Полководцы Московского царства

Автор может лишь присоединиться к мнению Н. С. Борисова, совершенно обоснованному.

Холмский, очевидно, являлся тактиком номер один в русских войсках, оборонявшихся на Угре. Не он планировал перемещения всей армии с одного рубежа на другой, не он менял оборонительные позиции, не он набирал армию, и уж совсем не он определял состав ее командиров. Всем этим ведал государь. Однако в жестоком поединке с татарами Ахмата именно Холмский каждодневно определял действия отдельных отрядов, успевавших затыкать дыры на бродах и «перелазах» через реку, вовремя приказывал открывать огонь, наращивать силу для контрудара и оставлять резервы на тот случай, если в то же самое время ордынцы начнут прощупывать маршрут для прорыва в другом месте. Ему выпало сыграть в сложную, маневренную игру с могучим Ахматом, и Холмский, как старший из русских воевод, переиграл, передумал хана.

Фактически то, чем ему пришлось заниматься, – тактика не столько сражения, сколько особого типа военных действий, который в будущем, уже в XX веке, получит название «фронтовой оборонительной операции». Татары были традиционно сильны в таких «играх», поскольку войско их, поголовно конное, хорошо дисциплинированное, спаянное волей хана, имело возможность стремительно перемещаться на дальние расстояния и осуществлять многоходовые планы властителя. Холмский должен был побить татар в той сфере, где они всегда чувствовали себя уверенно, действовали энергично, располагали широким опытом. Что ж… он их побил.

Победа на Угре имела великое, или, как сейчас любят говорить, – геополитическое значение. Она перевернула страницу истории, ознаменованную зависимостью Руси от Орды. Стратегически главную работу, направленную к одолению на Угре, проделал Иван III. Тактически – князь Д. Д. Холмский. И надо бы почаще вспоминать, что его имя связано с созданием внешнеполитического суверенитета юного государства Россия.

Однако даже этот великий успех полководца затмевается иной, более поздней его победой. Самый знаменитый триумф князя Холмского, можно сказать, венец достижений на бранном поле – взятие Казани в 1487 году.

Об этом уже писали биографы Даниила Дмитриевича. Так, например, историк В. В. Каргалов высказался с уверенностью: «Главный ратный подвиг полководца – взятие Казани в 1487 году»[35 - Каргалов В. В. Полководцы X–XVI вв. М., 1989. С. 193.].

До сего времени московские усилия смирить Казань, избавиться от угрозы, нависавшей над восточными областями, имели переменный успех. Казанское ханство по сравнению с Большой ордой и Крымским ханством было «младшим юртом», то есть областью, которая слабее в военно-политическом отношении, да и в «иерархии чести» занимает место пониже. Однако борьба с нею стоила Москве дорого. При Василии II Москва терпела от Казани горчайшие обиды, сам великий князь сидел у основателя Казанского ханства Улу-Мухаммеда в плену. Иван III воевал с Казанью в 1460-х годах и хотя и наступал, а не оборонялся, но добился лишь половинчатого успеха. Об этой тяжелой войне уже говорилось выше, придется к ней возвращаться и в следующих главах. В 1487 году перед великим князем московским открылось уязвимое место Казанского ханства: два брата-правителя, Алегам (Али-хан, Ильхам) и Магмед-Аминь (Мухаммед-Эмин), враждовали, между ними разверзлась пропасть жестокой борьбы за престол. Иван III поставил на более слабого – Мухаммед-Эмина, решив оказать ему помощь и превратить в подручника Москвы на Казанском «юрте».

Поход начался в апреле.

Русские воинские документы того времени подробно рассказывают о том, что произошло, когда московская сила вмешалась в казанские распри: сначала Магмед-Аминь прибрал к рукам власть, затем Алегам, приведя ногайское войско и договорившись с казанцами, согнал его, но «князь великий Иван Васильевич всеа Русии послал под Казань Магмед-Аминя царя да воевод своих на царя Алехама козанского. А воеводы были по полкам под Казанью с Магмед-Аминем царем: в большом полку князь Данило Дмитреевич Холмской (а с ним еще три полка, двигавшихся «в судах». – Д. В.)… А берегом в конной рати отпустил великий князь Иван Васильевич всеа Русии к Казани воевод своих князя Федора Хрипуна да князя Василья Мниха Семеновичев Ряполовских Стародубских…»[36 - Разрядная книга 1475–1605 гг. М., 1977. Т. I. Ч. I. С. 27, 28.].

Холмский разгромил Алегама, пытавшегося решить исход войны в открытом поле. Русская летопись сообщает: когда Иван III «…посла на Казанское царство с великим воинством, за бещестие и срамоту отца своего, воевод своих: князя Данила Холмского, князя Александра Оболенского, князя Семиона Ряполовского. И встрете их казанский царь Алехан с татары своими на реке на Свияге. Бывшу же у них бою велику, и поможе Бог и святая Богородица московским воеводам, и побиша ту многих казанцов: мало их живых в Казань утече, и град затворили, и осадити не успеша (иначе говоря, не успели как следует изготовиться к осаде. – Д. В.), и самого царя Алехама жива яша руками, и с ним во град вошедша. И яша матерь его, и царицу его, и два брата его и к Москве сведоша. И достальных казанцов и покориша Московскому царству и повинных учиниша»[37 - История о Казанском царстве (Казанский летописец) // Полное собрание русских летописей. М., 2000. Т. 19. С. 21.].

Но прежде, чем Казань сдалась, Алегам, после разгрома в поле скрывшийся в городе, еще сделал несколько попыток контратаковать из-за стен его. А ханский вассал, некий Аль-Гази, возглавил внешнее воинство, досаждавшее нападениями на русский лагерь.

Даниил Дмитриевич, увидевший реальную возможность захватить Казань, но не имевший к тому достаточно сил, быстро сориентировался и вызвал подмогу. Ожидая ее, князь блокировал город с помощью «острога» – дерево-земляных укреплений. Иван III направил к нему конное воинство во главе с князем Василием Федоровичем Шуйским, а также судовую рать под командой князя Ивана Васильевича Ромодановского. Это придало уверенность действиям русских под Казанью.

Холмский сначала ударил на Аль-Гази и отогнал его. Затем воевода затянул тугую петлю вкруг казанских стен, отшвыривая атакующего вновь и вновь Алегама. Сами казанцы в итоге изнемогли от битв и сдали как правителя своего, так и город свой. Иной летописный текст гласит: «На всяк день татарове, из города вылазя, билися с Русью. И прииде на царя и на татар изнеможение. И царь Аляхам сам выеде из города неволею… в руки воеводам… И город взяли»[38 - Устюжский летописный свод. М.; Л., 1950. С. 96.].

Холмский простоял у Казани всего семь недель: с середины мая по начало июля 1487 года.

Вместо пленного Алегама князь посадил «на царство» Магмед-Аминя[39 - Разрядная книга 1475–1605 гг. М., 1977. Т. I. Ч. I. С. 27, 28.].

Взятие Казани – успех огромный, фантастический. Захват одной из ордынских столиц и не снился Руси во времена, скажем, Дмитрия Донского или даже Василия II. Казань на протяжении нескольких десятилетий представляла собой постоянную угрозу для Москвы. Набеги казанцев обходились страшно дорого! Казань не имела столько сил, чтобы сокрушить Москву, но располагала ресурсами «молодого хищника», жадного до чужого имущества и мечтающего о рабах-иноплеменниках. Тысячи и тысячи русских томились в казанском плену. Победа князя Холмского позволила Ивану III без малого на два десятилетия избавить Россию от опасностей со стороны Казанского ханства. Государь московский ставил туда «подручных» правителей, подкрепляя твердость их пребывания на престоле вооруженной силой. И русский пахарь на восточных рубежах мог спокойно идти за плугом, а русский купец – не бояться грабежа.

Исключительно высоко оценивает результаты победы над казанскими татарами в 1487 году современный историк В. А. Волков: «Победа, одержанная Москвой над Казанью, имела огромное значение. Окончательно покорить татарское государство в 1487 году не удалось, но на долгие годы оно попало в тесную зависимость от русской политики. Впрочем, московское правительство не выдвигало тогда к Казани особенных территориальных и политических требований, ограничившись полученными от нового казанского “царя” обязательствами не воевать против Русской Державы, не выбирать нового хана без согласия великого князя, а также гарантиями обеспечения безопасности русской торговли. Мухаммед-Эмин пользовался полным доверием и поддержкой русского правительства»[40 - Волков В. А. Под стягом Москвы: Войны и рати Ивана III и Василия III. М., 2016. С. 40.].

Холмский успешно решил тактическую задачу, которую после него на протяжении шестидесяти пяти лет не сумел решить никто из русских полководцев, действовавших на восточном направлении. Сложность ее состояла в том, что у войска, идущего на Казань, чрезвычайно растянуты коммуникации. Проще говоря, его неоткуда снабжать. При этом боевые действия происходят во враждебной среде: местные народы на всем протяжении почти вековых русско-казанских войн, с середины XV столетия по середину XVI, чаще проявляли недоброжелательное а то и открыто враждебное отношение к пришельцам с запада. Для них русские воеводы были примерно тем же, чем являлись темники Батыя для русских в 1237–1240 годах: чужаками, разорителями. А значит, русскую армию помимо борьбы за столицу ханства ожидали еще и нападения с разных сторон, из засад, от малых «городков» татар и «черемисы». Стремление же довезти припасы, артиллерию, значительную часть войск на судах нередко создавало дополнительный риск для судьбы всей кампании: «судовая рать» могла попасть в западню, что, в свою очередь, создавало опасность для сил, шедших «полем». Впрочем, даже если «судовая рать» счастливо доставляла провиант, порох, пушки, подкрепления, то и на этих запасах огромное воинство не могло долгое время поддерживать свое существование во враждебной стране… Таким образом, разделение сил при наступлении на Казань почти неизбежно, но весьма рискованно, а растянутость коммуникаций в любом случае создает труднорешаемую проблему обеспечения.

Ключик, подобранный Холмским к Казани, выглядит вроде бы просто и незамысловато: князь действует с максимальной быстротой и решительностью. Он искал боя, то есть способа перемолоть живую силу противника и тем самым деморализовать его. Князь громит внешнюю рать казанцев, громит рать, вышедшую из города, вызывает подмогу, видя, что не имеет должного преимущества в силах, устраивает тесную блокаду и угрожает скорым беспощадным штурмом самой Казани. Запасы в лагере его полевого соединения не успевают иссякнуть, а дело уже сделано.

Но до такой «простоты» может додуматься только искусный военачальник, притом человек отважный, волевой, энергичный. Холмский понимал, что долгая осада работает против него, что оставлять безнаказанными нападения извне нельзя, что действовать надо на пределе возможностей русской армии. Мало кто после него достигал той же ясности в понимании этих тактических и «логистических» проблем.

Несколько лет спустя, будучи уже немолодым человеком, Даниил Дмитриевич еще успел поучаствовать в первой большой войне между Россией и Великим княжеством Литовским. Летом 1492 года он возглавил большую пятиполковую рать, направленную в набег на северские города, пребывавшие тогда под властью Литвы.

О походе этом известно крайне мало. Во время переговоров осенью 1492 года литовский дипломатический представитель Иван Владычка заявил, обращаясь к Ивану III: «Пришла к нам весть, што люди твои, в головах князь Федор Оболенский, приходил со многими людьми войною безвестно, и городы наши Мценеск и Любутеск зжог, и наместника нашего мценского и любутского Бориса Семеновича свел, и бояр мценских и любутских з жонами и з детьми и иных многих людей головами в полон повели, и животы и статки побрали»[41 - Сборник Русского исторического общества. СПб., 1882. Т. 35. С. 73.]. Оболенский командовал самым малым, а именно Сторожевым полком в армии Холмского. Летопись сообщает, что он взял город Мценск[42 - Воскресенская летопись. Продолжение // Полное собрание русских летописей. М., 2000. Т. 8. С. 225.]. Расстояние между Любутском и Мценском огромное, около 130 километров по прямой, а это три-четыре дня конного хода. Маловероятно, чтобы князь Федор Васильевич Оболенский-Телепень оперировал на обоих направлениях. Видимо, под Любутском осуществляли тактическую работу другие части из состава армии князя Д. Д. Холмского.

Если Мценск был взят столь незначительными силами, то неизвестно, какое применение нашли прочие полки. Вероятно, они, зайдя на литовскую территорию, по терминологии того времени – «распустили войну», то есть разорили пограничные места и взяли «полон», вместе с тем захватили Любутск, а потом спалили городские укрепления.

В целом можно констатировать еще один поход в карьере князя Д. Д. Холмского, завершившийся успешно.

В 1493 году полководец оставлен в Москве, при особе великого князя. Косвенно это свидетельствует о том, что Даниилу Дмитриевичу уже не хватает здоровья на дальние походы. Иначе князь, столько раз показывавший свой блистательный тактический талант, вряд ли оказался бы вне масштабных военных действий, которые тогда велись на западе России.

Вскоре он скончался.

Князь Холмский был блистательной кадровой находкой Ивана III. Его тактический дар стал солидной гирей на чаше весов переменчивой судьбы рождающейся России. Именно этим инструментом Иван III «сломал» сначала Новгород, затем Казань, именно с его помощью он отразил нашествие Ахмата. Можно многое говорить о социально-экономических и внешнеполитических факторах, действовавших при создании единого Русского государства, но совершенно неправильно сбрасывать со счетов фактор личный. Талантливый полководец всегда в цене. Порой на его плечи ложится бремя спасителя отечества. Иногда он – разрушитель старого порядка, иногда – его восстановитель. Но, стоит повторить, он всегда в цене, поскольку его способности имеют непостижимую мистическую природу дара Божьего, а без него все осложняется.

Итак, искусный полководец всегда в цене… но особенно, если за его спиной – талантливый правитель.

Два несомненных лидера, своего рода «маршала» Ивана Великого, делящие, если применить спортивную терминологию, первое и второе места, это князья Даниил Дмитриевич Холмский и Даниил Васильевич Щеня. Оба они принесли рождающейся на их глазах и их трудами России множество побед. Оба по результативности могут сравниваться с самим А. В. Суворовым. Трудно сказать, кто из них первенствует по заслугам перед отечеством. Скорее можно говорить о другом: когда счастливая звезда первого из них закатывалась, слава второго только-только начала восходить. Фактически в начале 1490-х годов Щеня сменил Холмского в роли абсолютного лидера русской военной элиты.

Значит, пришло время поговорить о князе-Гедиминовиче Данииле Васильевиче по прозвищу Щеня.

Глава 2

Князь Даниил Васильевич Щеня

Тактическая деятельность таких титанов русского военного командования, как князья Д. Д. Холмский и Д. В. Щеня, отмечена пятью-шестью крупными победами на каждого, что ставит их в один ряд с самыми знаменитыми полководцами отечественной истории от начала Руси до наших дней. В сущности, это были русские Наполеоны XV столетия. Или, точнее, Суворовы русского Средневековья. Причем сказать это можно безо всякого преувеличения и безо всяких оговорок.

Князь Даниил Васильевич Щеня происходил из знатнейшего рода Гедиминовичей – потомков великих князей литовских.

Его дядя, И. Ю. Патрикеев, – один из величайших вельмож правления Ивана III, государственный деятель высшего уровня, его сын Василий Косой (двоюродный брат Даниила Васильевича) – также один из ведущих государственных деятелей конца XV столетия. В 1499 году оба они, отец и сын, проиграв при дворе решающий раунд политической борьбы, вынуждены были принять иноческий постриг. После этого какое-либо их участие в военных делах перестало быть возможным.

Однако их близкие родственники, князья Д. В. Щеня и М. И. Булгаков, не пострадали, сохранив прежнее положение в военной элите. Да и другие Гедиминовичи[43 - В первую очередь князь Ф. И. Бельский, а также князь А. И. Курака-Булгаков.]