Зона особого режима

Вот не знаю, что происходит в моей голове, но после получения желаемого секса вполне приличные формы девчонки уже не заводят. Наверное, потому, что все они все для меня как пластиковая посуда – одноразовые. Редко когда подзависаю с одной. В основном по пьяни. А в свете последних событий я пообещал себе, что больше так не облажаюсь.

Блондинка напротив, облизав меня взглядом, начинает призывно улыбаться и, высовывая кончик языка, медленно скользит по губам, рассчитывая, что меня заведет это и я повторю вчерашнюю произвольную секс-программу, или хотя бы исполню короткую на бис, но я не в настроении.

Прихватив питьевой йогурт, единственное, что нахожу в пустом холодящем ящике, я двигаю к ней совершенно с другими целями.

Едва ровняюсь с девушкой, она кладет руки на мои плечи и скользит пальчиками к шее, но я, не обращая внимания на заигрывания, перемещаю мешающее пройти тело с прохода и, кинув «Аривидерчи!», в ускоренном темпе двигаю в прихожую.

– Дени, подожди.

– Некогда, детка, – бросаю, едва всунув ноги в «Джорданы» и скрываюсь за дверью.

Пробежав в качестве разминки вниз с третьего этажа по лестнице, нахожу своего жеребца и плюхаюсь на сиденье.

Захлебываясь слюной, откручиваю крышку йогурта и, медленно потягивая полезную бурду, размышляю и прихожу к выводу, что без помощи отца ситуацию не разрулю.

Даже если сниму новую хату, то на сколько меня хватит лежать на дне?

«Надо не купировать боль, а ампутировать ее причину!» – поучительно звучит в голове голос мамы, а она у нас врач со стажем.

Запускаю мотор и, не прогрев «Мустанга», давлю на газ, направляя любимую игрушку из Пушкина, где завис с очередной пассией, в Питер к дому предков.

Полчаса полета – и вот я уже на ковре, где меня не менее десяти минут песочит отец.

– Кретин! Думать надо, куда свой член совать! – орет он снова, нервно расхаживая по кухне.

– Вася, остынь! – пытается впрячься в мою защиту мать, но ей тоже прилетает:

– Вера, помолчи, а то и тебе достанется!

Вот-вот. Я с детства знаю: батю в таком состоянии лучше не трогать. Ему надо дать время выплеснуть негативные эмоции. Он вспыльчивый, но отходчивый. Потому я и сижу тише воды, ниже травы, разглядывая тапки и изображая раскаяние.

– У меня как будто нет своих проблем, чтобы еще разгребать твои!

А вот теперь становится обидно, и я сдуру возмущаюсь:

– Я вообще не помню, когда обращался к тебе за помощью.

– Редко да метко!

Не поспоришь, и я возвращаюсь в позу кающегося грешника.

– Неужели баб мало?

О нет! Сейчас добра, готового поехать с первым встречным и раздвинуть ноги по первому требованию, очереди выстраиваются. Пардон, с одной поправочкой. Если ты поймал бога за яйца и на твоей карте достаточно бабла, чтобы скрасить ваш досуг, а на улице ждет заморская карета с пятью сотнями лошадок под капотом.

– Много! Но я что, должен у каждой паспорт смотреть, а потом гуглить, не дочка ли она мэра или еще какого-нибудь крутого папочки?

– Ты мне не огрызайся! Это мне теперь голову ломать, чтобы из тебя шашлык не сделали.

Мама эмоционально вздыхает, а отец филигранно отсылает ее с глаз долой:

– Пойди, собери своему обалдую что-нибудь из вещей. Оставил же он какие-то тряпки, когда съезжал.

В ужасе думаю: какой прикид здесь у меня завалялся, но отмахиваюсь. Шмотки всегда можно обновить.

– Он такой же мой, как и твой, – в сердцах кидает мать, но послушно уходит выполнять поручение.

– Так, рассказывай, как все было? – велит отец, лишь только дверь на кухню закрывается.

– Что рассказывать? Не знал я, кто она.

– Не ври.

– Да не вру я, – возмущаюсь с обидой в голосе. – Узнал, когда в третий раз встретились. Решил слиться, а зараза поймала в клубе, вцепилась, про беременность наплела. Вот я ее жестко и приземлил.

– Руку поднял?

– Ты что! – возмущаюсь и смотрю отцу в глаза, чтобы видел – честен. Я правда на такое неспособен. Я, конечно, придурок, но безобидный. – Потребовал сделать тест в моем присутствии, чтобы беременность доказать.

– И?

– На попятную пошла.

Усмехается.

– Вот ушлые девки пошли.

– Я про то же.

Его лицо мгновенно становится серьезным, и он резюмирует:

– Я обмозгую все, что можно сделать в твоей ситуации, и скажу, как поступим.

– Океюшки.

Поднимаюсь со стула и выхожу из кухни с ощущением облегчения. Такое же я испытывал в детстве, когда отец с легкостью разруливал мои проблемы, казавшиеся неразрешимыми.

3 глава. Ад

Утром мать будит, и, смотря заговорщически, сообщает:

– Иди к папе. Он с тобой поговорить хочет.

Сажусь в кровати и тру глаза, пытаясь их разлепить.

Тянусь к мобильному. Жуть! Полседьмого всего!

Влезаю в футболку и шорты, всовываю ноги в тапочки и рулю к отцу.