Тюремщик

– Я был прав: артерия совсем рядом. Просто так болт не вытащить – порвем. Нужно оперировать.

– Мне нельзя в больницу, – пробормотал Дэм. – Ты же знаешь.

– Знаю, – вздохнул Эрнандо. – Твое занятие не предполагает… Будем оперировать здесь, но у меня закончился экс.

– Обойдусь, – устало улыбнулся добытчик. – Кстати, возьми в рюкзаке грассу. Отнесешь, куда я скажу, и обменяешь на экс. А пока спрячь подальше.

– Дело не только в этом. Мне нужен помощник.

– Твои помощники – карманники и мелкие хулиганы, осужденные на общественные работы, а мне нельзя…

– Помолчи, – доктор Родригес озабоченно вгляделся в бледное лицо добытчика. – Они не донесут полиции.

– Я теперь не полиции опасаюсь, – пробормотал Шер. – Мы с Краем разошлись во мнениях насчет моего контракта…

– Тихо, – Эрнандо приложил палец к губам Дэмьена. – Я понял. Но у меня есть человек, которому наплевать и на Края, и на полицию. Жрец Триединого. Он подрался со священником и угодил под суд. Полгода общественных работ. И в медицине разбирается. Он не сдаст тебя никому.

– Ладно. Я понял. Зови его…

– Э-э-э. Подожди, не отключайся!

– Я не отключаюсь. Я ухожу. Надеюсь на тебя. До встречи, Эр.

Голова Дэмьена упала на грудь, а дыхание выровнялось и замедлилось. Убедившись, что это скорее транс, чем обморок, доктор Родригес мысленно помолился Единому и отправился на поиски своего будущего ассистента.

* * *

Дэмьен шел в полной темноте, но в выбранном направлении не сомневался. Пустота звала его, и он собирался сегодня ее навестить. Это было его девятое посещение, и каждый визит Дэм помнил до мельчайших деталей. Особенно первый, который все изменил. Погружаться в свое сознание со временем становилось проще… и опаснее. Пустота набирала силу и выпускала посетителя обратно все с большей неохотой. Дэмьен не знал, отважится ли прийти сюда в следующий раз. Он никогда не спрашивал отца, приходил ли он в свою Комнату. Об этом в их роду предпочитали помалкивать, как будто молчание могло избавить от проклятия. Каждый справлялся со своей Пустотой как мог, и юный Дэмьен уважал это неписаное правило. А вот сейчас жалел, что не задавал отцу неудобных вопросов. По крайней мере, мог узнать, был ли он ненормален, так же как и остальные мужчины его семьи, или еще ненормальней.

Впереди замаячил слабый свет, и вскоре Дэмьен стоял у простой белой двери в стене, терявшей свои границы в черно-фиолетовой бесконечности. Эту дверь он помнил очень хорошо – она вела когда-то в его детскую комнату. Даже краска облупилась возле ручки точно так же. Ему оставалось только повернуть ее и шагнуть за порог к нетерпеливо ожидающей его Пустоте. Чтобы в очередной раз удивиться ее отсутствию. Как только Дэм входил в Комнату, Пустота исчезала.

«Ну, разумеется, ведь Комната больше не пуста. Тут я торчу», – пробормотал Дэмьен и с размаху упал на огромную мягкую кровать под золотистым балдахином. Мельком глянув на массивные напольные часы, Дэм поморщился. Время в Комнате невозможно было сопоставить со временем во внешнем мире. Стрелки то застывали на месте, то неслись будто секундные. «Придется включить панель», – Дэм дотянулся до пульта и через мгновение услышал голос доктора Родригеса, с помехами доносившийся из динамиков. Экран огромного, во всю стену, телевизора оставался темным. Дэмьен никогда не видел на нем внешнего изображения, потому что глаза его в моменты «ухода» оставались закрытыми.

Поборов искушение вставить в видеоприставку любимый диск, Дэм сосредоточился на разговоре врача и ассистента, чтобы не пропустить удобный момент для возвращения. Даже лишняя минута, проведенная в Комнате, могла стать роковой. Чем дольше Дэмьен здесь находился, тем труднее ему было заставить себя возвращаться. Но остаться – значит умереть. Покинутое разумом тело проживет всего лишь несколько дней без воды и пищи. Дэмьен понял это очень давно и именно поэтому оказывался в Комнате лишь по крайней необходимости.

– Скальпель, – услышал он напряженный голос Эрнандо и понял, что операция уже началась.

– Возьмите, доктор.

Голос жреца Триединого оказался низкий и гулкий. Приятный тембр. Наверное, проповеди с таким голосом удаются отменно.

– Посвети мне здесь, Ганс. Да, так хорошо. Я сейчас разрежу, а ты медленно тяни.

– Осторожно, доктор!

– Ты меня еще поучи! Тяни…

– Сект! Задели!

– Сект! Держи здесь! Пальцем придави. Держи, я сказал!

В наступившей тишине было слышно только двойное хриплое дыхание. Дэмьен понял, что дела его плохи. Видимо, извлекая болт, артерию все-таки порвали. Значит, Комната станет для него могилой со всеми удобствами. А что там Эр сделает с его телом, Дэмьену было как-то все равно.

– Что будем делать, док? – напряженно спросил Ганс.

– Чтобы пережать артерию, а потом зашить, нужны специальные зажимы. У меня их сейчас нет – одолжил соседней больнице. Именно сегодня. Значит…

– Он умрет?

– Нет, если у тебя сильные пальцы, – Эрнандо говорил очень тихо.

– Что вы имеете в виду?

– Разрыв совсем небольшой. Ты прикрываешь его пальцем и держишь часа четыре. Все.

– В каком смысле «все»? Он умрет? – нотки недоумения в голосе Ганса мешались с раздражением.

– Нет, – тяжело вздохнул доктор Родригес. – Он не умрет. Разрыв затянется.

– Доктор, вы в своем уме?

– С тех пор, как повстречался с ним – не уверен.

– То есть вы утверждаете, что за четыре часа порез на артерии сам собой заживет?

– Да.

Дэмьен буквально почувствовал, как Родригес кивнул, рубанув воздух ладонью. Он всегда был щедр на жесты.

– Я не первый раз шью его, – продолжал врач. – Первый был больше года назад. С тех пор наблюдаю за ним. Его способности к регенерации потрясающие. Такое ощущение, что у него экс вместо крови. Я даже как-то попросил его о маленьком эксперименте… сделал небольшой надрез на руке.

– И?

– И на следующие сутки остался только шрам. Потом и шрама не осталось. К тому же у него явно был сломан позвоночник. Причем в нескольких местах. По всем правилам он должен быть мертв или полностью парализован. Но он взлетает на башни, как…

– Как шершень, – закончил за врача жрец. – Так вот он какой, знаменитый Шер. Давно наслышан и очень хотел встретиться. Встретился, хвала Триединому.

– Только не поминай своего бога при мне, – поморщился Родригес. – Я молюсь другому.

– Можете спокойно продолжать. Никто на божественность Единого не покушается. Триединый – не бог, а всего лишь существо, от которого зависит судьба нашего мира. Однажды Он уже спас его и разрушил его. Что сделает Он с миром теперь, неизвестно. Вдруг мы ему не понравимся?

Дэм мог поклясться, что врач в этот время картинно закатил глаза.

– Пожалуйста, Ганс, избавь меня от проповеди и держи крепко. Вот стул. Садись осторожно, не сдвигай палец. Через два часа я тебя сменю. Надеюсь, порез уже немного затянется…

– Я признаюсь, что не поверил вам сразу, но теперь вижу собственными глазами – остальное кровотечение действительно прекратилось. Как вы думаете, в чем причина подобной живучести? В мутации? – любопытство жреца, по мнению Дэма, лишь немногим уступало неугомонности библиотекаря.

– Я тоже сначала так решил, – доктор Родригес явно был рад понимающему собеседнику. – Но, судя по цвету кожи, Шер родом не из Пасмурной зоны, значит, воздействие милка можно исключить. Однако отсутствие волос…