Лайф Квест

В автобусе пахло цветами – почти как в теплице ботанического сада. И так же душно и жарко. Крис мгновенно вспотел в глухо застегнутой ветровке, но даже руку не мог высвободить, чтобы расстегнуть молнию или отереть лоб. В бок ему упиралась острым углом чья – то сумка, а в нос уткнулся кулек с гладиолусами, обернутыми газетой. Весь салон был забит мелюзгой с огромными букетами и громоздкими ранцами. Они толпились в проходе или сидели друг у друга на коленях – веселые и нарядные – и галдели, как целая стая воронят. Тут же жались взволнованные мамы и бабушки, и отцы с фотоаппаратами. Первое сентября. День знаний. Знали бы они, что их праздник – пир во время чумы. Примерно у половины родителей, а также у некоторых ребятишек под сердцем зияли червоточины. У одних – крохотные, как горошины, плоские и глянцевые, едва отличимые от брошки или пуговицы. У других – большие и глубокие, будто кротовые норы.

Кристиану хотелось зажмуриться крепко – крепко, но с закрытыми глазами его укачивало. Чтобы отвлечься, он стал читать заметку на газетном кульке. Вернее, ее фрагмент – без начала и конца. Вдобавок, мокрая бумага порвалась кое – где, а кое – где перегнулась, так что из текста выпали некоторые слова и целые фразы. Поэтому Крис никак не мог взять в толк – что это такое. Научно – популярная статья или какой – то газетный розыгрыш, сюжет нового голливудского блокбастера или фантастический рассказ из рубрики «творчество наших читателей»? Речь шла о странном астрономическом явлении с не менее странным названием «звездная гниль». По непонятной причине звезда вдруг начинала тускнеть. Сперва покрывалась мелкой черной сеткой, которую автор статьи остроумно именовал «чадрой», теряла светимость, потом деформировалась, будто гнилое яблоко, у которого темнеет и проваливается бочок. Одновременно вокруг нее формировалась зона искаженного пространства, в телескоп видимая, как белесые, хаотические разбросанные в поле зрения пятна, визуально похожие на хлебную плесень.

Кристиан покачал головой. Глупость, если вдуматься. Любой первоклашка знает, что звезды – это гигантские газовые шары, излучающие свет. Как они могут плесневеть или гнить? Хотя это, конечно, иносказание. Ему очень хотелось прочитать статью до конца, узнать, чем вызваны столь необычные эффекты. Что если попросить мальца развернуть букет? В конце концов, он подарит учительнице цветы, а обертку все равно выкинет. Но нет, неудобно. Ребенок, чего доброго, испугается, а вокруг скажут: «Вот, дылда, привязался к малышу. Позарился на старую газету». Мальчишка, кстати, здоровый, без червоточины… Может, и отдал бы – просто так. Да, но если он неправильно поймет… Нет, нехорошо.

Пока Кристиан раздумывал, автобус остановился, и толпа школьников хлынула к выходу, образовав у дверей бурлящую запруду.

Глава 3

Если закрыть глаза, то сначала наплывает густая темнота, а потом на ее фоне разрастается ярко – синее пятно. В его сердцевине клубятся тончайшие золотые нити и, разбегаясь из центра, исчезают где – то на периферии сознания. За ними следом незаметно тает синева, и появляются цветные картинки.

Кристина их смотрит, как кино. Кино без звука и без титров. Иногда оно становится слишком страшным. Когда она видит, что может творить человек с человеком, на что способна стихия и насколько равнодушно – беспощаден случай, ее охватывает ужас. Она открывает глаза, прогоняет видение и начинает горячо молиться. За себя, за маму и даже за маминого мужа, хотя она к нему не особо привязана – скорее воспринимает, как доброго соседа. Человека хорошего, но чужого. Но и врагу, не то что, соседу, Кристина не пожелала бы того, что видит внутренним зрением.

Если бы только она могла как – то помочь, как – то предотвратить… но ни место, ни время происходящего неизвестно. Просто на следующий день, через трое суток, а иногда и через неделю в новостях рассказывают о взрыве бытового газа, или о грузовике, смявшем коробку остановки вместе с пассажирами, или о страшном наводнении, унесшем сотни жизней. Вот только для нее, для Кристины, это не новость. Она все это уже видела.

Как видела собак, повешенных на деревьях, собак с отрубленными головами и собак, с которых заживо сдирали кожу. Видела детей, насмерть забитых собственными родителями. Видела много всякого разного, способного шокировать взрослого, не только девочку – подростка.

Кто и зачем ей все это показывает? Кристина не знает. Но в такие минуты ей очень больно, и она беззвучно плачет.

Тогда появляется Канг, кладет невесомую голову ей на грудь, и сердцу становится легче.

– Канг, зачем мне это видеть? – шепчет Кристина. Хотя знает, что он не ответит. Собаки не разговаривают. Даже такие необычные, как ее верный друг.

Быть может, они просто мудрее людей и знают, что от разговоров мало толку.

Она и сама с детства не любит пустую болтовню. Особенно с надоедливыми взрослыми. У мамы всегда было много подруг. Шумные, назойливые, приходя в гости, они первым делом кидались к маленькой Кристе. Та стойко переносила домогательства, но никак не могла понять, почему они коверкают язык, сюсюкают и обращаются с ней, как с умственно отсталой.

– Ну, расскажи стишок, Кристиночка.

– Не хочу.

– Такая большая девочка, ты уже должна знать стихи! Сколько тебе лет? Покажи на пальчиках.

– Мне три года.

– Смотри – ка, какая серьезная! Как большая, – умилялась очередная гостья. И начинала приставать с объятиями или того хуже – с поцелуями. Не догадываясь, очевидно, насколько неприятны маленькому человеку запахи чужого тела, настоянные на крепких духах, и прикосновения чужих, напомаженных губ.

То ли дело, когда на руки брал дедушка. Он был большой и добрый, от его рубашки приятно пахло утюгом и одеколоном. Дед часто сажал внучку на стол, сам садился рядом на стул и читал ей книжки.

Он единственный из всех взрослых видел Канга. А, может быть, не видел, а просто подыгрывал. Она любила дедушку больше всех на свете, а он взял и умер.

И тогда Кристина замкнулась в себе.

Отвечала на вопросы, но очень неохотно и не с первого раза. Перестала выходить во двор, даже если там играли в прятки, а в детском саду упрямо игнорировала детей и воспитательницу.

По совету подруг мама отвела ребенка к психологу.

Им оказался высокий, худощавый мужчина с тихим голосом и светлыми добрыми глазами за толстыми очками.

Дедушка тоже носил очки, только у него они были еще толще. И все равно, ему приходилось, читая, водить по странице носом. Так плохо он видел. Он любил свежие газеты и поэтому кончик носа у него всегда был перепачкан типографской краской.

Очки, как у дедушки, и мягкий, спокойный голос сразу внушили доверие.

Когда Игорь – так звали психолога – спросил, умеет ли Кристина рисовать, она ответила утвердительно.

Еще бы она не умела рисовать! Они с дедом изрисовали не одну толстую тетрадь и не один альбом.

Иногда дедушка одним росчерком сажал на страницу закрученную загогулину, а Кристя из неё ловко вырисовывала ушастого слоненка или длинношеего жирафа, или самолет с пропеллером. Иногда он ставил кляксу и сгибал листок пополам – тогда рисунок выходил совершенно фантастическим. Но больше всего Кристине нравилось рисовать по заданию – персонаж прочитанной сказки, или дом в саду, или зверей в зоопарке. Но только чтобы потом обязательно рассматривали и хвалили.

Игорь на похвалу не скупился:

– Какая интересная собака! Гривастая, похожа на льва… никогда такой не видел. Твоя?

– Моя, – ответила Кристина с гордостью. – Только ее никто не видит кроме меня. Дедушка видел, но он умер.

– Ты скучаешь по дедушке?

– Конечно, скучаю, – ответила Кристина и заплакала. Слезы покатились по щекам – круглыми, блестящими горошинами, и тут же появился Канг. Он вышел из угла кабинета, из – за растения с листьями, похожими на кружевные уши слона. Неслышно ступая, подошел к столу и положил голову на столешницу.

Уставился голубыми, как незабудки, глазами на психолога, словно проверяя – не обижает ли тот его маленькую хозяйку.

Кристя перестала плакать и улыбнулась.

Игорь тоже улыбнулся в ответ и вопросительно поднял брови.

– Он пришел, – сообщила Кристина.

– Кто?

– Канг.

– Твоя собака?

– Да. Он всегда приходит, когда мне плохо.

– Понятно. Хороший у тебя друг. Я бы тоже хотел иметь такого. А это твоя мама, да? Красивая. Хорошо получилась.

– Да, мама красивая, – вежливо подтвердила Кристина. Ей нравился этот человек с добрыми глазами, похожими на рыбок в аквариуме. Две продолговатые светлые рыбки за выпуклыми стеклами.

– А это, наверное, Кристина? Эта маленькая девочка у окна, да?

– Да, это я. Похоже?

– Очень похоже. Ты любишь смотреть в окно?

– Любила раньше. Дедушку ждала – он приносил то мороженное в стаканчике, то книжку – раскраску. Но он больше не придет.

– Что поделаешь, Кристина. Когда человек умирает, мы прощаемся с ним навсегда.