Обозначенное присутствие

– Давайте сразу договоримся, что вы не будете ничего от меня скрывать, – предложил он, – кто еще мог видеть в вашей спальне вашу кровать? Только откровенно.

– Два месяца назад там была одна моя знакомая, – недовольно сообщил Мастан Халилович, – но я бы не хотел, чтобы ее имя когда-либо фигурировало в этом списке.

– Кто она?

– Моя знакомая. Близкая знакомая.

– Вы не обидетесь, если я спрошу, насколько близко?

– Настолько, насколько возможно. Мы иногда встречались. Так получилось. Нужно было каким-то образом спрятать ее на время, и мы встретились у меня. Муж организовал за ней слежку. Хотя я считаю это непозволительной глупостью. Но все сложилось именно таким образом.

– И вы приняли ее в своей городской квартире?

– Да. Это было ошибкой. Больше я так никогда не делал.

– Других женщин вы там принимали?

– Не нужно меня оскорблять, – встрепенулся Гасанов, – я не встречаюсь с обычными проститутками у себя дома.

– А вообще встречаетесь? Поверьте, что я задаю вопрос не из праздного лоюбопытства.

– Возможно. Иногда встречаюсь. В отелях или в других местах. Не понимаю, почему вы задаете мне подобные вопросы и какое отношение они имеют к моему делу?

– Самое непосредственное. Но я потом вам объясню. Итак, ваш список мне понятен. Теперь мне интересно – кому именно могла быть выгодна ваша смерть?

– Никому, – сразу заявил Мастан Халилович, – из этого списка абсолютно никому. Они все нуждаются во мне, всем я очень нужен. Поверьте мне, что я много об этом думал.

– Не сомневаюсь. Но очевидно, что ваше постельное белье было пропитано ядом специально. Что вы потом с ним сделали?

– Отправил на экспертизу. А когда мне его вернули, я его сжег. Боялся, что кто-то к нему прикоснется. Слишком большая концентрация яда.

– Понятно. Можно я спрошу у вас, почему вы так избирательны? Чем вам не нравится белье другого цвета?

– Вы наверняка уже знаете мою биографию, – криво усмехнулся Мастан Халилович, – я ведь сидел в тюрьме больше года, пока шло следствие, и почти два года в колонии усиленного режима. В тюрьме белье было синего цвета, а в колонии белое. С тех пор я не терплю эти цвета.

– Понятно. Все почти по Фрейду. Вы хотите еще что-нибудь сообщить мне?

– Да. Самое важное, – Гасанов нахмурился, словно ему было сложно об этом говорить. Затем неожиданно поднялся, подошел к двери, словно проверяя, нет ли никого за ней. И снова вернулся в свое кресло.

– Дело даже не в том, кто именно мог подсказать, какое белье в моей спальне, – глухо сообщил он, – дело даже не в этом. Мне кажется, что я знаю, кто может стоять за этой попыткой убийства. Понимаете, в чем дело? Все, кого я назвал, – это либо мои близкие родственники, либо зависящие от меня люди. Зачем им хотеть моей смерти? Но есть один человек, который абсолютно точно хочет моей смерти и готов на все ради этого. И этот человек вышел на свободу три месяца назад.

– Поэтому вы меня пригласили?

– Вот именно. Дело в том, что в моей биографии был и такой факт, когда меня осудили на пять лет. Тогда большую часть вины взял на себя Узун Фарух, так его называли друзья. Это был известный «цеховик» в Баку – Фарух Ризаев. Ему дали двенадцать лет, а мне только пять. Да и то я отсидел примерно половину. Одиннадцать месяцев в тюрьме и девятнадцать месяцев в колонии. И каждый день был для меня целым годом. Потом меня освободили. А Фарух остался в тюрьме. Он вышел на свободу только в девяностом втором, уже после распада Советского Союза, отсидев девять лет в колонии. Там его и «короновали». Он вышел уже «вором в законе». Вы помните, какие события тогда происходили в Баку. Смена власти, перевороты, война в Карабахе. С марта девяносто второго по июнь девяносто третьего сменилось пять руководителей республики. Фарух тогда даже сколотил на свои деньги вооруженный отряд, который якобы должен был защищать население, а на самом деле занимался поборами с бизнесменов. Но так тогда делали многие.

Мне повезло, я уехал тогда в Москву и уже жил там несколько лет. Один раз Фарух прислал ко мне своего «гонца», но я послал его подальше. В девяносто третьем положение стало меняться. К власти в республике пришел Гейдар Алиев. Любой умный человек тогда понимал, что мафия в Азербайджане просто обречена. Против Алиева никто не мог выстоять. Он дал «ворам в законе» месяц на то, чтобы покинуть Азербайджан. Как в известной поговорке «Кто не спрятался, я не виноват». Понятливые сразу уехали, остальных уничтожили в течение двух лет. Всех до единого. Фарух был человеком умным. Он переехал в Белоруссию. Тогда казалось, что ему удастся там закрепиться. Но там тоже начались совсем иные процессы. К власти пришел Лукашенко. Это сейчас в России модно над ним смеяться, а ведь тогда он тоже очень быстро навел порядок в республике, особенно на транспортных артериях. По шоссе и дорогам невозможно было проехать – повсюду орудовали банды грабителей, на железной дороге действовали свои преступные группировки в тесной корпорации с милицией, таможней и путевыми работниками. В течение нескольких лет все банды были обезврежены. А самого Узуна Фаруха арестовали в девяносто восьмом. Он получил четырнадцать лет, просто не смогли доказать все факты его руководства бандой. Примерно через год он снова прислал ко мне своего «гонца». И снова я решительно отказался помогать ему или вообще слышать о нем что-либо.

Он отсидел ровно одиннадцать лет. В Белоруссии не любят бандитов и не очень с ними церемонятся. Через одиннадцать лет его выпустили. Представляю, в каком он сейчас состоянии! Он и тогда был старше меня на десять лет. Сейчас ему уже за шестьдесят. Он вышел на свободу в конце прошлого года и почти сразу попытался связаться со мной. Но вы помните, какое тогда было время. Экономический кризис, у всех свои проблемы, мы теряли ежедневно миллионы долларов на падении всех индексов. Мне было не до Узуна Фаруха. Поэтому я просто отказался даже разговаривать с ним. Когда у человека много денег, у него появляется ложное чувство собственной безопасности. Кажется, что ты можешь решить любые проблемы с помощью своих бумажек. Но это только иллюзия власти. Так я отказал ему в третий раз. И он это запомнил. Я почти убежден, что мое убийство было организовано именно Фарухом. Обратите внимание, с какой оперативностью и жестокостью была убита наша несчастная прачка. Я думаю, что она даже не знала, как именно ее используют. А может, знала и дала согласие, и именно поэтому ее потом убрали как ненужного свидетеля.

– В таком случае это сделал не ваш бывший друг, – сразу вставил Дронго.

– Почему вы так думаете?

– Зачем ему убирать вашу прачку, если он ее подкупил? Он не должен опасаться подобных вещей. Наоборот, его должно было позабавить ее признание. Убрать вашу прачку нужно какому-то другому организатору, который не хочет, чтобы вы знали о его участии в этом преступлении.

– У вас интересное мышление, – одобрительно кивнул Мастан Халилович, – я о подобном раскладе даже не думал. Но в любом случае я настаиваю, что Фарух мог быть одним из организаторов этой акции. В той или иной форме. Возможно, сумел найти Иуду среди моих близких людей.

– Где он сейчас?

– Откуда я знаю. Был в Минске, сейчас, наверно, где-то в другом месте. Может, вернулся в Баку. Может, обосновался в Москве. Может, он живет рядом с нами, где-то в Германии или в Чехии. Или вообще поселился в Цюрихе. Сейчас это не такая большая проблема, даже для «вора в законе».

– С вами никто не связывался, и вам никто не угрожал?

– Нет, никто. Все как всегда. Если не считать моей отравленной собаки и заболевшей горничной, которая уже скоро выписывается. И еще погибшая прачка. Возможно, это был случайный наезд, но я в такие случайности не верю. Меня пытались убить, и кто-то четко обозначил и свой конкретный интерес к моей персоне. К тому же милиция до сих пор не нашла водителя, сбившего прачку, и его машину. Поэтому я и решил обратиться именно к вам.

– Что я могу сделать?

– Узнать, кто именно пытался убить меня. Идеальный вариант вашей работы – если подобных попыток больше не будет. Приемлемый – если вы сообщите мне, кто именно стоял за этим покушением и кто виноват в смерти Ищеевой и моей несчастной собаки.

– Ваша прачка знала, какое белье стелят именно вам?

– Возможно, и знала. Но специально ей никто об этом не говорил. Знать могла только наша горничная. Хотя она на самом деле не горничная, а настоящая домохозяйка.

– Теперь понятно, почему вы так настаивали на моем приезде. Боитесь возвращаться в Москву?

– Нужно быть полным кретином, чтобы ехать туда, где тебя могут убить. Здесь, по крайней мере, у меня есть хоть какие-то шансы. Об этом доме почти никто не знает. К тому же я уеду отсюда уже завтра утром. И никто не будет знать, в каком городе я живу. Никто, даже вы и мой помощник. Это единственная гарантия моего выживания, пока вы не найдете преступника.

– Значит, я должен искать конкретного организатора этого преступления, а не вашего бывшего подельника?

– Будем считать пока, что это две разные задачи. И вам нужно решать обе. Я готов платить за каждую задачу отдельно. Скажем, по сто тысяч долларов за обе задачи.

Дронго молчал.

– И я оплачиваю все ваши расходы, – торопливо предложил Гасанов, – но я могу выслушать и встречные предложения.

– Вы напрасно думаете, что если я молчу, то вам нужно поднимать цену, – поморщился Дронго, – я молчу именно потому, что размышляю. Ваше дело выглядит довольно загадочно и непонятно. Но дело даже не в этом. Едва познакомившись с вами, я в очередной раз нахожу подтверждение своей теории, что все современные олигархи получили свое состояние не совсем легальным путем. У вас был совместный бизнес с Фарухом?

– Да, – кивнул Гасанов, – но это не имеет к нашим сегодняшним делам никакого отношения.

– Вы сказали, что получили пять лет, а ваш сообщник двенадцать. И он взял большую часть вины на себя. А кто взял большую часть доходов?

– Это не имеет к нашим делам никакого отношения, – повысил голос Мастан Халилович. – Не забывайте, что с тех пор прошло уже больше четверти века. Это было в другое время и в другую эпоху. Не говоря уже о том, что даже деньги того времени уже не действуют.

– Не кричите, – строго оборвал его Дронго, – если вы хотите, чтобы я вам помогал, извольте держать себя в рамках приличия. Не все покупается за деньги, господин Гасанов, даже за очень крупные деньги. Поэтому давайте успокоимся. И подумаем, как нам действовать.

– Значит, вы согласны? – выдохнул Мастан Халилович.

– Если вы будете откровенны со мной и не станете мне указывать, что именно я должен делать. Сразу договоримся, что расследование я провожу самостоятельно и независимо от ваших желаний. Второе условие. Вы будете со мной абсолютно откровенны. И в-третьих – мне понадобится сотрудничество ваших людей в Москве. Если вы согласны, то я могу подумать о том, как именно мне стоит проводить это расследование.