Моя вечная жизнь

Я могу привести несколько аргументов в защиту Алого Ангела (по понятным причинам, я заинтересована в оправдании). Во-первых, жертва всегда вступает в контакт добровольно, охотно и радостно, следуя собственному желанию и обоюдной симпатии, а то и любви. Конечно, она не знает, что ее ждет. А если б знала? Может, все равно решила бы, что сказочная ночь с Алым Ангелом стоит дороже, чем долгая серая жизнь?

Я задумалась и не обратила внимания на обращенные ко мне слова. Служащий вынужден был повторить:

– Мадам, простите, но вам придется снять обувь!

Виновато улыбаясь, сотрудник службы безопасности указывал на мои вечерние босоножки.

Я с трудом сдержала стон. О чем я думала, покупая эту обувь?!

– Да уж, конечно, не о том, каково в них будет бежать от мужчин! – ехидно ответил мой внутренний голос. – Скорее, наоборот!

Это было справедливое замечание, и оно меня разозлило. Впрочем, злость – это как раз обычная человеческая реакция на справедливые упреки.

– Конечно, это ведь очень опасная обувь! В таких каблуках запросто можно спрятать пару стилетов! – радостно хмыкнул мужчина, стоящий в очереди за мной.

Я покосилась на него – уже в тихом бешенстве – ах, вам хочется зрелища? Прекрасно, вы его получите.

Я молча разулась, с грохотом бухнула босоножки в пластиковый контейнер, где уже лежала моя сумка, и величественно сбросила с плеч прямо на ленту транспортера бархатный пиджак. Под трикотажным платьем, которое было на мне, спрятать хоть что-либо не представлялось возможным, к тому же я даже белья не надела, только чулки. Наглец в очереди за мной одобрительно присвистнул, сотрудник службы безопасности стыдливо спрятал глаза, а гестаповского вида дама в форме охраны и белых перчатках даже не потянулась меня ощупать. В самом деле, зачем?

С высоко поднятой головой я прошла кордон и, оказавшись в зоне дьюти фри, первым делом купила в единственном имеющемся магазине одежды огорчительно дорогие джинсы и футболку. Бархатный пиджак прекрасно подходил и к ним, а от провокационных босоножек мне избавиться, увы, не удалось: магазина обуви в зоне беспошлинной торговли аэропорта Ниццы не имелось.

Мой чемодан остался в отеле, куда я уже не успевала вернуться после затянувшейся ночевки на яхте в Вобане. Меня это не слишком беспокоило: вещи, которые я оставила в номере, и счет, который еще не оплатила, пришлют, куда попрошу. Наоборот, я даже порадовалась: сам собой возник прекрасный повод обновить гардероб! И как удачно, что я лечу именно в столицу моды – Милан!

– Ты не летишь в Милан, ты прилетаешь в миланский аэропорт, а это большая разница! – напомнил внутренний голос.

Это было еще одно справедливое замечание.

Мальпенса, крупнейший международный аэропорт Северной Италии, связанный регулярными рейсами с большинством стран мира, находится в получасе езды от Милана – это если на север. А если на юг, как это и собиралась сделать я, то через полчаса окажешься в Лугано – маленьком космополитичном городке, который является центром самого южного швейцарского кантона Тичино.

Это настоящий город-сад, который называют и «солнечной прихожей Швейцарии», и «европейским Рио-де-Жанейро», и даже «бриллиантом итальянской Швейцарии».

В IX веке Лугано был бойким торговым городком, в эпоху Средневековья стал одним из центров борьбы гвельфов и гибеллинов, в 1434 году перешел к Миланскому герцогству, в 1512 году в ходе Итальянских войн был отдан Швейцарскому союзу, но по духу остался итальянским навсегда.

Общая история и территориальная близость к Италии отчетливо проявились в архитектуре, быте и языке Лугано. Характер города и окрестностей чисто итальянский – именно этим я объясняю выбор Даниэля, который долго-долго (дольше, чем можно себе представить) был клиентом Банка Лугано. Хотя я до сих пор не знаю – и уже, наверное, никогда не узнаю – из какого места и времени был родом Даниэль. Его незабываемые рассказы позволяют мне думать, что мой дорогой друг отнюдь не случайно особенно хорошо знал и любил историю средневековых государств Средиземноморья.

Лугано расположен между двумя горами, их скалы спускаются прямо к озерной глади. Черезио – одно из самых чарующих озер альпийской панорамы. Я слышала, что в августе вода здесь прогревается до двадцати четырех градусов тепла! Правда, случая проверить у меня еще не было: в прошлом году я приезжала в Лугано в апреле, в этом – еще раньше, во второй половине марта.

– И вновь в одиночестве! – с легкой горечью заметил мой внутренний голос.

Я только вздохнула. Все говорило за то, что одиночество мне предстоит бескрайнее, как море, и я только-только пустилась в нескончаемое плавание. Сравнение с белым парусом, исчезающим за горизонтом, родилось неслучайно.

Однако в самолете я была отнюдь не одна – мне напомнил об этом смущенный голос справа:

– Вы не боитесь летать?

Мужчина в соседнем кресле смотрел на меня тревожно, как потерявшийся ребенок, во избежание громогласного рева остро нуждающийся в немедленном утешении.

– Я – нет, – я подарила ему светлую улыбку доброй мамочки. – И вам не советую.

– Да, да, я знаю статистику, согласно которой катастрофой заканчивается только один рейс из миллиона, но это не успокаивает, – возбужденно проговорил паникер. – Вдруг этим злосчастным миллионным рейсом будет именно наш?!

– Друг мой, вы разве не знаете, что дурные мысли притягивают неприятности? – моя улыбка превратилась в усмешку. – Оставьте подсчет ваших шансов для лотереи!

– А вы отважная девушка! – восхитился сосед.

– Вы не первый, от кого я это слышу.

Я пожала плечами и отвернулась к окошку, давая понять, что считаю разговор оконченным.

– Ох, придется напиться! – сокрушенно пробормотал мой сосед и затих.

«Боинг» начал разбег по взлетной полосе. Я положила руки на подлокотники и закрыла глаза.

Взлет – это мое любимое! Когда самолет отрывается от земли и набирает высоту, я физически ощущаю это движение, меня отчетливо тянет вверх, и темнота под закрытыми веками из чернильной становится фиолетой, лиловой, красной – и, наконец, розово-золотой, цвета рассвета. Тогда я открываю глаза, чтобы увидеть небо, одно только бескрайнее небо, чистое, как бумага, которой еще не коснулось перо.

Это небо позволяет почувствовать и поверить, что все, что случилось до сих пор, было правильно, раз оно ничуть не испортило настоящий момент.

Мое сердце спокойно, моя совесть чиста, и в самолете я засыпаю крепко, как ребенок.

Вот только сны мне в последнее время частенько снятся чужие.

Спала я недолго и проснулась внезапно, как будто вынырнула из воды. Вода мне и снилась – темная, густая, как нефть. Она медленно, но неотступно прибывала, сантиметр за сантиметром поглощая крепостную стену из белого, как мел, тесаного камня. В тусклом свете бледного северного солнца, спеленутого серыми облаками, каменная кладка напоминала старое серебро с чернением на месте чеканно четких швов и стыков.

Чужой голос озвучил в моей голове не мои стихи:

Те, кто против, для нас не важны.
А те, кто важны, не против.
Каждый день мы на гребне стены,
Мы эту стену строим.

Мы отсекаем от жизни смерть,
И те, кто не с нами, трупы.
Верить не главное, главное – сметь,
Именно это трудно.

Входят без пропуска в наши сны
Те, кто был с нами прежде…
Но утром мы снова на гребне стены.
Все, кто живой, на гребне!

Стена упорно росла вверх, и прибывающая вода никак не могла приблизиться к ее зубчатому краю. Там, безостановочно удлиняя белоснежные клыки выступов, работали бородатые каменщики в одеждах из сурового полотна и дубленой кожи, сновали, поднося рабочим кирпичи, простоволосые женщины и дети, стучали и звякали инструменты. А снизу, маслянисто блестя, подступало черное безмолвие, и тонущее в нем отражение бледного солнца пугало обещанием пусть не скорого, но неизбежного конца…

Я распахнула глаза и испытала чувство огромного облегчения, осознав, что нахожусь в другом мире.

Чужие сны бывают удивительно яркими и реальными. Может быть, это не совсем сны? Может, кусочки настоящей жизни – из моего будущего или из чужого прошлого? Я предполагаю, что видения могли перейти ко мне от Даниэля, а ему самому они достались от его собственных жертв. Такой удивительный побочный эффект, возникающий при жадном поглощении чужой жизни.

– Не хотите ли глоток вина? – удивительно в тему спросил меня назойливый сосед.

Я повернула голову и оценила обстановку.