«Мой друг – инопланетянин!»

– Картошку с грибами, огурцы и сто водки… Во льду. – Добавил я мрачно.

Официант почтительно кивнул Петру и скрылся.

– Откуда это у Вас? – спросил я довольно неприветливо. – Еще вчера зеленый в пупырышках были, а сегодня – «белорыбица, пломбирчик…»

– Из книг, – коротко ответил собеседник. – Читаю я быстро, к тому же мне не нужно читать всю книгу. Достаточно уловить энергитическо-смысловую матрицу произведения, и дело сделано. Ну, как бы это попроще объяснить… ведь книгу кто-то написал? Значит, по крайней мере, один человек знает содержание. А если её кто-то читал – так тогда и вообще просто! Значит, уже несколько человек знают что в ней написано. Я же, прочитав часть, выбираю любого из них, и, подключившись, копирую из его сознания содержание. А затем могу манипулировать этой информацией, меняя свой облик и манеру речи.

– А что ж Вы вчера такой зеленый-то были, – не унимался я. – Фантастики, что ли, начитались?

– Так Вы еще до сих пор ничего не поняли?!

– Чего? – не понял я. – Чего я не понял?

– Да я же вчера на вашей планете в первый раз проявился! Да если б ты со мной не поговорил – я тут и остаться бы не смог! Мне нужен был первый контакт. Первая матрица. А от меня все на улице шарахались. Время уходило – энергия была почти на нуле. Если честно, я уже обратно собирался. И никогда бы уже к вам не попал. Телепортация на таких больших расстояниях – вещь вероятностная. Да я даже координат ваших не знаю! А если б и знал – это как из рогатки по комарам… Снова сюда вернуться – вероятность почти ноль. В общем, я тебя из последних сил на Луну, в тело этого, как его… Армстронга! А сам – тобой стал.

– Так я и думал, – помрачнел я еще больше.

– Да ты не думай, я же знал, что ты там недолго пробудешь – сразу Толстого читать начал, специально, чтоб тебя с Луны забрать. Пошла энергия, я сразу восстановился и стал Пьером Безуховым. Толстого столько народу читало, там матрица такая накачанная, чуть с энергией не переборщил.

– И что бы было, если б переборщил?

– Сразу двумя людьми бы стал. Или тремя. И это было бы неприятно.

– Почему?

– Им потом трудно было бы договориться, кто из них я. Каждый бы на себя одеяло тянул. В общем, до драки дойти могло. Но, слава богу, вовремя сообразил, остановился. Давай-ка, хлопнем! – неожиданно подытожил он.

В это время прибыла белорыбица со светлыми прожилками жирка и калачи. Калачи были теплыми, водочка потела в граненом графине.

Петр молча налил две стопки, намазал на калач маслица, положил сверху икорки.

– Да вы угощайтесь, Дмитрий Владимирович, вы же мой крестный теперь. По гроб жизни благодарен.

Я тоже сделал бутерброд. Мы молча посмотрели друг другу в глаза и опрокинули стопки. Тепло разлилось по телу, атмосфера стала дружелюбнее.

– А мне здесь нравится. Я, собственно, ничего не имею против своего мира но…

Я живу в ячейке X5 мира BMW– 938. Хожу в магазин GUCHI-77. Ем еду от FERRARI. Да что там! У меня жена – SHIFFER-2525! Плакать хочется… Честно… А здесь – тут его увлажнившиеся глаза обратились на муху за окном – здесь все живое! Настоящее! Девушки по улицам с голыми ногами ходят. Книги настоящие пишут…

Здесь я не удержался и с сарказмом вставил:

– Ну, ты за всю-то Землю не говори. Съезди в Германию. Никаких девушек с голыми ногами. Все как одна – в штанах!

– Да я не о том, милостивый государь, – он возразил как-то чрезмерно патетически, и я с опаской покосился на торчащий из его сумки томик Достоевского. Очень уж мне не понравилось, что он в разговоре опять на старый стиль перешел.

– Например, книга у вас такая есть – «Духлесс»! – Я с облегчением вздохнул. – Какая откровенность! Какая честность! Люди духлесс пишут о людях духлесс книгу духлесс! И что важно – искренне, и верят, и прутся, что они духлесс по жизни… У нас так нельзя… – его глаза оторвались от мухи и стали пронзительными: начала действовать водка.

– Ну, давай еще по одной, – перебил сам себя Петр. – Наливай!

Я налил по пятьдесят из холодного, запотевшего графинчика, намазал маслица на теплый калач. Масло начало вкусно таять. Я придавил его изрядной порцией икорки. Петр взял маринованный огурчик, игриво блеснувший в свете хрустальных люстр, и, глядя на него, на минуту задумался. Его лицо стало огорченным – словно он то ли вспомнил что-то грустное, то ли знал что-то этакое, невеселое о своем будущем;

– Ну, вздрогнем! – он тряхнул головой, как бы отгоняя непрошенные мысли.

Мы выпили. Поставили рюмки на стол. Петр посмотрел на меня строгим взглядом.

– В общем, я решил остаться, – неожиданно подытожил он. – Здесь. На Земле. В Петербурге!

В этот момент в зал ресторана ввалилась теплая компания из пяти человек: двое мужчин и три девушки.

«Русский барышень – самый лучший, мы с Огго Мяккином знайем!» – заплетающимся языком но с непоколебимой уверенностью твердил один из мужчин. Огго, видимо, также хотел говорить комплименты, но все его внимание было сконцентрировано на передвижении ног. Поэтому он только открывал и закрывал рот, как бы каждый раз начиная что-то важное, но, в последний момент передумывая. Обоих под руки тащили решительные, глубоко-декольтированные девицы. Проходя мимо нашего столика, одна из них бросила другой: «Зинка, подтаскиваем их туда, к стене, подальше от метрдотеля, а то опять максать придется». Атмосфера обещала быть теплой.

II. ИНОПЛАНЕТЯНИН В ЗАКОНЕ

В общем, тот вечер у нас удался. Мы с Петром подружились и часто созванивались. Пару раз пили пиво в клубе «Дача». Там он так удачно косил под иностранца, что все девушки были от него в восторге (иностранец – не студент и не старый – редкая находка для «дачной» девушки). А в целом, он жил своей жизнью и хлопот особых не доставлял. Я же целиком окунулся в организацию журналистского проекта.

Дело, однако, не клеилось с самого начала. Начались неприятности с телефонного звонка…

В тот момент я выгуливал собаку в Таврическом саду и не ждал от жизни никаких подвохов – зазвенел телефон.

– Хэлло, Димми, это Йорг! – каждое слово звенело радостно натянутой струной жизнелюбия и уверенности. – Мне дали ваш телефон во Всемирном Фонде! Это по поводу рекламной кампании!

В принципе, мы много работали с журналистами, фотографами и телевизионщиками. Без этого было бы невозможно собирать средства на наши проекты. Однако, при всей радужной перспективе получения денег, способы их добычи не всегда меня радовали.

– Мы много про тебя слышали, и готовы во всем на тебя положиться! – продолжал орать Йорг. – Ну, там, выбор девочек и прочее. Мы планируем делать уличный кастинг! – радостно сообщил он. – Как ты думаешь, мы сможем устроить фотосессию прямо у вас в офисе? И еще. Мы все-таки работаем для гуманитарной организации. Мы, конечно, оденем девочек в рваную одежду, но у нас есть еще одна идея!

– Еще одна? – спросил я упавшим голосом. Их идеи переставали мне нравиться стазу по мере их поступления.

– Да! Нам нужен мужчина.

– Еще и мужчина?

– Именно! Который совершает над девочками насилие! – Радость в его голосе стала переходить в неподдельный восторг.

– А зачем? – тупо спросил я.

– Чтобы их было жалко!

– Кому?

– Тем, кто затем пожертвует деньги Всемирному Фонду!

– Почему? – однообразность моих вопросов его нисколько не смущала.

– Потому что они несчастные, бедные девочки!

– И так все плохо, так еще и насилие…

Мое последнее скептическое замечание он воспринял как признак начинающегося понимания: