Жизнь как притча

– То верно, – согласился Савва, – год назад отец Игнатий дал добро на туристов, так, веришь, автобусов понаехало – не пройти! Из келии нос высунуть боязно. Только выйду – они ко мне все разом и галдят, как сатанята, прости господи.

– Если б не стена!

– Да-да, без стены нам никак нельзя!

– Вот об том и писано в этой книге!

– Да как же писатель твой прознал про нашу Дорофеюшку? – удивился старец.

– А он про все Дорофеюшки разом прознал. Вот послушайте, отче: «Каждая большая форма является пространственным лидером. Поэтому между двумя крупными формами должна быть зона перехода, некая малая форма, которая устраняет взаимный конфликт больших форм». Тут говорится вот о чём…

– Постой, дружок, кажется, я понимаю! – задумчиво произнёс старец. – Это вроде нейтральной полосы между государствами.

– Верно! – стенописец был явно доволен сообразительностью старца. – Написал это француз Эдуард Лантери, скульптор, учитель великого Родена.

– Это тот, который «Мыслителя» справил? Да-да, помню, мне сказывали о нём.

– Вот такая книжка.

– И как же называется твоя книжица?

– Называется просто – «Лепка».

– Лепка… – нараспев повторил старец. – Лепота…

– Вот-вот, лепота, отче! Оттого и вожу.

– А звать-то как тебя, богомаз Христов?

– Звать Борисом, – ответил стенописец, складывая ладони для благословения.

– Бог благословит.

Савва перекрестил богомаза.

– Ступай, Борис, и трудись с миром!

Мысль Лантери о необходимости малой зоны перехода между соседними большими формами стала частью мировоззрения старца. Через несколько лет после памятного разговора Саввы со стенописцем Борисом случилось монастырской братии строить надвратный храм во имя святых Бориса и Глеба. Отец игумен задумал отступить от проекта и растянуть крышу от колокольни (храм был спроектирован со звонницей в барабане[3 - Тип храма со звонницей в барабане трактуется как поминальный и называется «Иже под колоколы».]) до уровня крепостной стены. Захотелось ему видеть будущий храм в виде шатра. Замыслу начальника воспротивился Савва.

– Да как ты, отец, не понимаешь, что между крышей и въездными воротами должна быть зона перехода – свободные вертикальные стены!

– Что ты мелешь, Саввушка? – изумился настоятель. – Какая зона перехода! Ведь стены-то кирпичные, куды ж они перейдут-то, скажи на милость?

Рассмешил он Савву. Видит старец, говорить с настоятелем о законах искусства нет никакого толку. Обнял он Игнатия, потом отстранился и сказал как отрезал:

– Не благословляю!

Пришлось настоятелю уступить воле товарища. Крепко он тогда обиделся. Дулся целых три дня. На четвёртый день монахи поцеловали друг друга в плечики и разошлись прежними друзьями. Зато надвратный храм выстроили по проекту. Игнатий потом прощения у Саввы просил за своё неразумие. Вышло-то красиво. А старец ему в ответ:

– Помолимся, брат, за инославного Эдуарда.

– Это кто ж такой? – удивился настоятель.

– Был такой строитель будущей нашей красоты.

* * *

Действительно, весть про Абакымскую трагедию натолкнула старца на мысль: не создать ли в России по опыту легендарной республики ШКИД социальный институт, выполняющий роль промежуточной формы между государством и поколением молодых людей, вступающих во взрослую жизнь? То, что произошло в цитадели сибирской высшей школы, наглядно иллюстрирует мысль Лантери о конфликте крупных форм, вошедших в непосредственное соприкосновение друг с другом. Действительно, если бы между волной внезапного студенческого гнева и службой охраны правопорядка существовала хоть какая-то зона перехода, которая приняла бы на себя всплеск студенческих эмоций (например, студенческий парламент, наделённый правом реального управления университетской жизнью), всё могло случиться иначе. Скольких бы нелепых смертей не случилось, сколько горячих умов не сказали б в запале чувств: «У меня больше нет Родины!»…

Вот такой разговор вёз старец в Москву. Мчался на скором поезде, торопился поговорить с властью, пока из абакымской искры не занялось пламя гражданского протеста. «Пока ещё трутся надежды о ситцевые боковинки в сундучке “славянки” Пандоры!» – отвечал Савва на вопрос Агатия о смысле их путешествия.

– Пандоры? – интересовался юноша. – Это кто ж такая будет?

– Жила, говорят, в Греции одна весьма нетерпеливая особа, – усмехался в усы старец, – всё растеряла, голубушка, по любопытству своему неуёмному. А вот надежду потерять не смогла. Надежда, она как сердечная музыка, смолкнет её наигрыш – жизнь и остановится.

– А почему славянка?

– Потому что «Москва – третий Рим». Так и надежда – была гречанкой, стала славянкой…

Глава 9

Проехали Екатеринбург

– Вы когда-нибудь слышали поговорку: что отдал – то твоё? – спросил Савва Демокритоса. – Нет? А ведь она, словно верстовой столб на житейском распутье, указывает дорожку к спасению. Помните, Христос в Евангелии от Матфея говорит: «Если хочешь быть совершенным, пойди продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи, и следуй за Мною». Я понимаю, вам эта фраза Иисуса не близка. Но мы должны следовать первоисточнику, если хотим быть угодны Богу. Жертвуя ближнему частицу себя, мы будто выбрасываем мешок с песком из воздушной корзины по пути в райские кущи.