Яблоко Монте-Кристо

– Извините, конечно, – замялся я, – понимаю, что своим вопросом я могу причинить вам боль, но… э… э… еще раз простите, вы видели тело в гробу?

– Да, – тихо ответила Зоя, – ужасное зрелище, надеюсь, вам никогда не придется пережить то, что испытала я. Поверьте, смерть ребенка – огромный удар.

– Верно, – шепотом добавила Ляля, – мамочка, не нервничай, хочешь воды? Тебе-то досталось больше всех!

– Нет, – возразила Зоя, – все нормально!

Нора выпрямила спину.

– Суммируя полученную от вас информацию, я понимаю ситуацию так. Господин Вяземский, ощущая психологический дискомфорт, покончил жизнь самоубийством, а потом, став привидением, начал пугать родственников, появляясь в квартире, так?

– Верно, – поежилась Зоя.

– Вы хотите, чтобы я объяснила выходцу с того света абсурдность его поведения?

– Вот, мамочка, – радостно воскликнула Ляля, – не зря Элеонору так хвалят, она, в отличие от многих, сразу поняла суть дела!

Потом вдова повернулась к Норе и пояснила:

– Мама уже была в нескольких местах и везде слышала один ответ: обратитесь к психиатру.

Я протяжно вздохнул: а что можно еще посоветовать двум явно ненормальным дамам?

– Я бы предложила другое, – очень ласково сказала Нора. – Ступайте к церковнослужителям – общение с мертвыми их прерогатива. Мне с такой проблемой не справиться!

Посетительницы переглянулись.

– Пойдем, мама, – приподнялась со стула Ляля.

– Мы уже заказывали всякие заупокойные службы, – упрямо ответила Зоя, – и ничего! Господи, как у меня голова болит!

– Может, таблетку? – предложил я.

– Лялечка, – ласково попросила Зоя, – спустись в машину, принеси из аптечки лекарство от давления, опять небось зашкалило!

Невестка всплеснула руками и кинулась в коридор, нас осталось в кабинете трое.

– Понимаю, что вы считаете нас потенциальными клиентами психушки, – воскликнула Зоя.

– Что вы! – лицемерно возмутился я. – Вовсе нет!

– Не врите! – рявкнула Зоя. – Спасибо, хоть санитаров не вызвали.

– Я ничем вам не помогу, – спокойно ответила Нора.

– Заплачу, сколько попросите, – дернулась Зоя.

Нора нахмурилась:

– Мне нет нужды зарабатывать на кусок хлеба любой ценой, я берусь лишь за те дела, с которыми могу справиться. Мы с Иваном Павловичем сумели размотать много запутанных клубков, но в вашем случае наше умение ни к чему. Вы зря ходите по традиционным детективным агентствам, сыщики, как правило, грубые материалисты, знающие, что все непонятное имеет вполне реальные корни. Ясное дело, вас принимают за клиентов Кащенко. Ступайте к экстрасенсам, поищите в газетах объявления типа: «Выстраиваю мост общения с покойным». Вот такой специалист воспримет вашу беду всерьез.

Зоя кашлянула.

– Вы неправильно поняли проблему, я намеренно попросила Лялю сходить в машину, чтобы иметь возможность поговорить без девочки. Лялечка мне роднее дочери, так уж вышло, она до невероятности похожа на Верочку. У Игоря была сестра, которая умерла в детском возрасте. Вера прожила на свете всего ничего, скончалась в муках…

На лице Норы появилось выражение откровенной жалости, я тоже испытал сочувствие к Зое. Надо же, какой иногда судьба оказывается несправедливой, у Зои умерло двое детей, право, ужасно.

– Когда Игорек привел ко мне в дом Лялечку, – спокойно продолжала Зоя, – я сразу поняла, отчего среди армии влюбленных в моего красавца-сына девушек он выбрал Лялю. Чего скрывать, Лялечка не отличается ни эффектной внешностью, ни редкостным умом, не было у нее и влиятельных богатых родственников. Ляля просто обладает фотографическим сходством с Верой, я обомлела, увидав девушку. В прихожей стояла моя умершая дочь: глаза, улыбка, волосы… Если бы Вера дожила до девятнадцати лет, она выглядела бы точно так же. Вот почему Игорь полюбил Лялечку, у сына было стойкое чувство вины перед Верочкой. Но эта история вам неинтересна, скажу лишь, что Игорек считал себя виновником гибели Веры, но это не соответствовало действительности, сыну было свойственно драматизировать события. В его предсмертной записке имелась фраза, которую деликатная Ляля сейчас не озвучила. «Я хотел защищать тебя от всех, но получается, что правда может убить маму, как Веру». Чем больше я размышляю над произошедшим, тем яснее понимаю – у Игоря, очевидно, имелись психологические проблемы, с которыми он самостоятельно справиться не мог. Комплекс вселенской вины. Но сейчас речь идет не о моем несчастном сыне, а о Лялечке. Ей очень плохо, помогите нам.

– Каким образом? – резко поинтересовалась Нора.

– Последнее время Ляля стала вбегать по утрам в мою спальню с лицом, залитым слезами, – вздохнула Зоя. – Бросается на кровать, дрожит и говорит одну и ту же фразу: «Игорь приходил, улыбался, кивал, манил меня рукой. Мама, мне страшно». Лично я привидение не видела ни разу и хорошо поняла – у Ляли беда с головой.

Зоя пыталась образумить невестку, возила ее на могилу, водила в церковь, даже вынула из конверта фотографии, сделанные на похоронах, но Лялечка пребывала в полной уверенности: муж является к ней с того света.

– Понимаю, он умер, – соглашалась она, – но теперь превратился в призрак.

– Думаю, вам следует показать невестку знающему психиатру, – упорно повторила Нора.

Зоя махнула рукой:

– Уже были! Прописывают таблетки, от которых она впадает в ступор, сидит или лежит молча несколько часов, а потом бьется в истерике, плачет, кричит.

– Может, психотерапевт справится с бедой? – предположил я.

– Вот! – воскликнула Зоя. – В самую точку. Мне посоветовали отличного специалиста, который сделал интересное предложение. Лялечка, по его мнению, и впрямь видит покойного Игоря, она ничего не придумывает, это результат самовнушения, сложный конгломерат самых разных чувств. Ляля обожала Игоря, буквально обожествляла его, все, что делал мой сын, казалось ей правильным, необыкновенно умным, потрясающим. Она ни разу не проронила в адрес Игоря слова критики, не упрекнула его, просто растворилась в муже, стала его рабой физически и морально.

Похоронив Игоря, жена начала страдать и мечтала хоть бы на пять минуток увидеть любимого, услышать от него словечко.

Лучшим проведением досуга для Ляли стало разглядывание фотографий из прошлой, счастливой семейной жизни, вдова беседовала с погибшим, как с живым, готовила его любимые блюда, стирала рубашки мужа, в общем, вела себя так, словно Игорек просто уехал в командировку.

– Сочувствую вам, – пробормотала Нора.

– Тяжелое испытание, – кивнула Зоя, – но психотерапевт велел ни в коем случае не спорить с Лялечкой, не противоречить ей, не говорить: «Окстись, Игорь давно в могиле». Врач предложил иную линию поведения. Человека, который «видит» покойного, переубедить при помощи логики невозможно. Верующие люди, к которым во время молитвы являются святые, готовы сгореть на костре, повторяя: «Я разговаривал с апостолом». И, как это ни странно, они вас не обманывают, правда видят тех, в кого искренне верят. То же самое случилось и с Лялей. Есть лишь один способ попытаться вернуть вдову к нормальной жизни и избавить ее от видений.

Зоя закашлялась, потом продолжила:

– Вот если Игорь, возникший в гостиной, спокойно скажет жене: «Лялечка, прощай, я больше не приду, живи полноценной жизнью, работай, выйди еще раз замуж, роди ребенка, я на небесах буду рад узнать о твоем счастье», – вот тогда Ляля вынырнет из пучины горя – она всегда слушалась Игоря – и выполнит его последнюю волю.

– Может, это и правильное предложение, – согласилась Нора, – но тот психотерапевт не объяснил вам случайно, каким образом заставить призрак произнести такую речь?

Зоя сложила руки на груди.

– Никаких потусторонних явлений нет. Игорь лежит в могиле, вернее, его пепел покоится в урне. Земля к земле, прах к праху. Лялечка видит супруга воображением.

– Я это поняла! – нервно воскликнула Нора. – Неясно иное: чем я могу помочь вам?

Зоя тряхнула аккуратно уложенными волосами.