от меня?

– А разве это не очевидно, Рыжик? – усмехнулся он и накрутил мою прядь на палец, чтобы спустя секунду отпустить уже ледышку. – Мне скучно. И я хочу просто поиграть.

– Я живая, мной играть нельзя… – пискнула я, словно говорила Китти про Пэрсика.

– А я твоей милостью – нет. И буду играть или тобой, – он внимательно взглянул мне в глаза, чтобы до меня точно дошел смысл сказанного, – или этим городом. Решение за тобой, Рыжик. Если не будешь делать то, что я тебе скажу, наверное, я расстроюсь. А когда я расстраиваюсь, тут вечно что-то случается. Например, может замерзнуть экипаж, который курсирует между долиной и цивилизацией. Ты же не хочешь этого, Рыжик?

– Что с тобой стало, Ранион?

– Неправильный вопрос, Вал. Что ты со мной сделала в угоду глупой детской прихоти?

– Ты будешь мне мстить?

– Только мысли о мести не дали мне сойти с ума, пока я наблюдал, как моя девушка уходит к моему лучшему другу и рожает ему ребенка. В то время как я могу только заморозить к демонам это проклятое место. Поэтому я мечтал о встрече с тобой долгие восемь лет. И «ненавижу» в отношении тебя – слишком слабое слово.

Я сжалась на полу, а Ранион медленно поднялся, оставляя за собой стужу. Пол под коленями начал покрываться толстым слоем инея. Заледенели ножки кровати, а морозные узоры поползли по стенам, превращая мою комнату в ледяную темницу. Лед сковал дверь и косяк, прозрачной глазурью покрыл подоконник.

– Что ты делаешь? – дрожащим голосом спросила я. Но взгляд Раниона кричал о том, что это не конец, а только начало.

– Продолжаю нашу игру, беззащитный маленький котенок, – шепнул он морозом в мои приоткрытые губы. – Посмотрим, как долго ты продержишься в тех условиях, в которых я провел целых восемь лет.

– Все же убьешь? – с какой-то давящей на сердце обреченностью шепнула я, чувствуя, что не способна даже рыдать. В голове крутился вопрос «за что?», но даже на него я прекрасно знала ответ. Ответ, который не давал мне попросить пощады, потому что я это заслужила.

– Нет, пока я не настроен тебя убивать. Сделаю это, когда станет совсем скучно. Но если ты отморозишь пару пальцев или ступню, рыдать не буду. Поверь.

– Я тебя ненавижу, – чувствуя приходящую на смену отчаянию злость, выкрикнула я.

– Нет, Рыжик. Это я тебя ненавижу. А ты меня любишь, как и восемь лет назад. Просто злишься, что чувства по-прежнему безответны. Но маленькое глупенькое сердце продолжает часто биться при моем приближении. Ты любишь меня даже таким, и это заводит. Еще одна причина не убивать тебя сразу. Любовь вперемешку со страданиями – это то, чего я ждал так долго.

После этих слов Ранион закрутил вокруг меня колючий вихрь из снежинок и убрался, захлопнув за собой окно. Лязгнули ставни, и тонко завибрировали стекла, но не разбились. Их тоже затянул лед, запечатывая меня в промороженной комнате. Тут было так холодно и страшно, что отчаяние захлестнуло с головой. Я боялась ледяного и своей новой жизни. Непонятно, как все это пережить и что он придумает на следующий день. А я уверена: он не оставит меня в покое даже ненадолго. Будет терзать, пока… а вот что «пока», я не знала. Пока я не сдамся? Так я уже сдалась. Пока я не умру? Так моя жизнь в его власти… Ответ пришел сам собой. Пока его не отпустит. Пока он сам не решит, что готов простить меня. Только тому, что я сделала, нет прощения.

Сидеть было холодно. Если не выберусь, то действительно могу себе что-нибудь отморозить. Ухватилась за ручку и тут же отдернула руку из-за обжигающего холода. Я оказалась в ловушке.

Заглянула в ванную, но краны даже не открылись. Пришлось искать какой-нибудь предмет, чтобы отколоть лед. У меня всегда были длинные волосы, поэтому шпилек в комнате оказалось много. Самыми острыми я попыталась расковырять дверь и выбраться из ледяной коробки, но ничего не получилось. Я зарыдала, чувствуя, как коченеют пальцы. Наверное, с утра обо мне вспомнят и кто-нибудь заглянет, но не уверена, что доживу до этого момента в целости и сохранности.

Сидеть и плакать было проще всего, но это вело к неминуемой гибели. Поэтому я бегала по комнате, кричала, стучала кулаками в дверь и даже пару раз ударила по льду стулом. Никакого видимого эффекта не добилась, зато согрелась. Лед, видимо, глушил все звуки и совсем не поддавался внешнему воздействию. Я устала, отчаяние накатило с новой силой. Хотелось упасть на пол и разрыдаться, но дверь внезапно открылась сама. Безо всяких усилий.

В комнату просунулось удивленное лицо Женевьев, а между ее ног скользнул Пэрсик. Он коснулся лапами ледяного пола, вздыбил на загривке шерсть и попятился, раздраженно дергая хвостом. Не понравилось.

А я с рыданиями бросилась вон.

– Что тут произошло? – удивленно спросила сестра и шагнула мне навстречу. Лед в комнате стремительно таял, стекал волной по стенам, образовывал лужицы на полу. Покрывало на кровати тоже стало мокрым.

– О боже! Валенси! – всхлипнула сестра и кинулась меня обнимать. – Это сделал он, да? Скажи мне!

Я смогла только кивнуть и снова зашлась в рыданиях, а Женевьев увлекла меня в свою комнату.

Дэвид попытался возмутиться, но был изгнан. Я скинула мокрую шубу на пол, и сестра сразу отправила меня отогреваться в душ. Я была ей за это благодарна. Пэрсик упорно тащился за мной следом, но я захлопнула дверь перед его носом. Меня трясло от холода и от пережитого. Как хорошо, что сестра дала время прийти в себя, а не накинулась сразу с вопросами.

Я включила горячую воду и замерла под ее напором. Струи били в спину, отогревали окоченевшие ступни и руки. Тело ломило так, что хотелось выть. А еще за шумом воды я почти не слышала разговор Женевьев и мужа. Уловила только обрывки слов Дэвида. «Это нельзя так оставить», «Она нас погубит» и «У тебя, кроме сестры, есть дочь…»

Я и сама понимала, какой опасности подвергаю Женевьев и ее семью. Наверное, и правда стоит подыскать себе другое жилье, но не завтра. Мне слишком страшно, чтобы уйти. Что ответила Женевьев, я не расслышала. Совсем не удивлюсь, если сестра выставит меня из дома. Слишком много неприятностей я доставляю.

Но когда я, кутаясь в теплый халат и натянув почти до колен шерстяные носки, вошла в комнату, на маленьком столике дымился чай и стоял мед. Женевьев сидела в кресле с Пэрсиком на руках, а вот Дэвида в комнате не оказалось.

– Мы решили, что будет лучше, если ты переночуешь тут со мной. А Дэвид поспит в гостевой спальне, – пояснила сестра, проследив за моим удивленным взглядом.

– Не стоит… – начала я, но она покачала головой.

– Так будет спокойнее. В первую очередь мне. Расскажешь, что произошло?

– Постараюсь.

– Впрочем, – она отмахнулась, – я представляю. Можешь не говорить. Это проделки Раниона. Совсем свихнулся.

– Он меня ненавидит.

– Он сошел с ума. Я с ним поговорю.

– Не нужно, Женевьев. Это опасно. Как вы меня нашли? Как ты вообще поняла, что мне требуется помощь?

– Это он, – сестра указала на Пэрсика. – Убежал от Китти. Разбудил меня и не отставал, пока не пошла за ним.