Гвардеец

Сказать, конечно, легко, но вот сделать… Кажется, знаю. Я рубанул главаря по макушке, он пригнулся, но шпага зацепила роскошный плюмаж, только перья по сторонам полетели. Шляпа от удара свалилась в лужу. Я поддел треуголку ногой и послал вперед, как футбольный мяч. Бинго! Сам Марадона гордился бы таким попаданием. Мокрый, грязный головной убор угодил владельцу в лицо.

– А, чтоб тебя!

На физиономии противника были видны только разъяренные глаза. Остальное покрылось густым слоем грязи. Он походил на женщину в косметической маске – зрелище не для слабонервных.

Я разразился коротким издевательским смешком.

Взбешенный главарь бросился на меня, забыв обо всем, в том числе об осторожности. Я проткнул его, словно вертелом, до самой рукоятки. Неприятный хруст разрываемой плоти, кровь, много крови… Шпага прошла сквозь ребра как по маслу. Странно, даже не ожидал. Он захрипел и осел на подкосившиеся колени. Я выдернул лезвие и толкнул его ногой. В тот момент это не казалось мне кощунством. Он поступил бы точно так же.

С громким чавканьем тело опустилось в лужу, поднимая ворох брызг. Все происходило как в замедленной киносъемке. Главарь лежал на спине и смотрел в небо остекленевшими глазами.

Я не знал, насколько неприятно убивать человека, особенно впервые. Меня едва не стошнило.

– Превосходно, Дитрих, – ободряюще воскликнул Карл. Он с легкостью теснил своего противника. – Эти русские никогда не умели биться на шпагах по-настоящему. Ты преподал ему хороший урок.

– Я убил его, – мрачно произнес я.

– Он заслужил.

Я не стал спорить.

– Сдавайтесь, сударь, – довольно произнес кузен, выбив шпагу из рук соперника. – Обещаю пощадить вас и не убивать.

Оружие с жалобным звяканьем упало. Кончик шпаги Карла уперся в горло проигравшего.

Похоже, у нас появится пленный. Ума не приложу, что с ним делать. Думаю, на нашем месте он вряд ли был бы столь милосерден.

Глаза проигравшего сверкнули отчаянием, быстро сменившимся злостью.

– Пошел ты… – произнес он и, подавшись вперед, проткнул горло шпагой.

В кузена ударила струя крови. Он едва не вскрикнул от неожиданности.

– Хорошо день начинается, – вздохнул я, вкладывая оружие в ножны.

– Ты забыл протереть лезвие, – возмущенно сказал Карл. – Оно заржавеет.

– Плевать, не до этого. Проверим, жив ли тот, кого они обыскивали.

Я опустился на колени рядом с человеком в зеленом мундире. Под париком обнаружились растрепанные светлые волосы. На макушке бугрилась большая свежая шишка. Выходит, мой товарищ по несчастью.

Я приложил ухо к груди. Сердце билось неторопливо и размеренно. Беглый осмотр показал, что его просто оглушили. Других ран, кроме набитой шишки, не нашлось.

Нашатыря нет, можно похлопать по щекам или поднять ноги. Вроде так поступают с женщинами, находящимися в обмороке. Но этот очнулся самостоятельно.

Он схватил меня за грудки, с воистину медвежьей силой подтянул и сердито прорычал:

– Ти собрался меня грабить, да?

Он говорил на ломаном русском. Выходит, иностранец… вроде меня нынешнего.

– И в мыслях не было. Я просто хотел вам помочь.

Мой голос убедил его, что я говорю правду, и он отпустил:

– А кде некотяи, что стрелял в моего коня?

– Не стоит волноваться. Дела их неважные.

– Виходит, ви спасли мне жизнь. Я отшень вам плагодарен.

– Что вы. Я исполнил свой долг порядочного человека.

Слова сами слетели с кончика языка. Странно, обычно я выражаюсь в иной манере. Неужели заразился от Карла?

– О, ви не просто порядочный человек, вы – человек чести. Назовите свое имя, отважный герой.

– Игорь… – я прикусил язык, – то есть Дитрих. Дитрих фон… Гофен, – уф, кажется, не ошибся.

– Спасибо, отважный рыцарь. Даю слово творянина и офицера: я отплачу вам той же монетой…

Бабах! Оглушительно громыхнуло из кустов, моментально окутавшихся облаком дыма. Послышался тонкий противный свист и шлепок. Тело офицера выгнулось. Я увидел страшно удивленные глаза.

– О майн гот, не хочу умирать! – Он дернулся и повис у меня на руке.

Мне не впервой видеть смерть. Я перестал бояться покойников с того момента, как закрыл глаза умершему отцу, подвязал ему платком челюсть, накрыл тело простыней и стал обзванивать родственников. Просто каждый, кто прикоснулся к этому таинству, уже никогда не станет прежним. Меняется действительность или твое отношение к ней. Начинаешь ценить каждый вздох, взгляд, каждую крупицу общения с близкими. Проблемы, ранее казавшиеся глобальными, уходят на второй план. Суета сует. Вот она – истина в последней инстанции.

Офицер, бывший недавно живым, чувствующим человеком, вцепился в меня, будто я последняя ниточка, связывавшая его с этим миром. Ниточка оборвалась. Душа улетела туда, откуда нет возврата, где, как хочется верить, намного лучше, чем здесь.

Я видел его впервые, успел перекинуться несколькими фразами и все, но почему по щекам потекли слезы? И наряду с возникшей горестью внутри разгоралось пламя, оно требовало выхода. Где та сволочь, что предательски выпалила из кустов?

Я оказался на ногах и бросился туда, где еще не успел развеяться дым, услышал за спиной конское ржание, громкие возгласы.

– Куда прешь, убивец?

Я обернулся и последнее, что успел увидеть, – летевший в лицо деревянный приклад мушкета.

Глава 4

– Куда их, ваш высокородь? В полицию?

– Нет. Дело сурьезное. Пожалуй, вези в Петропавловскую крепость, сдашь чиновнику Тайной канцелярии, а если не найдешь, то коменданту. Скажи, что застали на месте убийства ажно с четырьмя трупами. Хоть и иноземцы, но кто ж их, аспидов, знает. Пущай в Тайной канцелярии разбираются.

– А с телами как? Вы их опознали, ваш высокородь?

– Трое в сером – капрал Преображенского полка Звонарский с лакеями. Запомнил?

– Так точно, господин капитан.