NOFX: ванна с гепатитом и другие истории

Айрис не смогла отбиться от Реймонда. Она рассказала мне всю историю, и вы можете себе представить, какой страшной была эта реальность. Она не хотела рассказывать Мэлвину, что на самом деле произошло, потому что он решил бы отомстить Реймонду, а тот убил бы его. Наверное, она была права. Я обещал, что никогда не расскажу Мэлвину, и никогда этого не делал до этого момента.

Извини, Мэл. Извини, Айрис.

30

Смэлли

Когда я в первый раз попробовал кокаин, я пустил его по вене. Обычная прогрессия – сначала нюхать, потом курить, а затем колоться, но, как и все остальное в моей жизни, я сделал это в обратном направлении.

После того как я снова присоединился к NOFX, а Мэлвин и его новая подруга Айрис переехали в Санта-Барбару, мы арендовали старый дом «California Craftsman» с несколькими другими друзьями. Это была классическая панк-хата, с бочонками пива, чудаковатыми людьми и большим количеством наркотиков, которые постоянно заносились и выносились из дома.

Как-то вечером пришел Реймонд с полным шприцем кокаина, который он приготовил для себя, я настоял на том, чтобы его попробовать. Он уколол меня, и я получил сильнейший приход, ударивший по всем моим чувствам. На вкус он был как эфир, пах клеем для моделирования, в моих ушах сразу же засвистел чайник, а мой мозг сжался внутри черепа. Когда стал действовать адреналин, я почувствовал себя как корабль «Тысячелетний сокол «из «Звездных войн», переходящий на скорость света.

А потом это закончилось. Ну, я имею в виду, что мне было по-прежнему хорошо, но крутой спуск американских горок длится всего несколько секунд, а затем вы хотите этого ощущения снова. И потом обязательно. И снова, и снова, и снова…

Я, вероятно, сделал шесть или семь уколов в ту ночь. Вероятно, в течение часа. И это еще ничего: в течение следующего года или около того были ночи, когда я делал по двести уколов подряд. В те ночи, когда уже не оставалось вен, а кровь текла из моих рук. В те ночи, когда я ползал по полу своей комнаты, плача и прочесывая ковролин в надежде найти крупинку белой пыли, чтобы сделать инъекцию. В те ночи, когда я паниковал и продолжал тыкать иглу, прорываясь к венам, уверенный в том, что все-таки должен быть способ вколоть еще одну дозу.

А кокаин даже не стал моей самой большой проблемой.

Примерно через неделю или две после моего первого укола коксом Реймонд заглянул в дом NOFX с героином. Ему было нужно место, где бы он мог ширнуться, и я сказал, что он может прийти для этого к нам, но только в том случае, если он ширнет и меня. Он развернул этот маленький черный шарик ушной серы, а затем ушел в ванную. Не уколоться, а поблевать.

Героин имеет очень специфический запах. Если ты наркоман и на ломках (или если ты не юзал героин длительное время), запах может быть физическим триггером, и начинает одолевать тошнота. До сих пор, если я иду по улице и вдруг из какого-нибудь магазина доносится запах, напоминающий мне героин, мои кишки начинает крутить. На самом деле даже представлять себе этот маленький черный шарик и думать об этом запахе достаточно для того, чтобы прямо сейчас почувствовать себя больным.

Извините-ка меня, я сейчас отойду и вернусь.

* * *

Реймонд закончил блевать и сварил дозняк. Сразу после инъекции, придя в норму, он спросил, действительно ли я этого хочу, и я ответил «да». В конце концов, когда он это делал – это выглядело так весело…

Честно говоря, я не понимал, в чем прикол. Это было противоположностью уколу кокаином: меньше скорости и больше похоже на скольжение в горячую гидромассажную ванну. Героин подкосил мои колени, затем он проделал путь через желудок и подошел к голове, которая, вдруг я почувствовал, стала весить 100 фунтов. В одно время все мышцы моего тела расслабились, и я начал дрейфовать вон из сознания и обратно. Это был приятный мягкий кайф, но я не понимал, как кто-то мог жаждать этого ощущения постоянно. Через час я был уже на площадке заезда в гараж, и меня рвало.

Я не полюбил и не возненавидел его. Не знаю даже, почему захотел его во второй раз. Я мог бы легко забросить и никогда больше не думать об этом. Но мой друг всегда кололся им, соблазн был всегда рядом, и это был хороший спокойный кайф, поэтому я дал ему еще несколько шансов. В течение пяти месяцев я был полностью в его власти, и моя жизнь больше никогда не была прежней.

Даже если рвота не стала достаточным предупреждением, я должен был, по крайней мере, внять словам Реймонда, когда он впервые уколол меня. Я никогда не забуду их. Мы были в ванной комнате: я перевязал себе руку, делая вид, что знаю, что делаю, он готовил для меня шприц. Затем он нашел вену и скользнул иглой под мою кожу. И прежде чем резко надавить на поршень, он посмотрел мне прямо в глаза и предсказал мое будущее:

«Добро пожаловать в Ад».

31

Дейв

Я всегда был застенчивым ребенком, всегда легко смущался и чувствовал себя не в своей тарелке даже в собственном доме. Мои братья были старше меня более чем на полтора десятка лет, и они настолько сильно преуспели в бейсболе, что стали почти профессионалами, в то время как я не мог добраться до первой базы бейсбольного поля без спутниковой навигационной системы. Когда мне было семь лет и родители развелись, оба моих брата стали жить с отцом, в то время как я оказался у мамы. Поэтому я был более или менее единственным ребенком в семье.

Мой друг Томми Ниемайер[15 - Который позже с его группой the Acc?sed /Обвиняемые/ стал основателем «splattercore» – нового поджанра хеви-метала.] был для меня как суррогатный брат. Мы вместе выросли в Окснарде, в Калифорнии, мы вместе открыли для себя панк-рок, когда нашли концертный флаерс группы Stiff Little Fingers /Маленькие Окоченелые Пальчики/. Это было не только мое первое панк-шоу; но это было впервые, когда я увидел живое выступление группы. Сначала мы стояли сзади, но по мере того, как люди начали танцевать пого и слэмить, мы не смогли устоять и запрыгнули прямо в середину этого действа. С тех пор мы оба глубоко зарывались в секции стоек с панк-винилом в местном музыкальном магазине, пытаясь угнаться за общим ажиотажем.

На сцене во время первого шоу c Dr. Know /Доктор Всезнайка/.

фото © Кэрол Хернандэз

Вскоре после этого семья Томми переехала из Окснарда. Я был подавлен и был снова изолирован. Быть панком в начале 80-х годов – было достаточно чужеродным явлением даже в таких больших городах, как Лос-Анджелес, не говоря уж о таком городе, как Окснард, известный более за счет Фестиваля клубники, нежели чем своей музыкальной сценой. Панки здесь были общественной проказой.

Но я был не единственным ребенком на районе, которому надоело слушать альбомы Led Zeppelin. Я был завсегдатаем скейт-парка Эндлесс Вейф, где познакомился с Марком и Бобом – будущими участниками группы Agression /Агрессия/ – и c Джейми и Гилбертом Хернандес, которые издавали тогда ставший классическим комикс Love and Rockets. У Джейми и Гилберта был брат, Ишмаэль, который собирал группу под названием Dr. Know с корешем, которого звали Кайл Тачер.

Я не знаю, можно ли называть семь парней тусовкой «музсцены», но это было нечто! Это означало, что у Ишмаэля и Кайла не было особых вариантов, когда дело дошло до поисков второго гитариста для Dr. Know, поэтому пригласили меня. Я взял два урока игры на гитаре, а затем бросил, обучаясь на слух, слушая записи Circle Jerks и Black Flag.

Единственное шоу, которое я сыграл с Dr. Know, было на открытом воздухе в парке Оук Гроув в Камарилло. К этому моменту панки из близлежащих городов, таких как Вентура и Порт Хьюнеме, объединили свои силы с панками из Окснарда. Ишмаэль назвал нашу растущую сцену «Nardcore». На концерт в парке собралось около пятидесяти человек, что было довольно неплохой явкой.

Я, однако, пиздец как дрожал. Это неважно, что публика состояла исключительно из наших друзей; боязнь сцены была непреодолимой. Я уже использовал раньше алкоголь для устранения моей застенчивости и социофобии и поэтому приналег на выпивку, чтобы успокоить свои нервишки перед концертом. К сожалению, это сработало. Выступление прошло гладко, насколько я смог его запомнить, но это также породило и разрушительную привычку. Мне нравилось играть на гитаре, мне нравилась идея быть в группе, но после целой жизни, когда меня просто игнорировали, я обнаружил, что алкоголь был единственным способом, при помощи которого я мог справляться со всеми этими глазами, вдруг смотрящими на меня.