Солнце цвета меда

Шагнул вперед, пропуская противника мимо, и впечатал костяшки пальцев в открывшееся горло, прямо туда, где под поросшей рыжей щетиной кожей перекатывался кадык.

Тяжелое тело с грохотом рухнуло, земля вздрогнула.

– Ой… – сказал кто-то в толпе.

Ивар стоял, опустив немеющие руки. Судя по боли, синяки покрывали их от плеч до запястий. Саднили содранные кулаки, левый глаз заплывал, всю левую половину лица дергало, а из груди вырывалось хриплое, судорожное дыхание.

– Ты его не убил? – В поле зрения замелькало встревоженное лицо Арнвида.

– Вроде нет, – просипел Ивар, удивляясь, что вообще способен говорить.

Чьи-то руки прицепили к его поясу меч повесили на плечи плащ. Ивар повернул шею, увидел, что рыжий задира, хрипя и отплевываясь, поднимается с колен. Мелькнула мысль: «Неужто опять в драку полезет?»

Толпа, разочарованно гудя, расходилась.

– Силен, белобрысый, – прохрипел здоровяк, ощупывая собственное горло. – Ты чуть не первый, кто против моих кулаков устоял. Я Васька Буслаев…

Ивар недоуменно воззрился на протянутую ладонь, не сразу сообразил, что ее нужно пожать. Наконец пожал… Ощущение было такое, словно пощупал обломок гранита.

– Ивар… Ивар Ловкач из Трандхейма.

Вот и отлично. – Буслаев выглядел довольным, словно не дрался только что, а пил пиво. – Пойдем погуляем за знакомство! Вы сегодня приплыли? Еще нигде не остановились?

Ивар про себя застонал: он хорошо знал традицию русичей и всяких прочих славян «гулять» до беспамятства. Но лицо конунга осталось бесстрастным.

– Сегодня, пока нигде.

– Вот и славно. – Буслаев осклабился вполне добродушно, превратившись из задиры в обыкновенного увальня, который не обидит и мухи. – Покажу отличный постоялый двор, где есть чего выпить!

При слове «выпить» Нерейд, до сих пор горделиво прыгавший вокруг с воплями: «Ай да конунг, ай да Одинов сын!..» – остановился и сладострастно облизнулся.

– Чего же мы ждем? – выразительно сказал он.

Постоялый двор на поверку оказался длинным мрачным сараем, годным разве для того, чтобы держать здесь коней. Но внутри оказалось светло и просторно, столы выглядели чистыми, а от запаха только что сваренной гречневой каши невольно текли слюнки.

– Давай на стол! – рявкнул Буслаев двинувшемуся навстречу хозяину. – Все что есть! Я плачу! Гуляем!

Хозяин осклабился, что-то крикнул. С топотом набежали слуги, загрохотали отодвигаемые лавки, и стол перед гостями покрылся белоснежной скатертью. На ней словно из воздуха появился вместительный кувшин, окруженный чарками точно утка утятами.

– По первой! – ревел Буслаев, с плеском разливая мутную золотистую жидкость. По воздуху поплыл сладкий хмельной аромат.

Ивар про себя вознес краткую, но выразительную молитву всем асам сразу и опрокинул чарку. По горлу прокатилась обжигающая волна, оставив после себя медвяный вкус, в голове слегка зашумело.

– Что это? – вопросил конунг. Подобного он еще не пил.

– Мед, – ответил Буслаев, с хрустом раздирая на части поросенка. – Хватит кукситься, точно на поминках! Садись закусывай!

А закусывать было чем. Стол, еще мгновение назад пустой, украшали самые разные блюда. Горкой была наложена парующая каша, запах которой шибал в нос гостям; зажаренный целиком (и когда только успели?) кабанчик соседствовал с большой округлой чашей, из которой вкусно пахло рыбой. Щучьи головы были нашпигованы чесноком, а заячьи хвосты купались в сметане.

Нерейд уже вовсю чавкал, а мудрый эриль с треском пожирал поросячью ножку. Глаза у всех были ошалевшие – еще бы, после сухарей и солонины, опостылевших на драккаре, попасть в такое изобилие.

– А там что? – спросил Ивар, оглядывая дальний край стола.

– А тут, – Буслаев сыто рыгнул, швырнул под стол кость, мяса на которой осталось разве что для очень трудолюбивой собаки, – икра красная, икра черная, икра заморская… – Тут рыжий забияка облизнулся, хотя, на взгляд Ивара, в коричневых икринках размером с перепелиное яйцо не было ничего аппетитного, – баклажанная. Сказывают, есть в дальних краях такая рыба – баклажан, и несет она эту икру раз в три года…

– Брешут, – мрачно отозвался эриль, – это не на икру похоже, а на яйца лягушачьи. Все-то вы, жители Гарда-рики, сожрать готовы!

– И то верно, в словенском желудке и долото сгниет. – Буслаев икнул, горло его вспучилось, точно наружу лезла большая жаба. – Давай тогда еще по одной!

Ивар обреченно вздохнул и подставил чарку.

Икра красная оказалась хороша, черная – еще лучше, баклажанную викинги благоразумно пробовать не стали. Кувшин опустел, на смену ему принесли новый, и Ивар вскоре с изумлением обнаружил, что сидит чуть ли не в обнимку с Буслаевым.

– У нас в городе нет бояр! – горделиво вещал тот. Князя тоже нет! Никаких артист… дрист… ардристократов!

– Аристократов! – поправил дотошный Арнвид.

– И этих тоже! – согласился Буслаев, мотнув рыжей башкой так, что едва не свалился с лавки. – Все мы равны! Подчиняемся только городу… посаднику, которого сами выбираем! А он уже устанавливает законы, собирает по… пошлины… нанимает воинов…

– Поэтому можно бить морды всем, кроме подручных посадника! – На Нерейда, судя по всему, снизошло озарение.

– А казнить посадник может? – осведомился эриль.

– Только изменников, кто к врагу переметнулся! – сурово ответил Буслаев и бухнул кулаком в могучую грудь, – А за прочее в поруб сажают, и только вече может решить: жизнь или смерть!

– А вече – это что? – поинтересовался Нереид, ради того чтобы только поддержать беседу. Судя по осоловелым глазам, глядящим в разные стороны, рыжему викингу уже было все равно, о чем болтать.

– Собрание всех свободных мужчин Новгорода! – В громогласном рыке Буслаева слышалась нескрываемая гордость.

– А, как тинг у нас, – повертев пальцем в ухе, прокомментировал Арнвид.

– Истину глаголешь! – Буслаев широко улыбнулся. – Поэтому давай еще выпьем!

Определенный смысл в этом предложении был, поэтому отказываться никто не стал. Мед же оказался очень коварным напитком: он не тяжелил тела, подобно пиву, не бил сразу в голову, как брага, не веселил, точно вино, а медленно и неотвратимо затуманивал рассудок.

– Веселиться желаю! – крикнул Буслаев после третьего кувшина. Когда Нерейд уткнул лицо в тарелку с мочеными яблоками, Арнвид пытался с помощью рун написать на столе «Тут был Арни», и даже Ивар чувствовал себя изрядно нетрезвым.

Дверь постоялого двора с треском отворилась, и внутрь ринулись, словно только и дожидались этого момента, какие-то люди в лохмотьях и колпаках с бубенцами. Помещение наполнилось звоном, гудением маленьких дудок и развеселыми воплями.

Ивар от неожиданности схватился за меч и, к собственному удивлению, промахнулся. Пальцы, не достигнув рукоятки, лишь цапнули лавку.

– Спокойнее! – прогудел Буслаев. – Это скоморохи! Сейчас будут нас веселить!

Ивар хотел было сказать, что ему и так весело, но язык удивительным образом не послушался. Впору было поверить, что конунга хитрым манером отравили.

Но тревожные мысли исчезли из головы со скоростью летящей стрелы, и гулянка продолжалась. Скоморохи пели и плясали, выделывая такие коленца, какие Ивар до сих пор видел только во дворце Оберона и Титании, хозяев Фэйрилэнда, Страны Чар, во время бала фэйри.

Арнвид пытался танцевать вместе с ними, лихо хрустел суставами, но в конце концов изрядно вымотался и свалился под стол. Вскоре оттуда раздался негромкий, но пронзительный храп.