Обойдемся без магии!

Кто-то схватил меня за плечо. Это был все тот же Вард Лакерт. Вернее, один из них. Другой, с красным лицом, хохотал на лужайке и прыгал по камням. Этот же участливо шептал что-то, но слов его я не слышал.

Острые гребни боевых шлемов воинов Лузгаша росли над камнями, как исполинские грибы. Безымянный ужас приближался. Я впервые за последние десять лет не сдержал крика, хотя понимал, что кричат лишь слабые люди. В таких случаях крик никогда не помогает и может только помешать. Тьма приблизилась, нахлынула и поглотила меня.

Очнулся я на снегу. Вард Лакерт растирал мне лицо холодным снегом. Руки мои не были связаны, меч – в ножнах. Врагов поблизости видно не было.

– Что это было? – прохрипел я.

– Чай, – испуганно выдохнул Вард. – Чай с литомином… Я все время его пью. Точнее, в удачные дни. Когда удается раздобыть литомин…

– А чего ты так испугался? – спросил я, постепенно приходя в себя.

Новый друг не хотел отравить меня – просто под «чаем» он понимал напиток с наркотиком. Очевидно, он был уверен, что я учуял запах литомина и тоже захотел «оттянуться». К моему стыду, я принял этот запах за запах прогорклого сыра и плохо вымытого котелка.

– Слышал бы ты, Сергей, что ты шептал во сне… – протянул Вард.

– И что же?

– Я не понял. Слова на другом языке. Заклинания.

– Тогда что тут страшного, если в заклинаниях ничего не понятно? Или ты хорошо знаком с магией?

– Послушал бы ты сам, как это звучало…

В голосе молодого человека звучал неподдельный ужас.

– Не думал, что уроженца Маргобраны так легко напугать, – усмехнулся я. Мне было плохо и страшно, но я старался не подавать вида.

– Ты, наверное, колдун? – спросил Вард.

– Маг, – поправил я его. – Но здесь не действует магия.

– Тогда зачем ты забрел в это проклятое место? Я выплеснул остатки своего чая на землю. Снег зашипел и окрасился в зеленый цвет.

– Слишком много вопросов. Пойдем со мной в Бештаун. Думаю, со мной ты будешь в безопасности. Ты ведь не убил никого здесь?

– В своей жизни я не убил вообще ни одного человека!

– Если бы я мог сказать то же самое… – вздохнул я. – Пойдешь вниз? Или будешь прятаться здесь?

– Но меня притянут к допросу…

– Притянут, – равнодушно согласился я. – Но не будут пытать и не казнят. Я прослежу за этим.

– Какие ты можешь дать гарантии? Ты князь или вельможа?

– Я в состоянии выполнить свое обещание, – уверил я Варда. – Потому что теперь я доверяю тебе. Ты ничего не сделал мне, когда я был у тебя в руках беспомощный и безоружный. Это дорогого стоит…

– Вообще-то мне хотелось украсть твой шлем, – замявшись, признался Вард.

– Почему же ты этого не сделал?

– Его бы приняли только как лом. Видно, что уже побывал в бою, – в некоторых местах остались насечки от ударов. Да и таскать его тяжело, а сбыть – непросто. Каждый, наверное, знает хозяина…

Я кивнул. Логика в рассуждениях молодого, но уже опытного вора присутствовала.

Вард тем временем аккуратно засыпал камнями костерок, увязал в котомку котелок и кружки.

– Я возьму свою поклажу, и мы спустимся вниз, – предложил я.

Съестных припасов осталось мало, но бросать хороший дорожный мешок, сделанный в форме рюкзака, и остатки сладких фруктов не хотелось. Да и спальный мешок лучше было забрать – вернуться за ним можно всегда, но вдруг его найдет здесь кто-то чужой?

Я направился к своей лежке, Вард побрел следом. Он не удивился тому, что я спал прямо на снегу, – видимо, маргобранские воры привыкли и не к такому. К тому же он не знал, что я отдыхаю на леднике уже неделю.

Бештаун начинался с новых домов. Прямо на въезде горделиво возвышались двух-трехэтажные добротные каменные здания. Они принадлежали владельцам поместий, расположенных в Кабарде и простирающихся до самого Баксанского ущелья. Перед домами – огромные вычурные ворота. Проезжий человек смотрит не на дом, прячущийся за забором, а на ворота. Чем богаче ворота, тем значительнее и почтеннее хозяин.

Местные латифундисты считали хорошим тоном иметь дом в столице. Но в старом городе строить новое жилье запрещалось, да и места было мало, а старые, неудобные дома стоили дорого. Поэтому Бештаун рос вширь, зеленел садами, журчал арыками.

Вдоль древней каменной дороги, некогда асфальтовой, теперь во многих местах засыпанной щебнем, стояли палатки торговцев. Они продавали снедь и шерстяные вещи, посуду и оружие. По этой дороге к Вратам ходили китайские караваны. Время от времени китайцы приобретали у местных жителей товары и щедро платили полновесными люмини.

Если говорить о деньгах, то я предпочитал золотые и серебряные юани из Китая, а также серебряные динары Бештауна. Но, поскольку с китайцами приходилось иметь дело редко, мои предпочтения ничего не решали. А местные жители очень любили алюминиевые монетки. Люмини ценились дороже серебряных монет, хотя и дешевле золотых.

Мы с Вардом Лакертом купили грецких орехов в меду, которые продавались в аккуратных глиняных горшочках, и подкреплялись на ходу.

А еще торговцы предлагали проезжим вязаные свитера и скатанные из шерсти шапки, теплые носки, войлочные сапоги-гутулы, самотканые ковры, косматые папахи и разноцветные шерстяные платки. На обочине тракта можно было купить лаваш и шашлык, ачму и шаурму, хачапури и чистый овечий сыр. Старухи торговали настоянным на травах самогоном, который они выдавали за целебные настойки. Местные им не слишком увлекались, а доверчивым китайцам местный самогон нравился.

Вард, пожалуй, не отказался бы от самогона, но я наложил на его предложение вето. Поездка в Бештаун и так отняла у меня много сил – незачем травить организм дополнительно. Ехать пришлось верхом, а для меня это едва ли не хуже, чем идти пешком. К лошади я так и не смог привыкнуть. Хорошо, когда животное идет тихо, но в этом случае хороший ходок может поспорить с ним в скорости. А когда она начинает бежать, нужно прыгать, и становиться уперевшись ногами в стремена, и стараться попасть в такт движениям коня: с первым толчком приподняться, второй переждать в воздухе, опуститься, подняться с третьим толчком вновь… Впрочем, как ни старайся, все равно получишь седлом по заду.

Но лучшего средства передвижения, чем небольшие мохнатые лошадки, у нас с Вардом не было. Повозка не прошла бы по тропам, да и путешествовать в экипаже позволительно только купцам. Для горца это позор. Мы не были горцами, но не собирались ронять свое достоинство в их глазах. Тем более что сам Лакерт ездил на коне сносно.

После отступления армии Лузгаша лошади резко упали в цене – слишком много их бродило по долине Баксана. Я, конечно, мог объявить их своей военной добычей и нажить неплохой капитал, но хождение по судам, наверное, заняло бы несколько лет. Если джигит поймал лошадь в степи, он считает ее своей. А откуда она взялась на степных просторах – не так важно. Да и собери я всех коней в табун – как их прокормить, кому продать? Поэтому я предпочел купить двух смирных лошадок, по праву являющихся моей военной добычей, за семь динаров (цена впятеро ниже обычной) у мальчишек, которые развернули новый промысел – охоту на одичавших скакунов.

По древнему бетонному мосту мы переправились через реку Подкумок и по торной тропке начали подниматься в резиденцию княжны. Обозы с товаром должны были пройти через город, а верховой мог подняться от реки к Провалу[2 - Провал – естественное природное образование на горе Машук. Представляет собой довольно глубокий и широкий провал в земле, на дне которого лежит озерцо с минеральной водой. В 19 веке на уровне озера к Провалу пробит туннель длиной в несколько десятков метров. Туристическая достопримечательность. Рядом с Провалом располагается много санаториев.] за двадцать минут.

Огромное десятиэтажное здание над Провалом – когда-то хороший санаторий – занимали казармы. Жить в них было почетно, но не очень удобно. Вода наверх никогда не доходила, спускаться за любой надобностью вниз – удовольствие невеликое. Но казармы все равно считались элитными. В них жила гвардия.

Древнее трехэтажное здание, обнесенное высокой кирпичной оградой, в пяти минутах ходьбы от Провала являлось городской резиденцией княжны Валии. Здесь она принимала гостей, сюда спешили на поклон бештаунцы, приезжали просители из дальних аулов.

На воротах резиденции дежурили три пары охранников: телохранительницы княжны, джигиты гвардии и наемные китайцы. Возможность сговора между часовыми была очень мала. Китайцев не любили ни джигиты, ни амазонки. Но службу чужеземцы знали, как и то, что с них в случае упущения спросится втройне. Поэтому сторожили бдительно.

– Сергей Лунин и его друг к княжне Валии, – сообщил я китайцу, который сидел за низким столиком прямо у ворот.

– Сообцу цоветнику Саурбеку, – с ярко выраженным китайским акцентом, не изменившимся за сотни лет, объявил пожилой китаец. Молодой джигит тем временем забрал у нас коней и отвел их в стойло неподалеку от ворот.

– Нет, не сообщай, – попросил я. – Сообщи в личную гвардию княжны.

– Не положена, – протянул китаец. Лицо его стало суровым.

Но тут, как я и надеялся, вмешалась девушка из гвардии: