Беглец

– Я просила их не беспокоить тебя, – с притворной невинностью произнесла она, подсаживаясь в изголовье.

– Меня и не побеспокоили. – Навен лег на бок, положив голову на роскошную ткань подола. – Вы пришли справиться о моем состоянии, или у вас ко мне дело?

– Маленький който, – мурлыкнула мадам глубоким грудным голосом. – У сплетен быстрые ноги. Сколько раз я просила тебя не вмешиваться в дела рыцарей? Нелепо, но мне казалось, мы поняли друг друга. Кровь и предательство – цена их благолепия.

– Не сдержался. – Он поднял взгляд на обращенное к нему лицо.

– Так или иначе, наше сиятельство передает послание, – она потрепала его по волосам, как ласкают любимое дитя. – Ты можешь забрать своего рыцаря из-под стражи в любое время завтра. Но если кто-то из красных псов умрет, вина твоя. Что бы их ни убило. Наше сиятельство также желает видеть тебя лично. Его человек будет ждать в полночь, где обычно.

Навен предполагал нечто подобное. Интриги в исполнении сиятельства выглядели топорно, но за услуги де Вельт платил честно и в срок. Иногда в час безделья многих на Хоринге посещали мысли о том, что было бы если… Если бы императором в свое время стал Андре, а не Луи, при восхождении на трон поименованный Генрихом III.

Конечно, о покойниках не принято говорить дурно, тем более о покойниках коронованных. Но этот Генрих был никудышным правителем. Если бы Андре не вел в бой его армию, империя развалилась бы на части. В мизинце императрицы было больше характера, чем во всем теле ее августейшего супруга. Как и Андре, его брат не смог произвести на свет наследника мужеского пола. А обе дочери – малолетние инфанты Медея и Лилая – погибли в котле восстания.

По сей день плахи империи не просыхали от крови тех, кто был причастен к трагическим событиям. Чернь и знать беззастенчиво трепала зверское убийство императорской семьи и особенно двух девочек. С каждым годом история становилась все страшнее и красочнее. За некоторые же варианты пересказа попадали под топор или в петлю.

Господина регента Навен видел лишь однажды. Когда тот посещал Хоринг, желая выразить его сиятельству графу свои соболезнования по случаю кончины императорской четы. Хотя Навену показалось, что маркиз Вико Пирре присматривает себе родовитую жену, кидая недвусмысленные взгляды на тринадцатилетнюю тогда Лавинию.

– А это что? – Вырванный из череды неспешных мыслей, Навен не сразу сообразил, к чему вопрос. – Я думала, ты не носишь меча.

– Это не мой, – не открывая глаз, признался юноша. – К тому же меч сломан. Он принадлежит Леннарту из Корлада. Как и хромая кобыла, которая топчется в стойлах.

– Если хочешь, завтра клинок будет лучше нового. И мне это ни во что ни станет. – Предложение звучало заманчиво, даже слишком.

– А мне? – Он улыбнулся.

– Я мало баловала тебя, когда ты был ребенком. Считай это попыткой наверстать упущенное, – баюкающее произнесла она.

Отсюда не было слышно ни обычных звуков борделя, ни шума нижнего города. Личные апартаменты самой влиятельной женщины Хоринга поражали изысканностью. Никто не знал Каси Кателлинг по-настоящему. Злые языки утверждали, что в лучшие годы она путалась с обоими братьями де Вельт. А когда у Андре были все шансы занять трон, считалась его единственной фавориткой.

Каси была одной из немногих, кто оставил двор и столицу, чтобы жить на забытом богами острове. Барды всех провинций пели, что эта женщина не покидала своего возлюбленного ни на день. Скалой стояла за спиной величайшего полководца империи. Побывала она и на полях сражений, и в осажденных крепостях. Но все это осталось в прошлом.

Некогда черные, как смоль, волосы припорошила снегом седина. Черты лица заострились. Чуть ввалились сапфировые глаза. Но ни те волосы, ни те черты, ни те глаза не утратили былой красоты.

– Золотой за твои мысли, – женщина, словно не замечая, гладила Навена по голове.

– Я не думаю, просто устал, – солгал он. – Разбуди меня около полуночи.

Мадам Каси покинула комнату, забрав с собой сломанный меч Леннарта, а с ним и одну проблему.

Остаток времени Навен провалялся в тягучей полудреме. Ему грезилась то нагая Рина, то очертания арестанта с материка, размытые быстрыми движениями. Клубком катались по залитому кровью снегу красные псы, а синие вороны смотрели на них с черных ветвей.

Навен проснулся раньше срока. Оделся, поправил ремни, проверил карманы и с проворством бродячего кота выбрался через окошко на ближайшую крышу. Воздух пах ледяным морем. Острый терпкий аромат с пронизывающим ветром трепал волосы. Навен не боялся холода.

Он оглянулся. Отсюда открывался отличный вид на гавань. Корабли жалобно поскрипывали снастями, как пойманные в капкан звери, стремящиеся на волю. Изящный серп месяца серебрил черную воду и густую пену волн. А поперек неба мчала спутница зимы – хвостатая звезда. В отличие от летней сестрицы, она показывалась только темными ночами, волоча за собой кровавый шлейф.

Во мраке рабочего квартала никто не мог тягаться с Навеном в скорости и незаметности. Нижний город был знаком до мелочей. Он приковывал взгляд, как уродливая горбунья с мудрыми глазами. Мерно стучал молотом сонный кузнец. Где-то заплакал ребенок. Распахнулось окно – и в адрес источника шума полетели отборные проклятья. Сосредоточенные, в основном, пониже пояса.

Прошествовали мимо стражники с факелами. Начался торговый квартал. На крошечной площади у двери магазина возился с замком вор – Навен присмотрелся к нему поближе. С единственной целью: знать, кому при случае дать совет сменить профессию. Бедняга, тощий, как жердь, трясся от холода и возбуждения, не замечая ничего вокруг. Непростительная ошибка.

Дальше Навен продолжил путь по крышам, скрываясь от взглядов патрулей среди высоких труб и помпезного декора верхнего города. Грязи здесь было поболе, чем в сточной канаве у бедняцких лачуг. С той лишь разницей, что пряталась она внутри, за белокаменными фасадами и роскошными туалетами.

Графская стража выглядела бдительной. Вместо того, чтобы открыто зевать, они многозначительно раздували ноздри и поджимали губы. Дождавшись подходящего момента, Навен скользнул за стену во внутренний дворик. Грациозно и почти бесшумно приземлился прямо под окна личных покоев его сиятельства. Не мешкая, убрался в темноту – на случай, если его все же кто-то слышал. А уже оттуда стал осматриваться.

Свет в часовне не горел. У каменного изваяния молодой женщины, сложив ладони в молитвенном знаке, стоял Ватто. Статуя словно бы слушала его тихий шепот, обратив к старцу спокойное лицо с пустыми глазницами.

– А ты помнишь, что это одно из старейших святилищ Аданай? – спросил Ватто.

– Да. У меня был отличный учитель, – с поклоном ответил Навен.

– Она прекрасна, – старик, не удержавшись, провел рукой по постаменту. – Жаль, что нашу богиню больше не изображают так – слепой девой в саване и венке белых роз. Аданай, дочь Мадары, простирает к небу, как к брату, открытые ладони. Чаши весов, навсегда достигшие равновесия.

Глаза архимага заблестели. Вера в его исполнении не вызывала в Навене иронии. Скорее напротив: все в старом менторе принималось юношей за эталон. Движением брови Ватто мог заковать весь замок и окрестности в лед или смыть в море. Но было в старце столько кротости и благородства, что он никогда бы не применил всю свою мощь даже против врагов.

– Его сиятельство граф желали меня видеть? – ради приличий уточнил Навен.

– Да, мой мальчик. – Архимаг поманил его во внутренние покои.

В просторном помещении оказалось неожиданно тепло. Навен сразу заметил графа, хоть тот и скрывался в самом темном углу. Его сиятельству позволялась некоторая театральность в делах, окутанных тайной.

Архимаг попрощался и вышел во двор. Навен с безразличным видом сел на длинную резную скамью. Он чувствовал нагнетаемое напряжение. Чуял чужое волнение. Наконец, де Вельт решил, что пауза достаточна, и выступил на свет.

– Граф, – Навен поднялся на ноги и легко поклонился.

– Без церемоний. – Андре выглядел озабоченным и усталым. – Красные псы прислали убийцу в клетке на остров. А твоего приятеля рыцаря просто подставили. Если слухи хоть наполовину правда, он не должен был выжить. Мишенью, разумеется, являюсь я. Вот пока все, что тебе положено знать.

– Так ли это? – нахмурился юноша. – Раз мне положено вообще что-то знать, значит, у вас есть для меня поручение.

– Ценю догадливость, – усмехнулся граф. – Присмотрись поближе к обоим псам. Они что-то недоговаривают. Что-то важное. Мои шпионы с материка присылали противоречивые сведения относительно внезапных смертей среди знати. В числе погибших дочь гизрийского наместника. Кое-кто уверен, будто люди убиты монстром – одной из тех лишенных рассудка тварей, на каких призваны охотиться алые робы. Готов голову свою прозакладывать, именно она разгуливает теперь по моим лесам. Впрочем, о проклятьях и чудовищах написано достаточно книг. Я бы не стал ничего тебе поручать, но в дела псов ты влез сам. Один уже свел с тобой дружбу. Такой случай упускать нельзя.

Пожалуй, именно от этого хотела оградить своего воспитанника Каси. За деньги, услуги или полезные связи он брался решать большие и малые проблемы обитателей Хоринга. Но сиятельство баловал поручениями нечасто. Орсо, небось, сплясал бы от радости, поручи граф ему что-то подобное.

– Отправляйся к корладцу прямо сейчас, – продолжил де Вельт. – Пусть думает, что его освобождение стоит тебе усилий. Пусть будет тебе обязан. Ватто расскажет, где мы держим гостя. Если это тот самый Леннарт, то я знал его деда. Корладский Тур был туп, как дерево. Всем стратегиям предпочитал лобовую атаку – за что и поплатился жизнью в поле близ речки Гизы. А мне по его милости пришлось принять командование войсками на себя в четырнадцать лет.

Навен привык пропускать мимо ушей лирические отступления и исторические справки, которыми граф сыпал во все стороны. Тем более что все это он знал и так. Битва у Гизы, прославившая юного дофина Андре, факт известный. Разведка допустила тогда серьезный просчет. Командование не ожидало от противника никаких сюрпризов. День был ясный. Армии вышли в поле. Враг казался обреченным, хоть и исполненным решимости. Но уже через полчаса генерал приказал долго жить, а войска попали в котел.

Вместо того чтобы спасать свою жизнь, как и положено наследнику, Андре предпринял попытку разомкнуть кольцо противника и освободить оказавшихся в окружении солдат. Правивший тогда Император Генрих II до самой смерти не простил сыну этот безрассудный бросок головой в пасть змеи. Так или иначе, Андре де Вельт одержал в тот день победу над превосходящими силами противника.

– Прошу позволения приступить немедленно, – с поклоном ответил Навен.

– Иди и не дай себя убить, – граф хлопнул юношу по плечу.

Невысказанное окончание фразы повисло в воздухе. Слишком очевидное и понятное. «Она мне не простит», – говорили светлые глаза. Граф остался стоять, когда Навен вышел вон.

Архимаг Ватто терпеливо ждал. Он отрешенно мерил шагами дворик, стиснутый заснеженными клумбами. На лице учителя отпечаталась глубокая обеспокоенность.

– Вам не нравится задумка графа? – тихо спросил Навен, догнав старца на новом круге.

– У меня дурное предчувствие. – Архимаг остановился. – В смутное время люди особенно уязвимы для ереси и суеверий. В похожих обстоятельствах я впервые примерил регалии архимага. Конклав не сомневался, что новичок не посмеет мешать их планам. Или будет настолько тщеславен, чтобы присоединиться. Они хотели пересмотреть состав и сохранить места в конклаве только за служителями Илнара или Аданай. Остальных же попросту стереть с лица земли. Тогда мне пришлось напомнить им, что хаос всегда стремится сломать порядок, а свет – прогнать тьму. Для того и существует равновесие, чтобы не позволить этому случиться.