Верховный маг империи

– Что вы делаете? – злились стражники.

– Защитить нас не могли, так хоть могильщиками поработайте! – огрызались лакеи.

Решив, что бедным парням на сегодня хватит сильных впечатлений, я постарался снять с себя морок. Очевидно у меня это получилось: при моем появлении никто не завопил, не забился в истерике и не упал в обморок. А может, слуги у герцога были под стать ему – не из робких. Самого Дрианна я нигде не заметил.

– Вы господин Рик? – спросил пожилой дворецкий, чем-то напомнивший мне Сэма Блитта. Тот тоже в любой ситуации умудрялся выглядеть и вести себя безукоризненно.

Я молча кивнул.

– Лорд Глейнор ждет вас. Следуйте за мной.

– Как он?

Лицо старика дрогнуло, выцветшие глаза заблестели:

– Очень плохо, господин. Поспешите, пока он в сознании.

Я вошел в дом, где поселилась беда. Она была во всем: в печальных взглядах слуг, в тонком аромате лекарственных трав, в следах крови на полу… Сам воздух был пропитан несчастьем и скорбью по хозяину.

Дворецкий провел меня на второй этаж, зашел в одну из комнат, мягко притворив за собой дверь. Вскоре он вернулся и жестом пригласил меня войти. Комната встретила меня густым запахом лекарств и хрипами раненого. Дживайн, сидевший у постели герцога, поднялся и двинулся мне навстречу.

– Что скажешь? – тихо спросил я, боясь услышать ответ.

– Мы пришли слишком поздно, – прошептал маг, – большая кровопотеря, пробито легкое. Я могу лишь облегчить его страдания, но спасти уже не в силах.

С этими словами Дживайн покинул комнату. Я подошел к кровати. Лорд Глейнор лежал с закрытыми глазами, похоже, он задремал. Его лицо было бледным, губы посинели. Грудь стягивала повязка. Не зная, стоит ли его будить, я опустился на стул. Неужели ничем нельзя помочь? А как же магия? Тут меня осенило: энергетическое вливание! Ведь я сумел помочь Лютому, тогда, на Южном континенте! И Дрианна спас, перелив в него силу некромантки. Конечно, оба они были поражены волшбой, а здесь ножевое ранение. Но быть может, если я поделюсь с герцогом своей энергией, его рана заживет? Только бы мы действительно оказались родственниками! Я сосредоточился и вышел в астрал. Вот она, аура лорда Глейнора, серая, с легким серебристым свечением. Напротив груди зияла большая дыра с почерневшими, словно обугленными краями. Энергетические каналы… жизненный канал оборван! Разве может быть такое? Ведь герцог еще дышит. Я попытался прикоснуться к обрывку тонкой ниточки, связывавшей раненого с жизнью. Но ничего не получилось, меня вынесло из астрала. Водворившись в тело, я задумался, все еще не желая сдаваться. К кому обратиться? Дживайн сказал, что он бессилен, Дрианн может разве что забрать жизнь, но никак не спасти ее. Дядя Ге куда-то исчез. Я попробовал вызвать Артфаала, но тот упорно не желал появляться. Скорее всего, он был так обессилен, что наша с ним связь нарушилась. Копыл? Точно, ведь он лучший в Совете специалист по тонкой магии! Но Вадиус сейчас с отрядом, пробирается по сточным канавам или, может быть, уже прибыл в лес Душегубов. Как с ним связаться? Только с помощью астральной проекции. Я никогда не переносил свое сознание в фантом, мой опыт ограничивался лишь сотворением иллюзий. Как это делал Копыл? Там, на ступенях храма, он сидел, отрешившись от окружающего мира, а спустя краткий промежуток времени с нами осталось лишь его недвижное тело. Сознание же отправилось на улицу Благородства. Я решил попытаться и, откинувшись на спинку стула, постарался придать телу максимально расслабленное положение. Затем снова вернулся в астрал. Оглядев свою ауру, отщипнул от нее кусочек. По всему выходило, что путешествовать должно астральное тело. Только следовало сделать его видимым, окружив фрагментом ауры. Получилось. Конечно, мой фантом был далек от совершенства – он вышел более бледным и искаженным, чем проекция, в которую воплощался Вадиус. Но узнать меня в этом колышущемся призраке было можно. Как теперь заставить проекцию перенестись к Копылу? Я начал представлять лицо мага, вспоминать его черты во всех подробностях, мысленно повторяя: «Мне нужно к нему, мне нужно к нему»… В какой-то миг все вокруг подернулось туманом, пространство исказилось и поплыло, а я обнаружил перед собой встревоженное морщинистое лицо.

– Что-то случилось, юноша? – проскрипел Вадиус.

Мы находились в лагере повстанцев. Усталые люди устраивались на отдых, и только Ом обходил свой отряд, расставлял караулы, распоряжался насчет выдачи провизии.

– Вы можете помочь герцогу?

– Если бы мог – помог бы, – грустно ответил маг. – Я осмотрел его, жизненный канал не подлежит восстановлению.

– Но он ведь еще жив!

– Только за счет внутренней энергии своего тела. Как только она исчерпается, лорд Глейнор перейдет в Счастливые долины. Так что не тратьте время зря, юноша, а лучше выясните, о чем герцог хотел с вами побеседовать. Это может оказаться важным не только для вас.

– Сколько ему еще осталось?

– Трудно сказать… Судя по тому, что я видел – несколько часов, не больше. Ступайте, ступайте назад, не теряйте ни секунды!

Я не заметил, как снова очутился в спальне герцога. Раненый все еще дремал, тяжело, со свистом выталкивая из себя воздух. Неужели ничего нельзя сделать? Эх, Райла бы сюда! Уж он-то сумел бы затворить эту рану… а может быть, попробовать самому? Ведь я тоже обладаю, пусть и частично, силой изначальных. Успокоиться… отрешиться… почувствовать бесконечность… прикоснуться к ней… ощутить Вселенную вокруг себя и внутри себя… услышать ее голос… Внезапно я вздрогнул и открыл глаза. Все кончено. Теперь уже точно. Я обратился к Вселенной и услышал ее ответ, так явственно, словно кто-то прошептал мне его прямо в ухо. Его путь окончен. В книге судьбы сделана последняя запись.

Будто услышав мои мысли, лорд Глейнор очнулся и произнес:

– Ты пришел… Рик… это хорошо…

Каждое слово давалось ему с трудом. Он говорил так тихо, что мне пришлось наклониться к нему ближе, прислушиваясь к прерывистому шепоту.

– Я умираю… послушай… ты должен возглавить повстанцев… спаси империю… уничтожь Вериллия…

Я открыл было рот, но герцог, собравшись с силами, продолжил:

– Твои возможности… сумеешь только ты… клянись…

И я поклялся. У постели умирающего, во имя всех богов, дал обещание выполнить его последнюю волю. Это было легко. Потому что даже без этой клятвы я сделал бы все, чтобы очистить мир от заразы, именуемой Вериллием Фламиером. У меня были к нему личные счеты… Бледные губы лорда Глейнора искривила болезненная улыбка.

– Хорошо… теперь я могу уйти… жалею только об одном… сын Изабеллы… я так и не нашел его… теперь наш род оборвется…

Я разрывался между желанием рассказать герцогу о своих догадках и опасением, что он сочтет мои слова ложью, попыткой успокоить его. Вдруг за дверью раздались возбужденные голоса. Спорили двое.

– Нет-нет, к господину нельзя! – нервно восклицал один, в котором я узнал пожилого дворецкого.

– Не шуми, старина. У меня важное известие для лорда Глейнора, – добродушно гудел голос дяди Ге.

– Не пущу!

– Лучше отойди по-хорошему.

Очевидно, слуга не внял предупреждению дядюшки, потому что в следующую секунду раздался его испуганный вопль, следом – звук удара о стену. Тут же дверь спальни распахнулась, пропуская моего опекуна. В руках дяди была какая-то перепачканная землей жестянка.

– Ступай, сынок, подожди за дверью, – спокойно кивнул дядя, – нам с его светлостью поговорить надо. – Да не уходи далеко! – напутствовал он меня напоследок.

Я вышел в коридор, где застал дворецкого, который, кряхтя, пытался встать на ноги. Подняв его и выслушав поток жалоб на беспокойных гостей, я отыскал неподалеку небольшой круглый холл с уютными креслами. Там и решил подождать дядю Ге. На душе было погано, сердце сдавливала ненависть к Вериллию. Хотелось прямо сейчас побежать и выполнить все свои клятвы. В холл вошли Грациус с Дживайном. Лица у обоих магов были мрачными. Молча опустились в соседние кресла.

– Где Дрианн? – спросил я у них.

– В храм Дадды побежал, – махнул рукой Грациус. – Как ни пытались его остановить – куда там!

Ну, конечно. Переживал за некромантку, оставленную на попечение отца Дарсана. Взять девушку с собой на штурм Счастливого местечка мы, понятное дело, не могли. В лагере за ней тоже следить было некому. Вот и оставили у жрецов. Вела она себя смирно, никого не трогала, так что мы наложили на ее комнату все чары, на какие только были способны, и заперли некромантку на ключ, который вручили отцу Дарсану. Ни жрецы, ни повстанцы особой симпатии к девице не питали. Только один Дрианн постоянно испытывал потребность в общении с ней. Вот и сейчас не выдержал разлуки, отправился через весь город к своей новой подружке. Безрассудный поступок.

– Да не переживай, Рик, – усмехнулся Дживайн, – там сейчас не до него. А если кто и попытается Дрианна тронуть… видел, что от мародеров осталось?

В том-то и дело… а если моему беспокойному другу придет охота еще поразвлечься? Решив сделать магу при встрече строгий выговор за самовольную отлучку, я снова погрузился в свои мысли. Вырвал меня из них поднявшийся в доме переполох, виновником которого опять стал дядя Ге. Выйдя из комнаты герцога, он подозвал дворецкого. И тут началось: забегали слуги, на улице загрохотали колеса экипажа, вскоре по коридору быстро пробежал пухленький человечек с кипой бумаг и нырнул в спальню лорда Глейнора. Потом туда же забежали садовник и два лакея, парочка нотариусов в смешных париках, секретарь… Творилось что-то непонятное, в голосах суетящихся слуг звучала растерянность, мы молча переглядывались. И лишь дядюшка, вырвав бразды правления у перепуганного дворецкого, умело дирижировал всей этой свистопляской, раздавая указания и подгоняя дворню. Когда беготня прекратилась, а нотариусы отбыли восвояси, опекун жестом подозвал меня к себе.

– Иди, Рик, попрощайся, – вздохнул он. – Отходит герцог… тебя зовет.

Лорд Глейнор, увидев меня на пороге, сделал попытку приподняться на подушках. Но не сумел.

– Я… нашел тебя… – из последних сил прохрипел он, протягивая мне руку, – Изабелла… будет… счастлива…

Я стиснул его холодеющие пальцы и ощутил, как в мою ладонь легла какая-то маленькая вещица. Герцог хотел сказать что-то еще, но из его горла вырвался влажный кашель, губы окрасились кровью.

– Дживайн! – заорал я.

Маг вбежал в комнату и остановился поодаль от кровати, всем своим видом показывая, что он не может даже облегчить мучения раненого. Я держал руку умирающего и в каком-то тупом, яростном бессилии наблюдал, как жизнь покидает этого мужественного, могучего человека. Он боролся до последнего, цеплялся за остатки отмеренных ему мгновений и все время что-то пытался мне сказать. А я не понимал, задери меня Хайнира! В мозгу билась одна навязчивая мысль: «Тем больше причин уничтожить Вериллия…»