Нереальный мир

– Хорошо сегодня посидели. У меня настроение прямо поднялось. Особенно это бывает после наших встреч, дружок, – подытоживает Денис.

– Да, здорово! Мы теперь лучшие друзья, но пока никуда не уходи. Я не закончил. Сейчас расскажу тебе о своей работе, пока меня еще бомбит и прет.

– Я готов к бомбе. Давай, друг, жги на злобу дня, как ты умеешь.

– Я говорил тебе о низкой зарплате, нам ее платят частями. Не аванс плюс основная часть, а разбивают на мелкие части и закидывают подачками как бомжей на улице. Это делается специально, чтобы запутать сотрудников. Они не должны знать, сколько получают, чтобы был стимул и мотивация.

– Да, как-то странно у вас. Не как у всех. Нам нормально платят.

– Везет вам. У нас три отдела: научный, технический и смешанный.

Смешанный – это ассорти из умов, где работаю я. Мы делаем дешевые и мелкие конструкции типа тисков, станков и мобильных роботов, манипуляторов – примитив. Научный отдел – самый умный и продвинутый, поэтому делает боевых роботов. Ребята вкалывают как проклятые, потеют и «выпрыгивают из штанов», но выше головы не прыгнешь. Технари делают бочку для сжигания отходов вместе с дубовыми работягами с завода, и они – дубы, поэтому буксуют и не развиваются, остаются одноклеточным отделом, а начальник у них – диктатор-усач, чекист и жид Мыло. Они боятся его и настораживаются, сидят пришибленные, когда звонит «труба». Эти бараны часто громко совещаются на местах, а не в специальной комнате, мешают мне. И заказчики тоже необязательные уроды. Остальные начальники – демократы, дают много свободы. А Каторжник, жид, зарплату мне повышать не хочет, хотя мог бы кому-нибудь ее урезать и приписать мне. Например, от Усача урезать большой кусок. Но нет. Я – не технарь, значит, не получу больше. Логика! Хотя он недоплатил начальнику научного отдела и кандидату наук Шипу, и тот ушел. Начальники секторов получали больше.

Лютый бред! Он был чудаком, прострелил себе ногу из травматического пистолета и угодил в клинику. Решил протестировать. Получил наркоту от чурок и выбросил, хотя хотел нести копам. Все куплено, новый начальник Качко – блатной. А ректор Шило – капитан Баранов, маразматик и жид. Он – эгоист, баран, вор и тиран. Выдумал, что надо на подпись носить ему бумаги, где записка с просьбой их подписать. Ты только вдумайся в этот дикий бред. То есть мы должны просить его выполнить свои обязанности, а иначе не подпишет. Логика! Оцени всю степень маразма.

– «Ассорти из умов» – мощно сказано. Тяжело как-то у вас, нерадостно. Я согласен, что ректора вашего понесло куда-то не туда. Никто так не делает.

– Естественно, он выжил из ума. Пора менять обнаглевшего козла. Я не смог раскрасить местную газету статьей. Они ее не напечатали, жиды.

– Сожалею! У тебя кругом жиды. Зря пахал. Что еще скажешь?

– Цензура, понимаешь, а ректор не пропустит критику, урод. И статью забраковали на корню. Поэтому газета выходит скучной и неинтересной.

Никакого юмора. Там кроссворды от Знатоков – верх маразма, такая халтура, что хочется пробить им с ноги и спросить, в какой психбольнице они лечатся.

– Да, ты рассказывал. Даже газетку приносил. Как-то не особо мне.

– Вот, я о том и говорю. Мои ребята ее почти не читают, а я у них – важное лицо. Не просто какой-то хрен с горы, а связующее звено. Если меня не будет, то все их производство развалится как карточный домик. Они будут сами ездить, подписывать и покупать, значит, завалят все сроки и запятнают свою репутацию. Раньше мало было бюрократии, и они могли сами все делать, а сейчас это не прокатит. Я спасаю их и держу на плаву, а так они потонут.

– Круто! Ты только им этого не говори. Засмеют, как пить дать.

– Уже сказал, и они ржали, думали, что это шутка, а это не так. Никто в здравом уме не придет на мое место. Людям сейчас нужна карьера, а у нас ее нет. Одинаковая работа, и зарплата недолго продержит того, кто придет на мое место. От нас много кто ушел, и я со временем уйду. А то у нас как на каторге. Никуда не уйдешь, потому что некуда. Мы вообще стоим на одном месте, не прогрессируем, без конца ломаем технику, исправляем ошибки.

Боимся рисковать и брать дорогие заказы, а без риска ничего не получится.

Лучше рискнуть и вылететь в трубу, чем вязнуть и делать мелкие проекты.

– Ну, их как раз можно понять. Все боятся потерять то, что имеют.

– Они – просто трусы и неудачники, и я тоже стал неудачником. Здесь гибкий график и не надо целый день сидеть на заднице. Ты думаешь, я буду сидеть целый день и приходить утром? А вот и нет! Мне скучно, и я сова.

– Все любят поспать. Я сам не люблю вставать рано. Тяжко как-то.

– Но тебе приходится, чтобы развозить пиццу. А я могу поспать, поэтому я не хочу пока уходить. А то еще заставят вставать и оденут в форму на другом месте, что я не люблю. Пиджак с галстуком натянут, а я люблю свободу. Что хочу, то и буду носить. Это, блин, мой выбор, и мне должно быть удобно.

– Я тебя прекрасно понимаю. Сам ношу то, в чем мне удобно. Не люблю, когда навязывают. Мы же не в армии или в тюрьме, где все одинаковые.

– Точно. Я вспомнил еще одну хохму на работе. У нас был замдиректора Сидор Дип, тот еще фрукт. Он любил закладывать за воротник и доводил до запоев, ходил обычно в темных очках с синяком под глазом. Прямо с утра начинал названивать, если нет тебя на месте. Любил, чтобы все приходили точно, и я отрубал телефон или не отвечал, когда он хотел, чтобы я с утра ездил в банк. Алкаш достал меня до такой степени, что я игнорирую его теперь, когда встречаю. Он потерял ключи от банковской ячейки и открывал ее отмычками. Его понизили, а потом уволили. Все только вздохнули от облегчения. Он всех достал.

– Хорошо, что этого хрена выгнали. Диктаторов никто не любит.

– Да, он корчил из себя начальника и много себе чего позволял. А другой кадр – Бабник Чип торчал у нас в подвале, где живут мастера. Монтер имел пять детей от пяти жен, платил алименты и выписывал себе премии большие.

Один раз он на месте высосал бутылку коньяка и хотел меня отправить куда-то. За ним пришла жена, и он материл ее, когда она хотела увести его. Это был тот еще концерт. В итоге, его с трудом увели, а потом уволили. Монтер перестал работать, как и зам, хотя работал неплохо. Монтер – сын декана РТ Коки.

– Жесть! Ну, веселые кадры у вас работали. Алкаши сейчас везде.

– Да, после ухода Бабника стало скучновато. Любители зеленого змия влипают в смешные случаи, а нам юмор ой как нужен. Иначе будем как в том доме, в основном корпусе, где все тухло. «Тот дом, как дурдом», – так говорит наш бухгалтер Клава. Теперь сын декана, который покурил кальяна, работает в том доме, просиживает штаны и торчит в подвале под присмотром отца. Как сказал Каторжник: «Бабник был ничтожеством, поэтому оставил неприятный осадок». А мы с ним дружили, курили в подвале. Я недавно проходил мимо редакции и хотел поговорить с редактором, очкастым ботаником Егором Чижиком, и секретаршей-лесбиянкой Дусей Пыжик-агрегат, но там все закупорено. Черт, приперло меня. Я сейчас вернусь.

Семен идет на балкон и писает в стакан. Выливает в окно и вздыхает, возвращается на место.

– Полегчало? А что ты хотел узнать? Почему статью не напечатали?

– Да, чуть не описался. Хотел лично побеседовать. Вопросы у меня к ним есть, но они меня игнорируют. Не хотят ничего менять в своей газетенке.

– А ты как думал? Неудивительно. Наверно, они там не бывают.

– Да, похоже на то. Это видно по качеству газеты, которую делают, чтобы отвалили. Ничего их не заботит. Это еще мягко сказано, дружище. А ты, я смотрю, Дениска, на навороченную технику подсел, как люди, бараны.

Накупили себе смартфонов и планшетов, а я – консерватор. Не хочу привыкнуть, техника вызывает сильную зависимость, как трава и алкоголь.

– Это ты зря так думаешь. Никакой зависимости у меня пока нет.

– Посмотрим. Это как говорить, что при взятии кредитов не может быть зависимости, а люди, бараны, набирают кредитов и живут взаймы. Мне это отвратительно, как мода, на которую клюют люди, думая, что это круто. Но они нелепы и слепы, раз следуют за модой. Носят носатые ботинки узкие, туфли на шпильках, которые могут носить лишь скудоумные. Стадный инстинкт. Им нужна якобы красота, а об удобстве не думают, и это смешно и печально. Я даю им клички и вешаю ярлыки. У людей с такими вкусами нет будущего. Они деградируют и вымирают, безумные и фанатичные. И мне стыдно.

– О, как тебя понесло после косяка, дружок! Целый философский трактат выдал. Жесть, меньше кури, мой тебе совет, а то только врагов себе наделаешь с такими взглядами. Ты прямо циник, Сеня. Не любишь ты людей явно.

– Людей не за что любить. Да, я – убежденный циник и вижу уродство людей. Циники лучше видят, чем серая масса, потому что они стоят выше сброда. Для них нет правил и норм. Они их отрицают, и я имел в зад чертову этику и мораль. На хрен все это! Люди – варвары, стадо свиней, и они ими останутся. Я сужу их. Ничто не исправит природу людей. Они злые, тупые козлы, а тяга к насилию у них в крови. Они никогда не признаются, что гниют изнутри, как любой гей. Задрали меня горлопаны-зазывалы на улице.

Ничтожные особи и лохи! Занимаются ерундой, раздают бумажки, и они тупы.

Я поливаю кислотой то, что не понимаю, и найду ахинею там, где она есть, и там, где ее, по общему мнению, не может быть. Критиковать можно все.

– Не буду с тобой спорить. Может, ты в чем-то прав, но я не люблю копаться в людях и искусстве. Можно на косяки смотреть сквозь пальцы.

– Можно. Так делает масса. Они считают, что при просмотре фантастики надо отключить мозг и логику. Они там не нужны, так как в фантастике может быть любая ахинея. Нам же про другие миры рассказывают. Но все это должно быть подчинено законам и логике, иначе это будет отмороженный бред.

– Да, я согласен. Логика и физика часто нарушается в фильмах.

– Вот, видишь, а я о чем говорю? Надо думать головой, когда снимаешь или пишешь, чтобы не вышла туфта. Но куда там? Они думают только о «бабках» и семьях, нарожали детей, а потом не могут их прокормить. Логика! А я не собираюсь заводить семью и нянчить детей, чтобы не было геморроя. Мне противно, когда я вижу мужиков и баб с колясками. Не вижу никакого счастья и удовольствия в слушании криков, нытья, плача. Свобода важнее, чем рабство, жизнь с кем-то. Подстраиваться под кого-то я не хочу, это пусть людишки подстраиваются под меня. Наплодилось столько бесполезных и никчемных особей, бегут куда-то, как стадо баранов, тормозят и путаются под ногами. Чужие дети мне омерзительны, а свои детишки вынесут мозг.

– Понимаешь, Дениска, люди хотят казаться культурнее, образованнее, умнее, и они ходят в театры на спектакли, балеты, оперы и на всякие выставки. А для меня все это – скукота. Кривляние вызывает раздражение, а опера бесит. Это не искусство, а извращение, и люди ни черта не понимают в искусстве. Они думают, что понимают, но смотрят и слушают отстой. Это показывают и рейтинги кино, ведь зрители раздувают из пустышек шедевры и возвышают их. Унылая тягомотина не может быть шедевром, поэтому драмы, мюзиклы, сериалы, фильмы с непонятным сюжетом и смыслом – наркоманский бред. Я смотрю на них так же, как исламисты на остальной мир. Фильмы не должны грузить мозг и оставлять вопросы. Они должны быть бодрыми, динамичными, чтобы зритель не скучал. Никаких унылых диалогов.

Лучше деньги спустить на приятные дела типа кино, писанины, любимой еды и игры. Есть рецепт идеальной траты наследства. Во-первых, надо забыть, что деньги имеют свойство кончаться. Во-вторых, разбрасывать их направо и налево, не думая ни о чем. В-третьих, когда деньги кончатся, то набрать долгов, оставить их потомкам, чтобы разгребали. Как тебе выигрышный рецепт? По-моему, зашибись! Знаешь, Библия существует, потому что есть Бог. Ты понял?

– Да, круто, но надо нарожать много детей. Спорить не буду. Ты не понимаешь и накурился, я смотрю. А Бог существует? Ты же не веришь.

– Да, так написано в Библии. Замкнутая аргументация! Библия есть, так как есть Бог, а Бог есть, ведь так сказано в Библии. Логика! Я – агностик. Не обязательно рожать детей. Родственникам можно оставить «подарок». Тебе пора топать, Дениска, а то уже темновато. Увидимся скоро, не скучай.