Осенний мадригал

– Интересно, что вам рассказали? – спросила она, прикусив нижнюю губу.

– Вам тридцать пять лет, вы уже давно замужем. У вас шестнадцатилетняя дочь. Вы врач, ваш отец тоже был врачом, причем хорошим. Муж – представитель известной семьи. Он занимает достаточно большую должность. Ваш тесть был одним из руководителей республики. В общем, у вас устоявшаяся жизнь.

– Вы узнали, как меня зовут?

– Да. Только не знаю, как именно к вам обращаться.

– Можете называть меня просто Эсмирой. А вы откликаетесь на эту странную кличку. Почему вы не любите, когда вас называют по имени?

– Меня обычно называют Дронго, – пояснил он, – я постарался забыть о своем имени сразу после развала нашей бывшей страны. Это было слишком больно и чудовищно глупо. После этого я решил, что прежний эксперт умер, а на его месте появился Дронго.

– Мне говорили, что вам нравится, когда вас так называют.

– Я уже привык, – признался он, поставив чашку на столик. – Чем я могу вам помочь?

– Дело касается моей дочери, – призналась она, – я понимаю, что в ее возрасте могут быть разные инциденты, ссоры. Но мне кажется, что здесь случай особенный. В последнее время к нам все время звонят и молчат. Понимаете, я бы не стала так бурно реагировать. Это может быть любой из ее знакомых. Наверно, для мальчиков подобные шутки в порядке вещей. Но три месяца назад кто-то позвонил и неожиданно выругался. Вы понимаете, что произошло? У нас в городе такие шутки недопустимы. Никто в здравом уме не посмеет так себя вести. Кто-то позвонил и грязно выругался по телефону. Мы были в шоке. Дочь проплакала всю ночь. Муж сразу обратился в полицию. Они установили, что звонили из какого-то телефона-автомата на вокзале. Вы понимаете, как мы переполошились. Сразу поменяли все номера телефонов, даже мобильных. Но месяц назад, когда мы были на даче, опять кто-то неожиданно позвонил и снова долго молчал, дышал в трубку. Дочь опять расплакалась, а я тогда подумала, что здесь может помочь только настоящий профессионал…

Она взяла свою чашечку с остывшим кофе и сделала несколько глотков, чтобы успокоиться. Затем продолжала:

– Мне рекомендовали именно вас. Признаюсь, что я с недоверием отношусь к разного рода шарлатанам, всяким там провидцам, заклинателям, прорицателям, ясновидцам. Мне они не нравятся, я им не верю. Но целый месяц мне рассказывали о человеке, который умеет читать чужие мысли и разгадывать любые преступления. Это были вы. Многие в городе знают вас. Не скрою, мне было приятно, что все так восторженно о вас говорят…

– Я не умею читать чужие мысли, – возразил Дронго.

– Наверно, я неправильно выразилась. Но в остальном… все правильно…

– Это единственная причина, по которой вы меня ищете? – уточнил Дронго. – Неужели вы действительно искали меня целый месяц, чтобы я нашел телефонного хулигана? Я понимаю, насколько важно для вас спокойствие дочери, но… простите меня, мне говорили, что вы не просто врач. Мне сказали, что вы психиатр, верно?

– Вы тоже многое узнали, – сдержанно улыбнулась Эсмира, – да, я врач-психиатр. И мне было очень интересно с вами познакомиться. Более того, я пыталась найти вас в Москве. Но вас очень трудно застать на месте.

Молчание длилось секунд пятнадцать.

Или чуть больше.

– Мне нужна ваша помощь, – тихо продолжала она, – и не только для того, чтобы найти неизвестного придурка. Мне нужно было с вами увидеться, попытаться с вами поговорить, попытаться что-то понять. Мне очень важно было с вами встретиться.

– И поэтому вы спросили меня про число «тридцать пять»? – предположил Дронго.

– Это вас шокировало?

– Не напрашивайтесь на комплимент: вы прекрасно выглядите.

– Не знаю, никогда об этом не думала. Но случай с дочерью, ночной телефонный звонок заставили меня задуматься. Я вдруг увидела, как выросла моя Деляра, как быстро пролетели годы. Она ведь уже заканчивает школу и готовится уехать учиться в Англию. Не представляю, как я буду без нее жить, – женщина тяжело вздохнула, – это так страшно. Вдруг я поняла, что жизнь закончилась. У мужа своя работа, свои интересы. Я уже десять лет не работаю. После того как начался этот общий кавардак, я решила уйти с работы, заняться дочерью. А следующим летом она уже уедет. И я останусь совсем одна. Такая одинокая старушка в тридцать пять лет. Приятная перспектива, вы не находите? – Она попыталась улыбнуться, но улыбка получилась несколько натянутой.

– На Западе в тридцать пять лет жизнь только начинается, – напомнил Дронго, – молодые женщины определяются с карьерой, выходят замуж. Бывший госсекретарь Олбрайт, например, защищала диссертацию в сорок лет, будучи домохозяйкой и матерью трех девочек.

– Вы же все понимаете, – возразила Эсмира, – у нас не Америка. И здесь не поймут, почему женщина вдруг решила заняться наукой или политикой в таком возрасте.

– Пожалуй, действительно не поймут, – согласился Дронго. – Вы хотите еще кофе?

– Нет, спасибо. Раньше я бы выпила еще чашечку, а теперь боюсь. Нужно беречь цвет лица. Хотя… какая разница… Да, если можно, пусть принесут еще чашечку кофе.

Дронго поднялся, вызвал по селектору секретаря. Когда та вошла в кабинет, он показал на пустую чашку гостьи.

– Сейчас, – улыбнулась секретарь. Она работала у Дронго уже несколько лет и успела изучить его характер за время редких наездов своего виртуального шефа.

Забрав пустые чашки, она вышла из кабинета. Дронго вернулся к своей собеседнице, устраиваясь в кресле.

– Подобные звонки повторились? – поинтересовался он.

– Ни разу, – ответила она, – наш телефон некоторое время был под контролем. Но никто не звонил.

– Вы сказали «какая разница», – напомнил он гостье. – Мне кажется, вы слишком серьезно воспринимаете эту глупую историю с телефонным звонком.

– Нет, – перебила она его, – не со звонком, нет. – Она смотрела ему в глаза. – Мне казалось, что вы должны чувствовать состояние своего собеседника.

– Вас волнует это число «тридцать пять»? – еще раз спросил Дронго. – Вам кажется, что жизнь заканчивается, а вы еще ничего не успели увидеть или почувствовать? Просто это кризис среднего возраста. Только он обычно бывает у мужчин. И почти не встречается у женщин. Вы же психиатр и должны это знать.

– Я знаю, – кивнула Эсмира, – дело не в кризисе. Я вдруг поняла, что прожила полжизни, выполняя все предписанные ритуалы и правила, ни разу не осмелившись их нарушить. В школе я, конечно, была отличницей. В медицинский поступила потому, что так было нужно. Куда могла поступить дочь известного профессора? Конечно, в медицинский. Уже на первом курсе мне начали искать жениха, и на втором я вышла замуж за своего нынешнего мужа. Не могу сказать, что он мне не нравился. Скорее наоборот, очень даже нравился. Он был молодой, красивый, умный, из прекрасной семьи. Через год у нас родилась дочь. Все казалось таким прекрасным…

Секретарь внесла две чашечки и поставила их на столик. Перед его гостьей снова дымился кофе, а перед Дронго стояла чашка со свежезаваренным чаем. Секретарь, мягко ступая, вышла, плотно прикрыв дверь. Эсмира взглянула на уходившую молодую женщину и неожиданно сказала:

– Она красивая…

– Наверно, – сдержанно согласился Дронго.

– Шестнадцать лет назад, когда родилась наша дочь, мне все виделось в розовых тонах, – продолжала Эсмира. – Мы планировали иметь двух или трех детей, но уже в восемьдесят восьмом начались сумгаитские события, затем война в Карабахе. Муж был командирован в Карабах, и мы отложили рождение ребенка. Потом начались январские события в Баку, кровь, убитые, раненые. Вы же помните, что здесь творилось. Потом девяносто первый год, общий распад страны. Девяносто второй, произошло несколько переворотов, муж вообще ушел с работы. Затем девяносто третий… Снова мятеж. В общем, время было очень нестабильное. В девяносто пятом муж вернулся на службу. Сейчас он работает заместителем председателя Верховного суда.

– Я знаю, – кивнул Дронго, – мне об этом говорили.

– Ему уже сорок пять, – продолжала гостья, – в этом возрасте обычно не думают о детях. Да и мне уже тридцать пять. В общем, мы уже смирились с тем, что у нас больше не будет детей. У его брата трое сыновей, и его родители вполне довольны четырьмя внуками. Его старший брат имеет сына от первого брака. Тот уже взрослый, учится в институте, в Стамбуле. И двое детей от второго брака. Мой муж – младший брат в семье, его брат Анвер старше на два года.

Дронго дотронулся до своей чашечки. Она была горячей. Гостья пригубила свой кофе, снова поставила чашечку на место.

– Не могу сказать, что мы в чем-то нуждались. У мужа был свой бизнес, свой ресторан, магазин. В общем, мы сносно жили все эти годы. Я ушла с работы и сидела дома. Сначала было скучно, потом постепенно втянулась. Мы начали строить новый дом в городе, у меня было много дел. Потом муж с братом начали перестраивать свои дачи. У нас дачи стоят рядом, на соседних участках. Я не думала о своем возрасте. Мне было даже приятно, когда мою дочь принимали за мою подругу. Но до поры до времени… – Она вздохнула. – Не знаю, как я могла решиться на такой разговор. Но за последний месяц я слишком много про вас узнала. Я даже разговаривала с вашей матерью. Знаете, что она про вас сказала?

– Нет, – улыбнулся Дронго, – честно говоря, не представляю. Хотя, наверное, что-то хорошее.

– Она сказала: «Он умеет понимать людей». Так и сказала: «У него есть дар понимать людей». Наверно, именно тогда я и решила, что обязательно встречусь с вами и поговорю. Если хотите, мне нужен был своего рода исповедник. Человек, которому я могу доверять.

– Мамы всегда немного преувеличивают реальные способности своих детей, – напомнил Дронго. – Боюсь, что я плохой исповедник. Я всего лишь эксперт-аналитик, в мою задачу входит понимание ситуации, чтобы в ней легче разобраться.

– Поэтому я и пришла к вам. – Она посмотрела на пустую чашку, словно желая еще кофе. Но ничего не попросила, а задумчиво продолжала: – С рождения вся моя жизнь была как ровная дорога. Обеспеченное детство, элитный детский сад, лучшая школа, медицинский институт. Говорят, что все лучшие невесты в Баку поступали в медицинский. А ребята на юридический. Вы ведь закончили юридический?

– Да, – усмехнулся Дронго, – но у меня несколько иной вариант. Мой отец был юристом в четвертом поколении, как и его братья. Именно поэтому я с детства мечтал поступить только на юридический. Я юрист в пятом поколении, и мой случай совсем не типичный.

– Возможно, – согласилась она, – но мой случай как раз абсолютно типичный. Поступление в медицинский, удачное замужество, рождение дочери, когда мне было только девятнадцать лет. Замуж я выходила с полного согласия своих родителей. Можно сказать, что сначала договорились наши родители, а уже затем мы с моим мужем решили, что сможем жить вместе. Мне еще очень повезло, что он оказался умным, порядочным человеком.

Дронго молчал, ожидая продолжения исповеди.