Восхождение

– Прекрасно! Теперь – о моем плане. Как ты понимаешь, деньги, которые я выручил от продажи меди и латуни, рано или поздно закончатся. И что тогда, переселяться на пляж? Спать под тентом? Нет уж, дудки! И вот что я придумал. В прошлом году, когда к нам приезжали представители Красного Креста, я познакомился с одной миленькой англичаночкой. Она еще ребенок – ей всего двадцать, но хороша чертовски. Не буду рассказывать, как мне это удалось, но в душу я ей запал. Честно говоря, я думал, что все обойдется романчиком, но когда узнал, что она наследница приличного состояния, решил на ней жениться.

– А она, она твое предложение приняла? – привстал от любопытства Борька.

– Она-то согласна, – досадливо отмахнулся Костин. – А вот ее опекунше, то есть родной тетке, я не понравился.

– Врешь! – округлил глаза Скосырев. – Не может этого быть! Чтобы такой красавец, как ты, и не понравился какой-то там тетке?!

– Не ерничай, Борька, не тот случай. Тетку зовут Полли Херрд. Я уже говорил, что она вдова и к тому же миллионерша. Короче говоря, тетку ты должен взять на себя. Надо, чтобы она втюрилась в тебя, как кошка, и чтобы ты стал для нее авторитетом не только в постельной, но и в деловой жизни. Постепенно, день за днем, месяц за месяцем ты будешь ей внушать, что лучшей партии для племянницы, чем я, не найти. Когда она от твоих ухаживаний потеряет голову и ей на все, кроме тебя, будет наплевать, к тому же она будет бояться тебя потерять, а ты помаленьку будешь ее шантажировать своим возможным уходом, она прислушается к твоему совету и отдаст за меня мою дорогую, причем дорогую во всех отношениях, Мэри.

– Ну, и пла-а-н, ну, ты и стратег! – восхищенно воскликнул Скосырев. – Я бы до такого никогда не додумался, это уж как пить дать. Ладно, Валька, по рукам! Так и быть, старушку я беру на себя. Но как быть с дивидендами? Ты получаешь богатую наследницу – и это прекрасно. А я, что получаю я?

– Миллионершу, – хмыкнул Костин. – К тому же тебе не надо на ней жениться. Станешь тратить ее фунты и жить в свое удовольствие: все рестораны, казино, ипподромы, пляжи и театры будут в твоем распоряжении. Не так уж и плохо, а?

– Во всяком случае, лучше, чем сейчас, – почему-то невесело ответил Борька.

Два дня концессионеры присматривались к ресторану, куда время от времени заглядывала Полли Херрд. Так как Костин был с ней знаком, то, в принципе, можно было бы без всяких церемоний подойти к надменной англичанке, поздороваться и познакомить ее с Борькой. Но вот ведь незадача: леди Полли приходила в ресторан только по утрам – она там завтракала, а во время завтрака представлять незнакомых людей не принято.

Черт его знает, где эту норму светского обращения вычитал Костин, но он стоял на своем и к англичанке не подходил.

– А она вполне ничего себе, – протирая где-то раздобытый монокль, сиял неотразимой улыбкой Борька. – Кстати говоря, держу пари, что она никакая не аристократка: в своей предыдущей жизни эта дамочка была секретаршей, гувернанткой или даже продавщицей в одном из магазинов Херрда. Посмотри, как она держит вилку, как вытряхивает из пачки сигарету, как не промокает, а вытирает губы. Ой-ой, а как старательно мы оттопыриваем мизинчик, как хмурим бровки. Тьфу, ты! – почему-то разозлился Борька. – Как говаривал мой незабвенный партнер по висту поручик Гостев: «Видали мы таких ледей». Давай я пришвартуюсь к ней сам, клянусь честью, все пройдет без сучка и задоринки.

– Ни в коем случае! – шипел на него Костин. – Представить барона Скосырева должен я: это для того, чтобы со временем она стала испытывать ко мне чувство благодарности. Но где же, черт возьми, Мэри? Не морит же эта зараза ее голодом? – не находил себе места Костин.

– Да не кипятись ты, – успокаивал его Борька. – Может, прихворнула, а может, решила похудеть и села на диету.

– Какая там диета, куда там худеть! – загудел Костин. – И так коленки, как мои локти. Нет, – убежденно отчеканил он, – лучше русских баб никаких мадемуазелей, синьорин и леди нет и не может быть на свете!

– В чем в чем, а в этом я с тобой согласен, – поддержал его Борька. – Эх, какие были женщины! Закатишься, бывало, в номера и гудишь там… пока не закончатся деньги, – со вздохом добавил он.

Этот день никаких результатов не дал. От досады и отчаяния вечером Костин напился. Он купил бутылку коньяка, плеснул чуть-чуть Борьке: «Тебе нельзя, ты должен быть в форме!» – наставительно сказал он, а за остальное взялся сам.

– Эх, жизнь наша, жестянка! – пьяновато шумел он. – И куда нас, сирых, занесло?! На кой мне ляд этот курортный городишко под названием Сантандер? Нет, ты мне скажи, какого рожна мне тут надо, что я тут не видел, если, – сделал он очередной глоток, – если где-то там, делеко-о-о, есть Петроград? Я настаиваю, – поднял он палец, – что этот город надо называть именно так. Никаких там немецких Петербургов, да еще «Санкт», а просто и четко, по-русски, город Петра. А что означает этот самый «бург»? Скажи мне, ведь ты же этот, как его, ну, который знает много языков.

– Полиглот, – подсказал Борька.

– Кто-о-о? – захохотал Костин. – Полиглот? Это значит, что ты наглотался много слов?

– Наглотался, – завистливо посмотрел Борька на не до конца опорожненную бутылку. – А «бург» – это значит крепость, замок или оплот.

– Ага, выходит, что Санкт-Петербург – это крепость или оплот святого Петра. Почему крепость, а не город? Там же уже есть крепость – Петропавловская. Тогда получается, что Петропавловская крепость – это крепость в крепости? А это чистой воды дребедень, или, по-научному, о-о, я это слово знаю – тав-то-ло-гия, то есть повторение того же самого другими словами, ну, как «масло масляное».

– Ай да Валька! – искренне восхитился Скосырев. – Вот уж чего не ожидал, так не ожидал! Ты у нас, оказывается, не только артиллерист, но еще и грамотей.

– А ты как думал, – отпарировал Костин. – Как-никак, а три курса Петроградского университета окончить я успел. И хотя учился на филологическом, тяготел почему-то к точным наукам, и бегал на лекции по математике. Это и определило мою судьбу. Когда началась война, я бросил университет и подался в артиллеристы, да еще морские, там знание математики – первое дело.

– Да, пушкарем ты был знатным, – уважительно подхватил Скосырев. – Я помню, как на корабле говорили, что у капитан-лейтенанта Костина глаз – ватерпас.

– Да уж, прицелиться я умел, – сделал очередной глоток Костин и, страдая от жары, расстегнул рубаху и подошел к окну.

Борька так и онемел! Через всю Валькину грудь шел широкий багрово-синий шрам. А когда ветер приподнял и растрепал рубаху, Борька увидел, что начинавшая оплывать спина тоже в шрамах. Но держался Валентин уверенно, а вся его невысокая, но крепкая фигура источала силу циркового борца. Его бритая, прекрасно вылепленная голова с высоким лбом, орлиным носом и густо-черными глазами выдавала какую-то нерусскую, быть может, татарскую или кавказскую породу.

«Надо же, как ему досталось, – с каким-то щемящим чувством подумал Борька. – И я хорош: держу Вальку за солдафона, а он, оказывается, и филолог, и математик, и просто герой. Могу себе представить, что творится в его душе, если он дошел до того, что стал воровать корабельное имущество, подбивать клинья под какую-то англичанку да и меня втравил черт знает во что».

– Паршивый, должен тебе сказать, коньяк, – закрывая окно, совершенно трезвым голосом сказал Костин. – Выхлестал почти что целую бутылку, а ни в одном глазу. Знаешь, что я тебе скажу: наш план придется скорректировать. Надо любой ценой узнать, где наша леди проводит вечера. Не сидит же она, в самом деле, в гостинице и не вышивает гладью.

– И как мы это сделаем?

– Деньги решают все, – усмехнулся Костин. – В каком отеле она живет, мы знаем? Знаем. Значит, надо не поскупиться на бакшиш швейцару, а может быть, и портье, чтобы узнать, куда ездит по вечерам леди Полли: ведь машину-то она заказывает через них.

– Все гениальное просто, – почтительно склонил голову Борька. – Только взятку будешь давать ты. Я не умею, – почему-то смутился он.

– И правильно! – хохотнул Костин. – Барон взятки должен не давать, а брать. – Но в нашем случае это не взятка, а чаевые, так что ваша честь, штабс-капитан Скосырев, не пострадает.

На том и порешили… А утром, свеженький, как только что из массажного салона, Борька отправился в известную ему гостиницу.

Увидев вышедшего из такси высокого, белокурого господина в изящно заломленной шляпе и небрежно наброшенном персикового цвет пальто, швейцар хоть и неловко, но поспешил сбежать вниз, открыл дверь автомобиля, а потом, припадая на обе ноги, вскарабкался по ступеням вверх и неожиданно ловко распахнул зеркальные двери отеля. Сверкнув моноклем, визитер, не глядя, сунул ему какую-то банкноту и прошествовал в вестибюль.

– Ого, – взглянул на банкноту страдающий ревматизмом швейцар, – синьор, видно, американец! По нынешним временам только у них куры денег не клюют.

Между тем Борька прямым ходом направился в бар. Там он заказал чашку кофе, к нему – рюмку ликера, потом попросил утреннюю газету, и не какую-нибудь, а «Нью-Йорк таймс». К тому же те полосы, на которых сообщалось о новостях политики или культуры, он демонстративно скомкал, а те, на которых были столбцы цифр, характеризующие состояние дел на Нью-Йоркской бирже, принялся изучать самым внимательным образом.

Само собой разумеется, это не осталось не замеченным. Немногочисленные посетители бара, не в силах оторвать восхищенных взглядов от господина в персиковом пальто, уважительно цокали языками и разводили руками.

«Да, мои милые, – как бы говорили они друг другу, – именно так должен выглядеть современный деловой человек, – и как бы мы ни надували щеки, нам до него далеко».

А Борька, отложив газету и изысканно покуривая американскую сигарету, все чаще стал поглядывать на часы. В конце концов он досадливо пожал плечами и направился к выходу.

Швейцар, по мере своих сил, быстро метнулся к двери. Проявивший неслыханную щедрость господин совсем уж было вышел, но вдруг остановился, вставил монокль и обратился к швейцару.

– Послушай-ка, э-э-э, любезный, – начал он. – У меня тут сорвалась деловая встреча. Видимо, синьора Херрд еще спит. Ну и пусть себе спит, может, увидит во сне принца, – ослепительно улыбнулся он. – Встретимся вечером. Но я только что приехал, причем издалека, и не знаю, где ее можно найти. Ты, случайно, этого не знаешь? – достал он портмоне.

– Ну как же, – все понял швейцар и даже попытался молодцевато разогнуть спину, – знаю, конечно, знаю. Каждый вечер синьора Херрд заказывает машину и едет в ресторан «Спрут»… Иногда ее сопровождает племянница, – почему-то добавил он.

А потом, уже выйдя на улицу, таинственный господин поманил награжденного еще одной хрустящей банкнотой швейцара, наклонился к его уху и свистящим шепотом дал медицинский совет.

– Попробуй пчелиный яд. От ревматизма – первое средство. Не поможет, перейди на змеиный. А то ведь в гроб придется ложиться, скорчившись! – хохотнул он и величественно удалился в сторону окончательно проснувшейся набережной.

Когда Борька рассказал, с какой легкостью узнал название ресторана, куда по вечерам ездит леди Херрд, да еще не одна, а с племянницей, Валентин Костин взял да и расцеловал компаньона.

– Все, леди Полли! – потирая руки, забегал он по номеру. – Начинаем осаду крепости по всем правилам военного искусства. Будут подкопы, подкупы, десанты, так что рано или поздно вам придется сдаться. Смотри, Борька, – погрозил он ему кулаком, – теперь судьба крепости в твоих руках.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Скосырев. – Какая там крепость?! Как только дело дойдет, гм-м, – разгладил он усики, – до ближнего боя, ей не устоять. Да, Валька, – поднял он палец, – давно хочу тебя спросить, почему ты называешь ее по имени – леди Полли? Ведь надо же по фамилии – леди Херрд.

– А черт его знает! – фыркнул Костин. – Может быть, потому, что она так представилась. А может, и потому, что так ее называет Мэри: она же к ней обращается по имени.

– А ты к ней так обращался? Разговаривая с ней, называл ее леди Полли?

– Конечно.