Оценить:
 Рейтинг: 0

Черное сердце

Год написания книги
1983
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 169 >>
На страницу:
3 из 169
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Ну давай, парень. Хочешь подраться – будем драться. Ты доставил мне слишком много огорчений, – его бицепсы напряглись под плащом. – Будет расследование дела Холмгрена, или нет, но ты получишь большие неприятности.

– Послушайте Туэйт, я не из тех, кого легко запугать.

– А ты что, думаешь, я тоже боюсь тебя или твоих конфетных мальчиков-политиков?

Трейси пропустил оскорбление мимо ушей, но сказал:

– Открою вам секрет. Больше всего на свете мне хочется выкинуть вас на улицу. Для меня это не составит никакого труда. Мне понадобится лишь мгновение. И я догадываюсь, что потом буду чувствовать себя намного лучше. Но этим мы ничего не добьемся... Я проработал с Джоном Холмгреном десять лет. Сначала я заронил в него зерно мысли о том, что ему стоит выдвигаться в кандидаты, затем сам разработал план его предвыборной кампании. Нам приходилось сражаться со многими, особенно с Атертоном Готтшалком, но я твердо знал, что мы справимся. И вот теперь... Если вы думаете, что я позволю какому-то поганому копу трепать наши имена на страницах «Нью-Йорк пост», вы глубоко заблуждаетесь. Что было у Джона в ту ночь с Мойрой Монсеррат – это их личное дело, и ничье более. И да поможет вам Бог, Туэйт, если вы посмеете хоть чем-то запятнать имя Джона Холмгрена.

Сэнсей посмотрел на Трейси, и Трейси понял, что ему пора. Он молча отошел от Туэйта и занял позицию в центре доджо, напротив сэнсея. Они поклонились друг другу. Туэйт уже собрался было уходить, но сэнсей вдруг четырежды взмахнул рукой, и четверо учеников покинули свои позиции.

– Вы четверо станьте вокруг Ричтер-сана, – сказал сэнсей. Его голос был мягким и сухим, как песок. Он словно бы и не приказывал.

Ученики заняли новые позиции, и в зале возник звук, похожий на шум ветра. Полицейский почувствовал, как волосы у него на загривке встали дыбом, мышцы на животе напряглись. В этом звуке было нечто ужасное, как в вопле завидевшего добычу хищника.

Звук стал громче, казалось, в унисон с ним завибрировали стены. На лбу Туэйта выступил пот. Он с ужасом понял, что звук исходил из приоткрытого рта Трейси.

– Вот это, – произнес сэнсей, указывая на вздымавшуюся грудь Трейси, – есть йо-ибуки, тяжелое дыхание, применяемое в битве. Как вы все знаете, оно противоположно ин-ибуки, дыханию медитации. И при обоих типах дыхания задействован весь ваш дыхательный аппарат, а не только верхушка легких, как принято в современном обществе. Работает весь организм, включая горло и пищевод, по ним воздух выталкивается из области диафрагмы.

Сэнсей словно танцуя, отступил назад и очистил пространство.

– А теперь, – сказал он, – постарайтесь сбить его с ног. Ученики послушно приблизились к Трейси. Туэйт почему-то обратил внимание на пальцы ног Трейси, согнутые и напряженные, пребывавшие в такой неподвижности, словно они были высечены из камня. Он прикинул, что эти четверо учеников в общей сложности весили где-то между 600 и 750 фунтами.

– Работайте в полную силу! – выкрикнул сэнсей. Казалось, Трейси всего лишь шевельнулся на месте, но его партнеры полетели от него прочь, словно подхваченные ураганом. Туэйту это напомнило разрушительной силы ураган Уинн, буквально разметавший Кони-Айленд.

– Отлично! – В голосе сэнсея слышался сдерживаемый триумф. – Займите свои места. На сегодня занятия окончены. Учитесь у него! А сейчас часовая медитация.

Поначалу Туэйт и не собирался прислушиваться к угрозам Трейси, но теперь понял, что ему все-таки лучше уйти отсюда. Он задыхался от бешенства. Этот человек был отныне его врагом.

* * *

Сенатор Роланд Берки был склонен к театральным эффектам. Именно поэтому он и предпочитал контрасты. Убранство его дома в Кенилворте, самом дорогом пригороде Чикаго, было выдержано в черном и белом цветах, а лампы расположены таким образом, чтобы создавать пляшущие острова света в океанах глубокой тьмы.

Этим теплым июльским вечером сенатор с особым удовольствием открыл входную дверь: за ней его встречала столь любимая им тщательно аранжированная чересполосица света и тьмы.

Сенатор повернулся и, глубоко вздохнув, закрыл за собою дверь. Он медленно пошел через холл, то возникая в световом потоке, то снова исчезая в тени. Как же все-таки хорошо дома!

В Кенилворте всегда было тихо. Ветер, элегантно колышущий ветви хорошо ухоженных деревьев, летом пара соловьев, сверчки и цикады – и все.

Он прикрыл глаза, помассировал веки. В ушах его все еще рокотал наглый шум утренней пресс-конференции. В гостиной он сразу же прошел к бару и принялся смешивать себе бурбон с водой.

Господи, подумал он, опуская в сделанный под старину стакан кубики льда, какой же вой поднимает пресса, когда сенатору вздумается изменить свое мнение. Будто войну объявили! При этой мысли он улыбнулся: что ж, его выступление действительно похоже на объявление войны. Да, он объявил свою личную войну с больной экономикой Америки, с ужасающим сокращением расходов на нужды слабых и убогих, с загрязнением окружающей среды.

Он пригубил напиток. Теперь ему казалось странным, что еще недавно он мог думать об отставке. Да, чего только не сделаешь ради денег, ради благополучной службы в частном секторе.

Он фыркнул. Ишь, частный сектор! Обыкновенная кормушка для скотов!

Над решением он мучился три недели. Он не мог ни работать, ни спать. В душе постоянно звучала данная им клятва, клятва избирателям. Эти люди заслуживали лучшего.

И вот вчера он объявил, что собирает наутро пресс-конференцию, на которой довел до всеобщего сведения, что включается в борьбу за переизбрание на следующий срок. И, Боже, как же они все завопили!

Он снова вздохнул, но уже с облегчением – лихорадка дня начала оставлять его. Поступивший в кровь алкоголь согрел, снял напряжение.

Он сбросил ботинки, в носках прошелся по комнате, чувствуя ступнями мягкость и толщину огромного, от стены до стены, ковра. Это ощущение напомнило ему детство – он ведь всегда любил ходить босиком.

Шторы были опущены, и он постоял у окна, придерживая занавеску рукой. За окном виднелось огромное озеро, волны его мягко набегали на берег. Порою, когда не спалось, он подолгу всматривался в лунную дорожку на воде, и она казалась ему лестницей в небо.

– Vous navez pas ete sage![1 - А вы повели себя глупо! (фр.)]

Бёрки подпрыгнул от неожиданности, виски выплеснулось на ковер. Он повернулся и вгляделся в пятна света и тени. Но никого не увидел, не почувствовал никакого движения.

– Кто здесь? – голос его задрожал. – Quest ce que vous etes venu faire ici?[2 - И что вам надо? (фр.)] – фраза на французском вырвалась из него против воли.

– Vous naves pas ete sage.

Он вновь вгляделся в комнатные тени и вновь ничего не различил. Мышцы живота неприятно напряглись. Что за дурацкая история? Надо прекратить ее раз и навсегда!

– Montrez vous! – С угрозой произнес он. – Montrez-vous ou j'appelle la police![3 - Покажитесь! А не то позову полицию! (фр.)] – Ответом ему было молчание. Он двинулся к телефонному аппарату, стоявшему на стойке бара.

– Nebouge pas![4 - Не двигаться! (фр.)]

Сенатор Берки замер. Он служил в армии. И мог отличить по-настоящему командирский тон. Боже мой, подумал он.

– Pourquoi l'avez vous fait? – Спросил голос. – Qn est qui vous fait agir comme ca? On etait pret a vous tout donner mais vous n'etiez pas fidele a notre accord,[5 - Что вы наделали? Что вас заставило? Все было бы ваше, но вы нарушили наше соглашение (фр.).] – от этого тона Берки вспотел.

И снова вперился в густые тени. Как же это неприятно – беседовать с бесплотным голосом.

– Моя совесть, – сказал он, помолчав. – Я не мог жить, памятуя о том, что я совершил. Я... Я должен был защищать людей. Помогать людям, которым я поклялся помогать, – Господи, как нелепо это звучит даже для меня, подумал он. – Я... Я понял, что не могу поступить иначе.

– Сенатор, на вас сделали ставку, – голос был мягкий, спокойный, словно шелковый. И Берки, сам не ведая, почему, начал дрожать. – Из-за вас были приведены в движение определенные планы.

– Что ж, значит придется эти планы изменить. Осенью я буду выдвигать свою кандидатуру на следующий срок.

– Эти планы, – произнес голос, – изменить нельзя. Вам объяснили с самого начала. И вы согласились. Мягкий, убеждающий голос был непереносим.

– Черт побери, мне плевать на то? что я тогда сказал! – закричал сенатор. – Убирайтесь! Если вы полагаете, что я что-то вам должен, вы глубоко ошибаетесь. Я – член сената Соединенных Штатов! – Он улыбнулся. Его собственный голос, решительный и резкий, успокоил его. – Вы мне ничего не можете сделать! – Он кивнул и направился к бару. – Кто вы такой? Вы всего лишь бесплотный голос. Никто. – В баре у сенатора хранился никелированный пистолет 22 калибра, была у него и лицензия на ношение оружия. Если он сможет достать пистолет, противник запросит пощады. – Вы ничего не посмеете сделать, – он почти приблизился к бару. – Взгляните правде в глаза и отступитесь. – Ладонь сенатора скользнула по шершавой поверхности стойки. – Обещаю, что забуду о вашем приходе.

И тут сенатор Берки вновь замер, будто на что-то натолкнувшись. Глаза его широко распахнулись. Пространство перед ним словно бы разорвалось, а затем взвизгнуло, будто тысячи зверюшек разом взвыли от боли. Он с усилием глотнул воздух и упал на спину, потому что в грудь ему ударила волна чудовищной силы.

– Vous niez la vie[6 - Вы явно не хотите жить (фр.).].

– Что?.. – успел он произнести, и сразу же свет и тени комнаты завертелись с невероятной быстротой.

И сама тень вдруг ожила, словно в кошмарном сне. Сенатор попробовал двинуться, но вновь раздался этот ужасный пронизывающий звук. Звук припечатал его к стойке бара, и он увидел, как приближается смерть.

Он попытался закричать, но голосовые связки были парализованы, а тень подползала все ближе и ближе, и от ужаса сенатор испачкал брюки.

На него глядели глаза, сверкающие, как огромные алмазы, нечеловеческие глаза смерти. В полосе света тень приняла чьи-то очертания, она надвигалась.
<< 1 2 3 4 5 6 7 ... 169 >>
На страницу:
3 из 169

Другие электронные книги автора Эрик ван Ластбадер