Разорванный август

– Это все из-за лондонских встреч, – решил подать голос Болдин, – многие считают, что Ельцин решил использовать ситуацию.

– Выбрал нужный момент, – нахмурился Горбачев, – наши западные партнеры тоже хороши. Только болтают, и ничего конкретного.

– Буш скоро приезжает в Москву, – напомнил Болдин, – на подписание договора. Можно будет показать это подписание как итог нового мышления, итог нашей новой политики.

– Это их уже не остановит, – отмахнулся Горбачев. – У меня были наши военные. Ахромеев вообще считает, что мы не должны торопиться из-за явного дисбаланса в Европе, а Варенников просто требует заморозить все наши отношения с Западом и наращивать нашу группировку в Европе. Они все еще мыслят устаревшими категориями. Моисеев тоже хорош. На встречах в Америке соглашается на все инициативы американцев, а, попадая в Москву, к своим, начинает говорить совсем иное.

– Туда он летает вместе с работниками МИДа, а здесь он в своей привычной среде, – пояснил Болдин.

Раздался телефонный звонок. Горбачев недовольно посмотрел на аппарат, снял трубку и, услышав голос председателя КГБ, поморщился. Этот тип уже давно его нервировал.

– Михаил Сергеевич, извините, что беспокою вас, – начал Крючков. – Дело в том, что опять звонит Борис Николаевич. Он требует определиться с созданием российского Комитета государственной безопасности. Говорит, что у независимой России должны быть свои органы госбезопасности и обороны. Я ему уже в третий раз пообещал, что мы рассмотрим этот вопрос.

– Зачем ему свой КГБ? – разозлился Горбачев. – Они еще называют себя демократами! Скажи ему, что этот вопрос так просто не решается. Нужны кадры, техника, люди, финансовые возможности. А у нас сейчас нет никаких возможностей создавать новые министерства. Как будто он не знает, что мы каждый день ищем деньги на исполнение бюджета.

– Я хотел бы к вам зайти, – попросился на прием Крючков.