Несекретные материалы

– Он что, снять не может? Пусть газету купит!

– Слушай, – возмутилась Аленка, – ты хоть знаешь, сколько получает сотрудник в Курчатнике?!

– Нет!

– И не надо, все равно не поверишь. Потом, никто из хозяев не хочет сдавать квартиру на небольшой срок – невыгодно, в гостинице дорого… Так что давай я скажу ему, что ты хочешь помочь. Лучше повода для знакомства не придумаешь. Станут каждый день видеться, а там уж ты постараешься…

– А квартира почему сгорела? – подозрительно осведомилась я. – Он не алкоголик?

– Вообще не пьет, – заявила «сваха», – там какой-то случай вышел. Ну что, посылаю его к тебе?

– Давай, – со вздохом решила я.

Похоже, Аленка права, и лучшего способа познакомить этого Мишу с Галей нет. Придется потерпеть в доме постороннего мужика. Надеюсь, он регулярно моется и любит животных.

Глава третья

Утром разбудил трубный вопль близнецов. Анька ухитрилась удрать от Серафимы Ивановны, доковыляла до лестницы и кубарем полетела вниз. К счастью, у подножия преспокойненько поджидал завтрака Банди. Пит явно не ждал ничего плохого и мирно дремал, вдыхая аромат жарящихся оладушек. Пятидесятикилограммовый Банди нежно их любит. Анька плюхнулась на него и заорала не от боли, а от ужаса. Бандюша тоже завопил и, как водится, моментально описался.

Няня, ворча, выудила Аньку из лужи и потащила в детскую, где заливался криком покинутый Ванька. Через секунду истошные вопли умолкли, очевидно, Серафима Ивановна дала близнецам печенье.

Воцарилась тишина. Но поспать все равно не удалось. Сначала послышались шлепающие звуки и скрип входной двери. Это Ирка убирала лужу, походя поддавая Банди за хулиганство. Следом разнесся Машин крик:

– Мой кофе! Опаздываю, проспала…

Дочь с топотом поскакала по лестнице, и моментально раздался визг. Манюня вообще редко смотрит под ноги, поэтому наши животные, завидя ее, как правило, поджимают хвосты, но бедняга Хучик сегодня замешкался, и Маняшина ножка тридцать девятого размера отдавила ему лапу.

Немедленно закричала Ирка:

– Нет, это что же такое делается! А ну пошли в сад писать, надоели!

Собаки погалопировали на улицу. Маня бушевала в холле, разыскивая сумку, куртку, ботинки, кошелек…

– Вчера положила все в шкаф! – шумела девочка. – Ну какой идиот переложил!

– Где ключи от машины? – вплелся в ее вопль голос Аркадия. – Сколько раз говорил, чтобы ничего не трогали. И кто сунул мои перчатки в ботинки! Ольга, где телефонная книжка и зажигалка?

– Здесь, – сообщила Зайка со второго этажа, – лежат на подоконнике.

– Неси скорей.

– Не могу, – ответила Ольга, – глаза крашу.

– Черт-те что, – возмутился Кеша, – Маня, сбегай…

– Некогда, опаздываю, – проорала Маня, натягивая куртку, – слышишь, уже школьный автобус гудит.

Со двора и впрямь раздавались противные звуки, шофер созывал припозднившихся.

– Ну погоди, – пообещал Кеша, – попросишь меня о чем-нибудь, ни за что не сделаю!

– Сам дурак! – выкрикнула ласковая сестра и хлопнула дверью.

Сын полетел в спальню, и опять раздался жалостный визг, потом оглушительный грохот, звон… Послышался высокий голос Ольги… Пару минут супруги отчаянно ругались, и воцарилась тишина.

Я натянула халат и спустилась в холл. Собак не видно, очевидно, убрались от греха подальше и бегают по саду. Большой стеклянный столик, на который обычно кидают газеты, ключи и перчатки, перевернут. Пол усыпан осколками. На вешалке мирно висит черная сумка Аркадия. Представляю, как он примется ругаться, обнаружив, что забыл ее дома.

В столовой на огромном столе среди чашек и тарелок мирно спала кошка Клеопатра. Я согнала наглую киску и налила себе совершенно остывший кофе. Прямо перед глазами оказалась коробка с мюсли. Ее украшала идиллическая картинка: папа, мама, двое детей и бабушка, ласково улыбаясь друг другу, едят из мисочек смесь, которую Кеша называет сухим кормом для взрослых. Радостные, светящиеся лица… «Наши мюсли принесут вам хорошее настроение» – гласила надпись. Я вздохнула. Ну бывают же такие семьи, где дети послушны, а старики не капризны… Хорошо хоть у нас нет бабушек!

Базиля Корзинкина можно отыскать двумя путями. Побывать в семье покойного Никитина и порасспрашивать сотрудников гостиницы. Выбрав первое, я набрала телефон издательства «Свеча». Трубку сняла женщина.

– Издательство «Ворт» беспокоит, – объявила я.

– Слушаю, – не удивилась собеседница.

– Хотим прислать цветы и выразить соболезнование семье Алексея Ивановича, но не знаем адрес.

– Пишите, – коротко сообщила сотрудница, – Налимовское шоссе, дом 6.

Вот так, просто и быстро.

«Кто бы мог предположить, что издание книг – такое выгодное дело», – подумала я, разглядывая дом Никитина.

Впрочем, домом такой особняк не назовешь, он скорей тянул на замок. Три этажа из красного кирпича гордо возвышались у самой Кольцевой дороги. Сбоку пристройку украшала башенка с остроконечной крышей и узкими окошками-бойницами. «Стиль бешеной мавританки» – называл мой первый муж-художник подобную красоту. Представляю, сколько стоит его содержание. В воротах, естественно, торчала телекамера. Я нажала на звонок. Объектив повернулся в мою сторону, и тоненький детский голосок спросил:

– Кто там?

– Хочу поговорить с женой Алексея Ивановича, я из Парижа, близкая подруга Корзинкиных.

Ворота распахнулись, я въехала в безукоризненно ухоженный сад. Даже сейчас, поздней осенью, на дорожках не лежало ни одного листочка. Клумбы закрыты какой-то пленкой, кусты укутаны в черные мешки. Да, похоже, наш садовник зря получает деньги, к тому же он все время уверяет, что палую листву невозможно убрать до конца.

На пороге стояла тоненькая девочка, не ребенок, а шнурок какой-то. Но, вглядевшись, заметила скромный макияж, довольно крупные серьги и поняла, что ей никак не меньше двадцати. Никогда не встречала девушки с такой ангельской внешностью.

Огромные голубые глаза приветливо обозревали мое лицо. Чистый, прозрачный взгляд. У человека с такими глазами нет никаких постыдных тайн. Белокурые волосы ниспадали на плечи аккуратными волнами. Если такая прическа – всего лишь результат ловких рук парикмахера, она все равно вызывает зависть. Мои волосы, как ни старайся, так не лягут. Рот девушки красиво изгибался. «Лук Амура» – так называли подобную форму в девятнадцатом веке. И вся она такая маленькая, хрупкая, беззащитная…

– Я дочь Алексея Ивановича, – нежным детским голоском пропела девушка, – только сам он здесь давно не живет.

Мы вошли в просторную гостиную, обставленную в суперсовременном стиле. Снежно-белые стены, черная мебель, ковер цвета угля и пара довольно неплохих картин неизвестных мне современных художников. Я бы не хотела жить в такой комнате, но девушка чувствовала себя тут абсолютно комфортно.

– Господин Никитин, – вздохнула дочь погибшего, – ушел от нас с мамой к другой женщине.

– Но справочная дает ваш адрес…

Девушка улыбнулась.

– Он не оформлял развод, и охотно верю, что по документам числится здесь.

– То есть не встречаетесь с ним и не в курсе его дел?