Разносчик пиццы

Мара мрачно насупилась и умолкла, Филипп тоже. Артур повернулся к нему и приложил палец к губам, призывая молчать, а тот в ответ недоуменно пожал плечами. Уже зарекался при Валерии никуда не встревать – себе дороже! – и опять не удержался. Он принял нарочито независимый вид, ожидая от Валерии насмешки и собираясь защищаться, но она, как ни странно, промолчала.

Все затихли и молча слушали, как дождь стучит по крыше. Люди сливались с темнотой, и порой казалось, что гостиная пуста. Это навевало суеверный страх. И кто-нибудь обязательно не выдерживал и громко что-то говорил, только бы почувствовать человеческое присутствие. Но разговоры каждый раз быстро замолкали, и снова становилось тихо. Последняя пауза затянулась дольше обычного, Филипп даже едва не задремал, пригревшись у камина, как вдруг его разбудил голос Эрики.

– Вы слышали, – громко сказала она, – говорят, сюрреализм сейчас снова входит в моду? В Америке картины недавно еще никому не известных мастеров стоят миллионы и разлетаются, как горячие пирожки.

– Это как? – сонно откликнулся Филипп.

– Договоры заключены на несколько лет вперед, и пока художник пишет картину, на нее уже есть покупатель. Я это точно знаю: работы одного моего знакомого очень популярны сейчас в Нью-Йорке, а три года назад его имени никто даже не знал.

– Так то ж Нью-Йорк. Я не особенный ценитель живописи, но кое в чем разбираюсь: у нас сейчас в моде реализм, сюр не катит, – фыркнул Филипп.

– Это временно, уверяю вас! Скоро и до нас донесется волна. Эх, жаль, я не могу купить хотя бы одну из его картин, пока цена на них не стала заоблачно высока, – посетовала девушка.

– Если еще не стала, то почему не можете?

– Так у меня и таких денег нет! – Эка звонко рассмеялась. – И накопить не удается: я транжира.

– Вот пусть ваш художник вам ее и подарит.

– Да кто я ему? – вздохнула она. – Не жена, не любовница… А он живет с продаж, это его единственный заработок.

За окном опять загромыхало, дождь припустил с новой силой, и ветка яблони суетливо застучала в окно. Мара следила за дрожащим язычком пламени свечи и боялась отвести взгляд. Казалось, там, за границей желтого света, таится что-то пугающее и даже ужасное, а ей очень не хотелось снова пускать в свою жизнь кошмар, вот она и смотрела на огонь, не отрываясь. Только когда вспыхнул свет, она облегченно вздохнула. Получилось довольно шумно, и Мара, слегка смутившись, поторопилась пояснить:

– Я вроде бы и люблю при свечах посидеть, но сегодня так тяжело на душе, будто покойник в доме…

– И часто у вас случаются депрессии? – повернулась к ней Валерия. – Могу порекомендовать хорошего психиатра.

Мара не ответила. Она пристально смотрела в сторону окна, выходящего в палисадник, и на лице ее читался ужас. Три месяца прошло со дня смерти матери и тети, а они ей все мерещились. Вот и сейчас показалось, будто там, в саду, кто-то бродит, и даже мелькнули их тени. Эрика склонилась и обеспокоенно тронула ее за плечо.

– А? – Мара отшатнулась, вздрогнув всем телом.

Простоватое лицо ее, покрытое многочисленными конопушками, так побледнело, что казалось серым. Глаза уставились в одну точку, а руки слепо зашарили по столу. Эрика быстрым движением налила в стакан воды и придвинула его Маре:

– Вам плохо? Вот, выпейте воды.

Мара, не отвечая, схватила стакан и, выстукивая зубами дробь, сделала несколько глотков. Потом отставила его в сторону и вымученно улыбнулась:

– Ерунда. Просто показалось. И еще… тоскливо.

Брови ее сошлись к переносице, и она, словно забыв о присутствии других, нервно зажевала губами, глядя перед собой.

– Ничего удивительного, – отвлекла ее от мрачных мыслей Эрика, – вон дождь зарядил, как из ведра льет. Оттого и тоска. Все пройдет, обязательно. Все будет хорошо.

– Не знаю, – протянула Мара, и в глазах ее блеснули слезы.

Вдруг Артур, сидевший, напряженно выпрямившись, вскочил и обеспокоенно обвел взглядом гостиную:

– А где Лидия? Кто-нибудь знает, куда она пошла? Лида! – Он выскочил в коридор и, задрав голову, закричал, глядя в лестничный пролет: – Лида! Ты где? Спускайся вниз, гости заждались.

В гостиной Валерия встала и сжала пальцы до хруста, намереваясь выйти вслед за Артуром. Филипп иронично хмыкнул.

– Что с вами? Неужели ревнуете сестру?

– С чего вы взяли?

– Показалось.

– Бред.

Он улыбался, но глаза его оставались серьезными.

– Думаю, нет.

– Кстати, как поживает ваша теория бесконфликтного общения, Филипп? Или вы уже отказались от нее?

– Ну почему же? Вот только не со всеми выходит.

– Да бросьте. Мои колкости вам нужны как допинг, без них вы начнете хиреть.

– Добрая самаритянка. Значит, заботитесь обо мне, – скептически кивнул он. – То есть вы не докучаете мне специально, а практически жертвуете собой, чтобы помочь? Кажется, я понял. Суть вашего метода состоит в том, чтобы сначала подтолкнуть человека в спину, спихнув в пропасть, а потом, если жертва удержится на краю, милостиво подать ей руку.

– Боже мой, какая чушь.

Валерия хотела еще что-то сказать, но не успела. Во входную дверь так остервенело застучали, что грохот разнесся по всему дому и хрустальные подвески на люстре зазвенели.

– Господи, что за манеры?! Миша, пойдите откройте. Артур все равно не слышит. – Валерия нервно прошла к окну, пытаясь разглядеть, кто стучит.

– Хорошо. Заодно и водочку достану, должно быть, охладилась уже, – радостно пробормотал Михаил, удаляясь с грацией носорога. Филипп иронически улыбнулся, глядя ему вслед, и Валерия, заметив это, поджала губы.

Стук в передней сменился топотом и возбужденными голосами, один из них явно принадлежал очень молодому человеку, если не сказать юному. От возбуждения он то и дело срывался на фальцет, проглатывал слова и заикался.

– Вот, – сказал Михаил, вводя совершенно мокрого парня. – Лопочет что-то скороговоркой, и ничего не понять. Может, вы разберете. А я пока пойду за водкой, из-за него забыл взять.

Он вышел, а все выжидающе уставились на мальчишку.

– Там… это… – промямлил бедолага, краснея под взглядом нескольких пар глаз.

– Да говорите же! – поторопила парнишку Валерия.

– Я… это… пиццу… принес… а там…

– Пицца? – оживилась Аманда. – И где она? Давайте ее скорее сюда!

– Вот это новости, – ухмыльнулся Филипп, – вы же совсем недавно вопили, что терпеть не можете пиццы.

– Хочу убедиться в мастерстве повара. Мало кто правильно пиццу готовить умеет. Вот я – умею!

– Я иду, а она, – продолжал бормотать парень, не обращая внимания на перепалку, – а она лежит с открытыми глазами…