По слову Блистательного Дома

– Раз в день на жертвенник возлагалось сердце воина, а в дни праздников десятки и сотни дымящихся сердец. Считалось, что Отец Конец питается силой павших героев. Но мне думается, что он вульгарно выбивал руководящие кадры, людей, которые могут повести за собой народ. И продолжалось это не одну сотню лет.

– Грустная история.

– Да уж. Веками вели в Масхат, обитель магов Степи, колонны пленных, долженствующих украсить своими сердцами жертвенники этой обители страха.

Но, как всегда, нашелся герой. Хотя героем этого человека назвать трудно. Да и человеком тоже.

Мать его была из рода вагигов. Никто не знал, какая блажь заставила ее зачать ребенка от человека. Наверное, вечное любопытство этих странных созданий. Да и имя отца его неизвестно. Но коварство, жестокость и страшная целеустремленность этого... – Тивас замялся, не умея подобрать нужное слово. – Имя его было Лихобор.

– Надо же, тезка основателя династии Блистательного Дома.

– Не тезка. Это он и есть.

– Как трогательно.

– Об этом человеке нельзя говорить однозначно. Он появился из ниоткуда в армии Степи. Очень быстро возвысился благодаря своей невероятной силе, потрясающему уму и пугающей даже привычных к излишествам магов жестокости. Даже не жестокости – отстраненности, так свойственной вагигам. Талантов он был невероятных.

Тогда на границе Степи и земель господарей селилось много беженцев. Вольная, хотя опасная, жизнь была им ближе, чем жизнь под постоянной угрозой разорения и продажи в рабство. Степные могли приехать покуражиться, но никогда не отбирали все, как это могли сделать господари.

Лихобор объединил их и сколотил армию. У Владыки Степи не было более верной и лютой армии, чем армия Хушшар – Сухой Головы, как стали называть Лихобора, который своим знаком выбрал пику с надетым на нее черепом Армафазда, упорнейшего и сильнейшего врага Отца Коней. Лютая это была армия, по первому приказу Повелителя Степи готовая броситься вперед, туда, куда укажет царственный перст. Лихобор был мудр, и армия его сильно отличалась от воинства Отца коней. Степняки, гордые наездники, презрительно относились к бьющимся пешими. Хушшар же понял силу пехоты и не давал ни ей, ни своим верховым засиживаться без дела. Снова и снова бросал он своих воинов, и ветеранов, и неофитов, туда, на Север, откуда они бежали от гнета господарей. И рушились гордые замки, и потомки древних родов плелись на веревках за степными конями, чтобы бросить свое сердце к подножию Отца Коней. И возлюбленным сыном назвал он Лихобора за то, что переломил он гордость господарей, многие годы откупавшихся данью, а теперь ставших прахом под копытами степной конницы.

И перестал смотреть Отец Коней на непокорный Север, обратив свой жадный взор на жирный богатый Юг. А на Севере копилась сила, которая должна была обрушиться на Юг, переламывая упорство крепостей яростью пехоты, которой до сих пор не было у Степи. Сила Лихобора росла.

А Владыка Степи вдруг сделал неожиданное. То, чего никто от него не ожидал, но то, на что давно надеялся Хушшар, и к чему также давно его подталкивал. Отец Коней решил бросить на жертвенник сердце вагига.

Верные тургауды обманом выманили одного из этого племени, схватили его и доставили в Масхат.

Вагиги – страшные индивидуалисты. Но факт того, что один из них не просто схвачен, но и должен быть принесен в жертву, привел этих равнодушных великанов в ярость. И в земли Владыки Степей с разных сторон ворвались сотни, если не тысячи, великанов. Кто в своем облике, а кто в облике дракона-прародителя, но, несмотря на облик, равно сеющих смерть и разрушение. Ни одна армия не могла устоять перед неистовством почти неуязвимых воителей. Никогда ни один враг не оказывался так опасен для Степи. И скоро у Масхата появилась армия Севера. Отец Коней справедливо рассудил, что армия, умеющая брать крепости, сумеет ее и сохранить.

Северяне вошли в город, но даже изощренные в коварстве Маги не ожидали, что они войдут как мстители. Сполна заплатил Север Степи за столетия гнета. Сполна. Разграбив Масхат, северяне ушли. А вагиги, получив от Лихобора освобожденного собрата, разрушили город до основания.

Как я уже говорил, Хушшар был мудр и дал возможность уйти Отцу Коней. Но через несколько дней его войско догнали тургауты нового Повелителя Степи и передали ему памятную чашу с головой его приемного отца. Через месяц Хушшар вторично ударил в Степь. Страшно ударил. Теперь ставка Отца Коней в месяцах пути отсюда.

Вернувшись, Лихобор провозгласил себя императором, поставив на места господарей своих соратников, а своим конным воинам подарил земли, назвав их землями Хушшар и обязав их присягать ему лично.

Он вывез всю библиотеку магов Степи и схоронил ее неизвестно где. А там вся магия. Лечебная, военная, погодная. Вся. Все умение степных Магов. И восполнить эти данные уже никто никогда не сможет. Ведь магов он уничтожил в первую очередь. И теперь в Степи много непонятного и недоступного. И надо бы со всем разобраться. Но, как видишь, совсем нет времени, – шутливо развел он руками.

– Н-да, деятельный мужчина. Ну а дальше?

– Дальше? Через двадцать лет Император Лихобор назначил наследника, оставил трон и исчез. А предварительно одарил своих тургаутов оружием, делающим их почти непобедимыми.

– Что за оружие?

– Луки.

– Луки?

– Да. Сколько ни пытались сделать луки другие, ничего никогда не получалось. Выходят какие-то слабые подобия, не имеющие боевого значения. В основном люди предпочитают метать рукой ножи, копья, дротики, гири. Но, как ты понимаешь, с луком это не сравнить.

– И кто у нас здесь монополисты?

– Хушшар и Зеленая Лига.

– Ну а они за нас?

– Скоро узнаем, – фаталистично ответил Тивас.

* * *

За этой поучительной беседой мы миновали район курганов и углубились в саванну. Живности здесь было море, как в национальном парке Серенгети. Мы ехали буквально среди толп животных, хотя не знаю, приложимо ли к ним это слово. Рогатые и безрогие, парнокопытные и просто копытные, но все с какими-то шипами, гребнями, колючками. Очень угрожающая живность. Похоже, эволюция здесь особо не торопилась.

От греха подальше мы объезжали самые крупные стада, но частенько нам уступали дорогу. Несколько раз дорогу пересекали какие-то страннообразные животные, путешествующие в одиночку.

– Гиршу, – определил их Тивас и сообщил, что со зверем этим лучше не скандалить.

Разок мы увидели смешных таких котят, лохматых, игривых, с теленка ростом. Смеяться расхотелось, когда я увидел, как один из этих котят, играясь, прыгнул с места метров на десять. И совсем погрустнело, когда наткнулись на следы. Когти сантиметров пятнадцать.

– Степные отики, – представил их экскурсовод.

А потом какая-то черная пантера, но очень длинноногая, с тяжеленной, как отливка, головой, одним прыжком взлетев на родственника слона ростом с двухэтажный дом, одним ударом лапы вспорола ему голову и, огласив окрестности громоподобным ревом, принялась за ужин.

* * *

Поэтому я с пониманием отнесся к серьезным мерам, предпринятым Тивасом по обустройству нашего лагеря.

Сначала он вбил в землю длинные железные палки, накрепко привязав к ним коней, и окружил лагерь широкой полосой алого порошка.

– Одежду не снимай и лучше на ночь надень шлем, – пропел он мне колыбельную. – И вообще после заката лучше не спать. Поспи лучше сейчас. Ночью может быть весело.

Казалось, только закрыл глаза, как меня уже растолкали. Я открыл глаза и поспешил их закрыть. Потому что зрелище, которое открылось, было для людей с мощной нервной системой. В то время как моя была слегка поколеблена неожиданными событиями. Такая рожа! Вся антрацитно-черная, но змеиная. Все как положено: клыки белые, глаза красные. Не пугайтесь, это мой шлем. Его Тивас в целях скорейшего пробуждения мне под нос сунул. Очень бодрит. У этого моего шлема такая рожа, что страшненькие монгольские божки со всеми клыками, черепами, выпученными глазками рядом с ним просто детский садик «Ромашка» на прогулке. Причем ясельная группа.

Я пытался объяснить Тивасу, что хорошие парни (а я ведь хороший) такой кошмар на голове носить не будут, за что получил веселую отповедь на тему того, что шлем, как и доспех, сделан подземными рудокопами тоже из шкуры огнистого змея, вернее, из его черепа по неизвестной ему технологии и соответственно протыканию и прорубанию не поддается. А потому молчите, дорогой герой, в тряпочку и гордитесь неуязвимостью своих одеяний. На замечание, что стоило бы указанной роже добавить толику дружелюбности, Сергей Идонгович трезво заметил, что ухмыляющийся огнистый зверь – это все-таки перебор даже для такого хорошего парня, как я.

А солнце уже село, и нас окружила бархатная ночь, мрачные тени которой оттенял рассеянный, но достаточно ясный свет огромной луны.

– Сядь спиной к костру. Через линию не переходи ни при каких условиях. Съедят, – проинструктировал меня духовный лидер.

– Даже в одежке? – ужаснулся я.

– Хорошо, не съедят, но пожуют неплохо, – утешили меня бедного.

В рассеянном свете видно было множество силуэтов, активно перемещающихся по территории. Загадочно вспыхивали парные огоньки диких глаз. Кто-то за кем-то гнался. Кого-то уже ели.

Скоро гости посетили и нас. Группа собакообразных тварей, достаточно крупных, богато украшенных в наиболее уязвимых местах костяной броней, целеустремленно выкатила из темноты и встала полукругом. Животные поглядывали на нас с ярко выраженным кулинарным интересом. Затем один из них, очевидно, вожак, вытянул свою украшенную костяными накладками морду в нашем направлении, но когда его фейс дотянулся до окружающей лагерь полосы, резко отшатнулся назад. Негромко взвизгнув и присев на круп, стал усиленно тереть лапой нос. Как я понял, неуверенность в достижении целей в этой отдельно взятой стае не приветствовалась, как, впрочем, и потеря бдительности. Сидящий справа от вожака пес метнулся вперед в резком ударе. Но богато усаженные зубами челюсти с громким щелчком схватили лишь воздух, а вожак, подтверждая тезис о том, что у лидеров самая быстрая реакция, всадил свои клыки в открывшийся при ударе загривок претендента на руководящую должность. Он воздел себя на задние ноги, упершись передними в бок восставшего, и страшным рывком оторвал ему полшеи. Фонтаном хлынула кровь, и прежде чем неудачливый революционер успел подумать, что неплохо было бы посетить ветеринара, поболтать о том о сем, выписать пару средств от блох, как тело его повалили на землю и, нетерпеливо повизгивая, сожрали. А душа (не знаю, есть ли души у местных собак в костяных панцирях), наверное, вознеслась в местный собачий рай, поскольку носитель ее погиб в битве, или низверглась в ад, потому как выступил он против действующей власти и управления, что обычно вседержителями не приветствуется.

Трапеза была закончена в рекордно короткие сроки. Любой прапорщик, взглянув на секундомер, был бы очень доволен проявленной расторопностью. От покусителя на порядок осталось лишь небольшое темное пятно на траве.

Вожак, облизав окровавленную физиономию, глянул на нас вроде даже с благодарностью. Как же, и ужином обеспечили, и оппозицию на неподготовленную акцию спровоцировали. Коротким рыком он погнал стаю навстречу новым свершениям и все же недовольно посмотрел на неприятную полосу. В глубине души он все же подозревал, что мы и наши кони несомненно представляли гораздо больший кулинарный интерес нежели погибший диссидент, но, не желая еще раз испытывать единство рядов, зверь неторопливо потрусил в темноту.