Затерянный остров

– Что ж, его состояние и прежде было плачевным, а теперь еще плачевнее. Ваш дядя очень плох, Дерсли, очень-очень плох. Я мало чем могу ему помочь.

– Может быть, взять сиделку?

Доктор Форестер поджал губы, и лицо его еще больше заострилось.

– Не помешает. Постоянный уход не требуется, ночной сестры будет достаточно. Я постараюсь прислать. Загляну поутру. Теперь ему нужен строгий режим. Еще одна такая бурная ночка со старыми приятелями, и он покойник.

Все выходные дядя Болдуин, на радость доктору Форестеру, пролежал в кровати. Уильям часто к нему заглядывал, но не обменялся и двадцатью словами. Иногда дядя поднимал на него глаза, в которых читалась ирония, приводящая Уильяма в замешательство. До понедельника он слонялся неприкаянно по дому, принимаясь то за одно бесполезное занятие, то за другое.

Однако в понедельник дядя Болдуин, кажется, вернулся к жизни. Он посвежел, взбодрился и не прочь был побеседовать. Вернувшись вечером из солодильни, Уильям нашел дядю сидящим в кровати и довольно возбужденным.

– Я должен с тобой поговорить, сынок.

– Говорите, дядя, за чем же дело стало? – улыбнулся Уильям.

– Тут двумя словами не обойдешься. Доктор ведь вот-вот будет?

– Да, – подтвердил Уильям. – В течение ближайшего получаса.

– Тогда отложим разговор, – решил дядя Болдуин. – Зайди ко мне после ужина, хорошо, сынок? Учти, дело важное.

– Непременно зайду, – пообещал Уильям, всем видом показывая, что верит в важность дела. Грустно смотреть, как пожилой человек из последних сил пытается держать марку. Даже в пятницу вечером, едва живой, он потрудился предупредить племянника насчет Гарсувина, а теперь, видимо, жди новую главу приключенческого романа. Бедный дядя Болдуин… Знал бы он, что нет нужды поддерживать мелодраматический образ таинственными намеками и недомолвками, когда ты и без того все выходные смотришь словно из могилы.

Поднявшись в спальню после ужина, Уильям обнаружил дядю в совершенно ином, загадочном расположении духа. На смену возбуждению пришла меланхоличная торжественность, которая прежде за ним не замечалась. Он словно уже приобщился к аристократическому сонму усопших.

– Присаживайся, сынок, и не перебивай меня. – Дядя помолчал, разглядывая Уильяма. – Моя игра, похоже, сыграна. Я приехал сюда погостить, но, видимо, погост меня и примет. Нет, не говори ничего, что есть, то есть. Ты был очень добр ко мне, сынок.

Уильям что-то пробормотал невнятное, как и все скромники в подобной ситуации.

– Ты мог бы ничего для меня не делать, тебя ничто не обязывало – кроме, конечно, родственных уз, – но ты сделал. Большинство не преминуло бы высказаться по поводу того бедлама, что мы тут без тебя устроили, а ты не произнес ни слова, хотя, наверное, многое про себя передумал. Я еще тогда пообещал, что в долгу не останусь. Поэтому теперь тебе придется пару минут меня послушать. – Он сурово посмотрел на Уильяма, и тот в смущении отвел глаза.

– Только не воображай, что я оставлю тебе золотые горы, как богатые дядюшки в книжках, – продолжил дядя Болдуин. – Их у меня нет. Мои деньги ты, конечно, получишь, но если вычесть оттуда расходы на мое содержание, на врача и все прочее, там останется с гулькин нос – едва хватит доехать до Южных морей и обратно.

– Но я не собираюсь на Южные моря, – мягко возразил Уильям, просто чтобы не молчать.

– Это мы еще посмотрим. Надеюсь, что соберешься, иначе зачем бы я стал открывать тебе свою тайну? И потом – Боже правый! – почему бы не поехать? Тебе не повредит оторваться на время от Маркет-сквер и шахматной доски. В твои-то годы! Езжай, посмотри мир. Пока еще не поздно!

Уильям вспыхнул, уязвленный предположением, будто ему не хватит духу выбраться из Суффолка в большой мир. Он уже хотел огрызнуться, но дядя остановил его жестом и продолжил, резко сменив тон:

– Так вот, жалкая горстка денег не в счет, о ней и говорить не стоит, поэтому единственное, чем я могу тебя отблагодарить, – это посвятить в тайну. Не буду сейчас вдаваться в подробности, расскажу главное. Девять лет назад я плыл на одном корабле – куда, не скажу, и позже ты поймешь почему. Достаточно знать, что дело было в Южных морях. Мы порядком отклонились от курса. Двигатель-то у судна был, но горючее кончилось, и вот результат. В конце концов мы заметили впереди остров, не обозначенный ни на одной карте. Да-да, не удивляйся. Белых пятен на свете еще хватает, как бы там географы ни хвастались. И не какой-нибудь там вулканический остров, который сегодня есть, а завтра поминай как звали, – твердая скала, местами торчит из воды на несколько тысяч футов. Кроме камня, там почти ничего нет: пара деревьев, капля воды, и все, к тому же очень трудно пристать – такой вот неприветливый островок. Несколько миль суши, мимо не проскочишь, а карты о нем – ни гугу. Мы там высадились – исключительно в надежде на пресную воду, – и я назвал его Затерянный. По-моему, хорошее название.

– Да, вполне! – воскликнул заинтригованный Уильям. – И что, там совсем никого не было? Настоящий необитаемый остров?

– Именно, – мрачно подтвердил дядя. – И никакого тебе робинзонкрузовского изобилия. Камень и птицы, которых тоже раз-два и обчелся. Богом забытое место посреди океана, больше похоже на кучу угля, торчащую из воды. Вот такой он, Затерянный остров.

– Значит, о пиратских кладах речи нет?

– Ни в коем разе. Подкладывать родному племяннику такую свинью – увольте! Сколько людей на моей памяти умом тронулись, разыскивая пиратские сокровища… В моем случае все иначе. Без обмана. Вряд ли в окрестностях этого острова объявлялся хоть один пират.

– И хорошо, – заявил Уильям. – Я всегда с подозрением относился к пиратским сокровищам. Только на днях читал о них в каком-то журнале. Но вы рассказывайте дальше, дядя, про ваш Затерянный. Действительно, вполне приключенческое название, кстати.

– Да, на приключения он еще позовет. Как я жалею, что раньше до него руки не дошли. Сколько я упустил! Вот что самое обидное, когда валяешься тут кабаньей тушей, – упущенные возможности. – Тут у дяди свело горло, и минуту-другую он не мог произнести ни слова, а потом попросил лекарство, оставленное доктором Форестером. Глотнул, чертыхнулся и продолжил рассказ, понизив голос до полушепота: – Когда мы высадились на острове, я там слегка полазил, хотя жара стояла адская – кругом одни раскаленные камни, голые, как бильярдный шар. Едва я углубился в скалы, как наткнулся на какую-то черную породу. Сперва принял ее за уголь, потом пригляделся повнимательнее и увидел, что ошибаюсь, больше похоже на смолу. Так, сынок, теперь сунь руку вон в тот кофр и пошарь на дне – там должен быть камень размером с твой кулак. Неси его сюда.

Уильям послушно пошарил в кофре и вернулся с увесистым темным матовым сгустком, напоминающим комки затвердевшего вара, который используют на ремонте дорог. На редкость малоинтересная субстанция.

– Вот оно! – Дядя Болдуин забрал образец у племянника и поднес к глазам. – Этот кусок приехал со мной с Затерянного. Он много покатался по свету. На острове такого добра тонны и тонны, лежат на поверхности, только руку протяни. Я прихватил образец просто из любопытства, потом как-то при случае показал одному человеку – он в этих вещах дока, разъяснил мне, что к чему. Тут-то я и засуетился. Но потом – вот болван! – несколько лет тянул волынку. Однако, добравшись до Лондона, первым делом отдал образец на экспертизу и узнал уже наверняка.

Дядя многозначительно умолк.

– Что же это оказалось? – воскликнул Уильям, который пока не видел в темном сгустке ничего примечательного.

– Смоляная обманка.

– Смоляная обманка? – нахмурился Уильям. – Что-то знакомое, но не помню откуда.

Дядя Болдуин порывисто подался вперед и хотел продолжить, но закатил глаза и скривил рот в какой-то странной гримасе. Вместо слов из горла вырвался хрип, голова судорожно дернулась в сторону бутыли с лекарством. Уильям, трясущейся рукой отмерив порцию, с тревогой смотрел, как дядя глотает микстуру и постепенно приходит в себя.

– Смоляная обманка, – произнес дядя Болдуин спустя полчаса. – Вот что это такое. Урановая руда. А из урановой руды получают радий. Теперь понимаешь?

– Точно, вот где я о ней узнал, – вспомнил Уильям. – Читал статью о мадам Кюри, там было и про смоляную обманку.

– Именно, сынок. Я тоже читал. Супругам Кюри привозили руду откуда-то из Австрии или Богемии, и им удалось добыть первый радий. Это она самая. Главнейшее сырье для производства радия, и он где-то там внутри, в этом комке, так сказал мне человек из лондонского музея. Подтверждено анализом.

– Но ведь, чтобы добыть крупицу радия, нужны огромные горы этой руды?

– Да. Зато радий продается по цене около четверти миллиона фунтов за унцию. Четверть миллиона! – Дядя Болдуин застыл в благоговении перед немыслимой цифрой. – Только представь, сынок, за этой вот черной каменюкой гоняется полсвета. Основные запасы – в Конго – прибрали к рукам бельгийцы, у одной бельгийской компании фактически монополия на радий. Поэтому остальные до руды добраться не могут. А тут целый остров, где ее несметные тонны, только бери. Дух захватывает, а? – подытожил он, сам дыша с заметным трудом.

– Сногсшибательно, – согласился Уильям, глядя на багровое лицо в белых подушках.

– Я так думаю, дело вот в чем. Почти все мелкие тихоокеанские острова либо коралловые, либо вулканические, с них взятки гладки. Затерянный же – совсем другой коленкор. Это твердая глыба, ей миллионы и миллионы лет, каким-то образом она вот так застряла посреди океана. До острова нелегко добраться, до него отовсюду плыть и плыть, а значит, вывоз руды обойдется в кругленькую сумму, имей в виду. Не заоблачную, конечно, однако мне таких денег в руках держать не доводилось. Но это пустяки, дело двадцатое.

– И вы все это время хранили тайну? – задумчиво протянул Уильям. Тут его осенила догадка: – Гарсувин как-то с этим связан?

– И да, и нет, – с величайшей осторожностью ответил дядя Болдуин. – Ему кое-что известно, и он пытается выведать остальное. Но с ним я разобрался. Зато есть еще двое, перед которыми я в некотором долгу, потому что оба в свое время очень мне помогли – по-настоящему помогли, такая помощь не забывается. Я по крайней мере не забываю. Я не вижу другого способа их отблагодарить, кроме как взять в долю. Справедливо?

– Конечно! – с жаром подтвердил Уильям.

– Сперва я думал, если не получится воспользоваться этим островом самому, поделить его между ними, но, пожив неделю тут, я проникся симпатией к тебе, Уильям, и решил по-другому.

Он остановился перевести дух. Уильям хотел что-то сказать, но передумал: чего доброго, собьет дядю с мысли, а ему и так нелегко разговаривать, хотя просить его помолчать тоже бесполезно – да и жалко.

– Теперь, Уильям, сынок, ты единственный, кроме меня, кто знает об острове и его залежах. Выходит, половина тайны в любом случае твоя. Но я не сообщил тебе, где он находится, его точные координаты. И не сообщу. Сейчас объясню почему. Я хочу привлечь к делу тех двоих, которые когда-то мне помогли. И вот что я придумал – не буду врать, что додумался сам, идею мне подсказала одна книга, как раз про всякие клады – но идея необыкновенно хороша, и я весьма кстати ее вспомнил. Соответственно я написал обоим моим благодетелям, рассказал, кто я и что я, и одному сообщил широту, другому – долготу. Улавливаешь? – спросил он торжествующе.

– Конечно, – кивнул Уильям. – Я такое тоже читал. Известный прием.

– Зато беспроигрышный. Таким образом, я позаботился, чтобы никто из вас троих не смог попасть на остров в одиночку. При этом ничто не мешает тебе привлечь к делу кого пожелаешь, когда вы трое договоритесь о долях. Без посторонней помощи тебе наверняка не обойтись, потому что понадобятся деньги. Но это другое. Главное, что никто из вас троих не сможет забрать все себе.

– Да, я понимаю.